Вранье церкви и власти

Крайне опасная тенденция последних лет — активное сращивание власти и Церкви (причем всех конфессий). Этим не только демонстративно попирается конституционный постулат о якобы светском характере нынешнего Российского государства, но и порождается целый букет самых негативных последствий. Одно из них — активное навязывание общественному сознанию ложных представлений об истории страны.

Яркий тому пример — пресловутый «праздник» 4 ноября. Цель его введения была ясна с самого начала: подменить настоящий праздник — День Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября.

Прискорбно, что в этом сугубо политическом акте с откровенно антикоммунистической, антисоветской направленностью приняли активное участие представители всех традиционных конфессий России. В доказательство этого утверждения приводим свидетельство историка Владислава Назарова. Необходимо подчеркнуть, что это человек вовсе не левых взглядов, не имеющий никакого отношения к КПРФ. Это просто честный профессионал, дорожащий, как и положено, своей репутацией. Кстати, важно и то, где было сделано данное свидетельство — на радио «Эхо Москвы». Это СМИ, как хорошо известно, стоит на сугубо либеральных позициях и не может быть никак заподозрено хоть в малейших симпатиях к КПРФ или к идеям социализма.

Как это было

Итак, что же всё-таки происходило в те дни в Москве на взгляд настоящего историка, а не творцов всякого рода идеологических мифов, будь то злонамеренные политики или вроде бы благонамеренные церковники?

В. Назаров утверждает, что настоящим историкам это точно известно, поскольку есть источники и с российской стороны, и со стороны тех, от кого ополченцы освобождали Москву в 1612 году, то есть вояк гарнизона Речи Посполитой, сидевших в Китай-городе, в Кремле. Так вот, 4 ноября по Григорианскому календарю, то есть 25 октября по Юлианскому, по которому Россия жила вплоть до февраля 1918 года, в военных действиях между ополченцами и их противниками ровно ничего не случилось. То есть совершенно ничего существенного, если не считать небольшой попытки штурма Кремля, которая была отбита, о чём есть запись в одном из дневников оборонявшихся.

Теперь о Казанской иконе Божьей Матери, которая якобы помогла одолеть литовско-польскую рать. В. Назаров рассказал об этом довольно подробно. Суть же в том, что список этой иконы, явленной 8 июля 1579 года и находившейся в Благовещенском кафедральном соборе в Казани, протопоп привёз ополченцам под Москву. Встреча этой иконы описана достаточно красочно в Новом летописце — литературном памятнике, относящемся примерно к 1630 году. Казаки, как следует из описания, были крайне нечестивы, они не слезли с коней при встрече этой иконы и хаяли, в том числе матерными словами, дворян, которые стали на колени. Что потом было, не вполне ясно, но где-то в конце, видимо, осени протопоп с этой копией Казанской иконы очутился в Ярославле и дожидался навигации, чтобы по Волге отплыть к себе в Казань. Дождался он не навигации, а прихода рати Пожарского из Нижнего Новгорода. Точно не известно, первый ли список, который сделали в Казани, или список со списка, изготовленный в Ярославле, был явлен под Новодевичьим монастырём, что ополченцы истолковали как чудо, благодаря которому монастырь был освобождён от польско-литовских войск.

Затем эта икона действительно сопровождала ополчение. Правда, ни одной записи о чудотворениях — исцелении или явлении во главе какого-то отряда в дни решающих сражений с корпусом Хоткевича — не существует. Есть лишь запись со слов Дмитрия Михайловича Пожарского, сделанная где-то в конце 1620-х годов, то есть через достаточно много лет после событий.

Летом 1613 года (опять-таки только по припоминаниям Пожарского) князь ходил к новоизбранному царю Михаилу Романову и его матери, убеждая их в значимости этой иконы. Те и постановили: праздновать. Празднование это было местного значения. Икона стояла в приходском храме Введения Богородицы на Сретенке, который находился рядом с домом, где жил Пожарский. Только с 1620 года эта икона признаётся чудотворной. А общегосударственное значение ей придано лишь в 1629 году, тогда для нее построили специальный храм. И связано это, по мнению В. Назарова, с подготовкой к новой войне с Речью Посполитой.

Окончательное же утверждение общегосударственного почитания Казанской иконы Божьей Матери произошло в 1649 году. По какому поводу? А вот по какому: годом ранее в семье царя Алексея Михайловича родился первенец, названный Дмитрием. Произошло это в ночь на 22 октября. И через год, в сентябре 1649 года, во все города и соборы была послана грамота с предписанием праздновать осеннюю Казанскую именно 22 октября. Мотива два — освобождение Москвы в 1612 году и рождение царевича. Как видим, наложение на религиозные чувства верующих привходящих моментов, связанных с политической конъюнктурой, имело место уже в XVII веке.

 Патриарх погорячился

 По мнению В. Назарова, причастного, по его словам, к событиям, связанным с подготовкой Дня согласия и примирения, имели место как бы поручение, просьба, заказ, как угодно это назовите, со стороны администрации президента: необходимо, дескать, найти что-то поближе к дате 7 ноября, что могло бы отмечаться как общегосударственный праздник с новым идейным наполнением.

В. Назаров не скрывает, что искал, но… ничего не нашел. Так и заявил: вряд ли здесь что-то может быть найдено.

Но невод был заброшен широко.

И кто же в итоге взял инициативу в свои руки? Как ни странно, Отдел внешних сношений Русской православной церкви, которым заведовал в ту пору митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, нынешний Святейший Патриарх. Именно он в числе других церковных деятелей, представлявших другие традиционные религии Российской Федерации — ислам, буддизм и иудаизм, — подписал представление, обсуждавшееся в Госдуме.

Читая стенограммы этих обсуждений, В. Назаров, по его признанию, был потрясён глубиной невежества выступавших. Вот, к примеру, депутат Еремеев из фракции «Единой России», ничтоже сумняшеся, заявил: наиболее значимым и весомым днем для праздника, олицетворяющего героическую преемственность российского народа, является 22 октября, когда, по его мнению, объединенными силами Народного ополчения был взят Китай-город — сильнейшее, по его словам, в тогдашней Москве фортификационное сооружение. «Ну простите, Олег Витальевич, ну надо же знать, — урезонивает его настоящий историк, — что всё-таки сильнейшим-то был Кремль, а не Китай-город. Ну даже по количеству артиллерии там больше было».

Или другое заявление горе-знатока: «В память о великом событии ополчение поставило церковь на Красной площади — Казанский собор. И было решено праздновать день 22 октября». Опять-таки простите, поправляет историк, собор Казанской иконы Божьей Матери был построен гораздо позже на средства Михаила Романова и освящён в 1636 году. А ополчение отбыло из Москвы вскоре после торжественного молебна и процессии 1 ноября, во главе которой несли, кстати, не Казанскую, а Владимирскую Богоматерь «Умиление» — главную святыню, взятую из Успенского собора Кремля. И это понятно: ведь политическим, религиозным, административным центром Москвы и государства был Кремль, но никак не Китай-город.

 И ещё одно «откровение» депутата-«единоросса»: «Победа Народного ополчения во главе с Мининым и Пожарским не только стала ратным подвигом во имя свободы, но и заложила основу для строительства фундамента независимого…» Опять-таки простите, в отчаянии восклицает В. Назаров, независимое Российское государство возникло в 1480 году, когда была ликвидирована зависимость от Орды. И с тех пор всегда было независимым.

 Словом, этот праздник — 4 ноября — всегда был чисто церковным. Ведь чудотворных Казанских икон разных видов — больше десятка. Где только их нет! Есть и местные чудотворные Казанские за Уралом. Прекрасный праздник тёплого отношения к Небесной Заступнице истинно верующих людей. При чём здесь «государственно-политическое значение», при чём тут «единство народа»?

 В одном ряду с депутатами-невеждами оказались и некоторые представители Русской православной церкви. К примеру, управляющий делами Патриархии митрополит Калужский и Боровский Климент в 2005 году, в преддверии нового празднования, изрёк: «Тогда решалось, где будет центр славянства — в Варшаве, в Киеве или Москве. Варшава и Киев были в несколько десятков раз больше Москвы, которая тогда была маленьким городом, и шансов у нее было не так много. Москва могла бы стать провинциальным городом Польши. Но тогда бы Российское государство не имело развития, а Польша простиралась бы где-то до Волги». И вновь историку приходится поправлять: «Простите, но большинство путешественников конца XVI и первой половины XVII века никак бы не согласились с таким мнением митрополита Климента. Москва была больше и Варшавы, и Киева, и во много раз». Чего тут больше, неосведомленности владыки или греха лжесвидетельства?

Патриарх Кирилл пошёл ещё дальше: выступая 4 ноября нынешнего года в Нижнем Новгороде, он заявил: «Если сравнить то, что произошло тогда, в далеком XVII веке, с тем, что произошло в веке XX, при внимательном рассмотрении самих событий и значения одержанной победы, можно с уверенностью сказать, что эти события одного порядка, и одно не важнее другого». Это было растиражировано всеми информационными агентствами. Погорячился Святейший. Общественная реакция была соответствующей, и уже через день в сообщении пресс-службы Патриарха нелепое сравнение изгнания поляков из Москвы с победой СССР в Великой Отечественной войне было снято.

 Не соответствует действительности и утверждение Патриарха о том, что икона Казанской Божьей Матери сопровождала ополчение с момента его выступления из Нижнего Новгорода. «Спешу сообщить помощникам и сотрудникам его пресс-службы, — говорит В. Назаров, — не было этого. Дожидалась икона Казанской Божьей Матери, а точнее копия иконы Казанской Божьей Матери ополчения Пожарского и Минина в Ярославле. Там произошла их встреча». Мелочь, скажете? Но когда подобное враньё проникает в школьные учебники, в методические материалы к Единому государственному экзамену по истории, закрепляется в пантеоне государственных праздников, то что делать бедным школярам, которых обязывают это враньё зубрить и чтить несуществующую дату?

А как оценить застенчивое предложение одного титулованного «историка», который в те годы, когда снаряжалась эта мина под Великий Октябрь, занимал кресло директора Института российской истории, считать, что эта дата ну, условная, ну, символическая, ну, среднеарифметическая между некими сопряжёнными с нею реальными датами. Как свидетельство профессиональной несостоятельности? Или как подленькое политическое лизоблюдство?