Поэт К. Р.

«ЭТИ МИЛЫЕ ДВЕ БУКВЫ, ЧТО ДВА ЯРКИЕ ОГНЯ…»

К 150-летию со дня рождения К.К. Романова (К. Р.)

Поэт К. Р. … Личность в истории русской культуры рубежа XIX–XX веков скорее уникальная, чем просто необычная. С одной стороны, он близкородственно принадлежал к царствующей династии (внук Николая I, племянник Александра II, двоюродный брат Александра III) и осуществил успешную военную карьеру (служба на флоте гардемарином и участие в чине мичмана в боевых действиях против турок на Дунае, шеф 15 гренадерского Тифлисского полка, командир лейб-гвардейского Преображенского полка). С другой – К. Р. был подлинным «делателем культуры», поэтом, драматургом, переводчиком, участвовал в работе ряда общественных творческих организаций и с 1889 года до конца жизни возглавлял Императорскую Академию Наук. Именно при К. Р. в Отделении русского языка и словесности Академии был учреждён «Разряд изящной словесности». Он же был создателем первых в России комиссий помощи нуждающимся литераторам, учёным, музыкантам…

В советские времена чье-то недалёкое «классовое» суждение о том, что «его умственный кругозор сложился в гвардейской казарме» на десятилетия скрыло жизнь и творчество К. Р. в дальних углах архивохранилищ и в спецхранах библиотек…

Великий князь Константин Константинович Романов родился 10 (по новому стилю 22) августа 1858 г. в Стрельне. Его отец – Константин, сын Николая I, мать – до замужества принцесса Саксонская. Будущий поэт получил прекрасное домашнее образование: ему преподавали маститые русские историки С. М. Соловьёв и К. Н. Бестужев-Рюмин, теорию музыки объяснял Г. А. Ларош, автор серьёзных работ о Глинке и Чайковском. Для собеседований по истории и законоведению в семью приглашался Ф. М. Достоевский.

При непосредственном участии отца К. Р., управлявшего русским флотом и морским ведомством, был учреждён и с 1848 по 1917 г. издавался журнал «Морской сборник». В нём публиковал главы из «Фрегата «Паллады» И. А. Гончаров, а также выступали другие крупные русские писатели XIX века – Островский, Григорович, Станюкович, Писемский.

Умственный кругозор Константина Романова начал складываться в высококультурной среде. Это и «пленительная сладость» стихов В. А. Жуковского, и духовная атмосфера Петербурга, Павловска, Петергофа, и Царское Село с его памятью об А. С. Пушкине и первых лицеистах… Позднее он состоял в переписке с Чайковским, Гончаровым, Фетом, Страховым, Полонским, Майковым. Поэзию Фета К. Р. очень любил и иногда использовал его художественные открытия:

Люблю, о ночь, я погружаться взором

В безоблачность небесной глубины.

Какая чистота! Как с вышины

Ласкаешь ты лазоревым убором! (1899)

Первая проба пера К. К. Романова состоялась в 1879 г. во время поездки в Крым. Стихотворение «Псалмопевец Давид», опубликованное в журнале «Вестник Европы» в 1882 г., он впервые подписал криптонимом «К. Р.», под которым и вошёл в русскую литературу. В 1888 г., в день 30-летия, он записывает в своём дневнике: «Жизнь моя и деятельность вполне определились. Для других – я военный. Для себя же – я поэт. Вот моё истинное призвание». Что послужило поводом для такого симптоматичного откровения? Дело в том, что двумя годами ранее в Петербурге увидел свет его первый сборник «Стихотворения К. Р.». А, служа в Измайловском полку, К. Р. организовал в нём своеобразные литературные заседания под названием «Измайловские досуги», которые посещали многие деятели культуры.

Литературное творчество К. Р. многогранно. Он – автор многих разноплановых и разножанровых стихотворений и поэм, переводчик Гете, Шиллера, Шекспира и других западноевропейских классиков. В 1910 г. К. Р. начал работать над самым крупным своим произведением – мистериальной драмой «Царь Иудейский». В 1914 г. он сыграл в её единственной полноценной сценической постановке роль Иосифа Аримафейского. За запрет этой пьесы выступил Священный Синод, а судьбу её решил Архиепископ Финляндский Сергий, которому великий князь в письме почтительно (словно он и не принадлежал к августейшему роду) объяснял «идею сочинённой им драмы». Однако Синод решил, что драма на евангельский сюжет «отданная на современные театральные подмостки и в руки современных актёров, сама утратит свой возвышенный характер, превратившись в обычное лицедейство».

Сам же К. Р. был непреклонно убеждён в том, что искусство, это священный дар и его призвание – исцелять печаль и мучения души:

О, царь, скорбит душа твоя,

Томится и тоскует!

Я буду петь: пусть песнь моя

Твою печаль врачует.

Пусть звуков арфы золотой

Святое песнопенье

Утешит дух унылый твой

И облегчит мученье.

Легко заметить, что эстетические взгляды К. Р. и воплощавшая их поэзия отчётливо сориентированы на «чистое искусство». Но ведь ещё А. С. Пушкин говорил: «…мы рождены для вдохновенья, // для звуков сладких и молитв», т.е. видел цель поэзии в самой поэзии. Можно вспомнить и слова Ф. М. Достоевского: «Красота спасёт мир». В том числе и красота общечеловеческих художественных и нравственно-этических ценностей, перед которой преклонялся К. Р.:

О, если б совесть уберечь,

Как небо утреннее, ясной

Чтоб непорочностью бесстрастной

Дышали дело, мысль и речь!

Впрочем, в лирике К. Р. можно столкнуться и с иными настроениями:

Я не могу писать стихов,

Когда встречаются порою

Средь всяких дрязг и пустяков

Со лживой пошлостью людскою. <…> 

Мы жертвы слабые судьбы,

Проступки наши так понятны:

У розы даже есть шипы,

И есть на самом солнце пятна.

Музыкальность стихов К. Р. привлекала многих композиторов. Около 70 его произведений положены на музыку П. И. Чайковским, С. В.

Рахманиновым, А. К. Глазуновым, Р. М. Глиэром, А. Т. Гречаниновым и другими. Среди них – до сих пор популярные «Растворил я окно…» (1885) и «Серенада» (1882).

О, дитя, под окошком твоим

Я тебе пропою серенаду…

Убаюкана пеньем моим,

Ты найдёшь в сновиденьях отраду;

Пусть твой сон и покой

В час безмолвный ночной

Нежных звуков лелеют лобзанья!

К. Р. был подчёркнуто демократичен по характеру в отношениях даже с простыми людьми и особенно с солдатами. 12 августа 1886 г. он записал в дневнике свои живые впечатления о военном ночлеге в открытом поле:

«Спускалась ночь. <…> Я закутался в бурку и лёг на землю посредине роты. Лежать с солдатами я так люблю; оно приходится сравнительно редко, и в этих случаях я обыкновенно отстаю от кучки офицеров. Как хорошо, когда можешь быть запросто с солдатами, жить их жизнью, дышать их воздухом, вслушиваться в их говор, шутить с ними, отвечать на их вопросы. Тогда те невидимые и почти непроницаемые перегородки, отделяющие наше сословие от солдат, как бы падают, и становишься их товарищем».

Дальше следует поразительнейшее по своей искренности признание великого князя: «И странно: простой народ вовсе мне не так дорог; он становится мне мил, только облечённый в солдатский мундир. При всём своём отвращении к неопрятности, я совершенно перестаю быть брезгливым, когда попадаю в общество своих солдат и не боюсь ни насекомых, ни дурного запаха. Этот особенный, свойственный только солдату запах мне даже очень мил».

Военная служба вызвала к жизни солдатскую лирику К. Р., которая по праву считается «самой демократичной» в его литературном наследии. Стихотворение «Умер, бедняга! В больнице военной…» (1885) стало народной песней. По словам писателя Л. М. Леонова, его по популярности можно сравнить только с «Гибелью «Варяга».

Умер, бедняга! В больнице военной

Долго родимый лежал;

Эту солдатскую жизнь постепенно

Тяжкий недуг доконал…

Рано его от семьи оторвали:

Горько заплакала мать,

Всю глубину материнской печали

Трудно пером описать!

Волею судеб служебная и общественно-творческая деятельность К. Р. оказалась тесной связанной с тверской землёй. Из биографической справки о нём (автор – Н. Волкова), помещённой в справочнике «Тверские памятные даты на 2008 год», мы узнаем, что К. Р. останавливался в Твери в 1880, 1900 и 1908 гг. Целью его приезда в наш город в 1900 году было инспектирование Тверского юнкерского училища (в то время К. Р. занимал должность начальника военно-учебных заведений).

Только этими фактами связь К. К. Романова с Тверским краем не исчерпывается. Так, его весьма подробно интересовала личность и взгляды выдающегося русского педагога С. А. Рачинского, уроженца села Татево (ныне Оленинского района), который с 1872 г. руководил у себя на родине работой школы для крестьянских детей. Вот несколько записей из дневника К. Р. за октябрь 1891 года:

«Начал новую книгу известного сельского учителя-любителя Рачинского “Сельская школа” <…> Раскрыв книгу, я сразу ею увлёкся и жадно читаю. Она есть взятое из действительности подтверждение заветных мечтаний Достоевского…» На следующий день К. Р. продолжил: «Я весь под впечатлением книги Рачинского. Прочитал уже половину. Вчера был опять на вступительном экзамене в учебную команду и советовал офицерам приобрести книгу. Она затрагивает самые заветные струны души, даёт ответ на то, что смутно сознаётся, во что бессознательно веришь – в духовное величие и силу простого народа».

Очевидно, эта вера и помогла К. Р. как президенту Императорской Академии наук, по достоинству оценить творчество нашего земляка, крестьянского поэта-самоучки Спиридона Дмитриевича Дрожжина (1848–1930). В 1903 г. Академия Наук назначает ему ежегодную пожизненную пенсию имени императора Николая II в сумме 180 рублей (для сравнения: ежегодная заработная плата сельскохозяйственного рабочего в Северо-Западном районе Европейской России составляла тогда 65 рублей), которая становится для Дрожжина основным источником дохода. В декабре 1910 г. на основании отзыва К. Р. четыре книги Дрожжина 1907–1909 годов издания удостаиваются премии имени М. Н. Ахматова в сумме 500 рублей.

К. Р. был ко всему прочему незаурядным литературным критиком. Свидетельство тому – его книга «Критические отзывы. Литературно-критические статьи о русской поэзии за 1905–1913», которая, к глубочайшему сожалению, так и не переиздавалась с 1915 года. За номером XV в ней содержится 30-страничный «Отзыв о сочинениях С. Д. Дрожжина».

Учитывая принадлежность К. К. Романова к царской семье, этот отзыв сухо трактовался советским литературоведением как «реакционный» и «необъективный», что является рецидивом вульгарно-социологического мышления. На наш взгляд, К. Р. точно зафиксировал те особенности лирики Дрожжина, в которых наиболее ярко проступает сущность его мировоззрения:

«Много добрых, светлых, прекрасных мыслей рассыпано по всем книгам нашего поэта, – подчёркивал К. Р., – они проникнуты любовью, участием к горю ближнего, стремлением поддержать и утешить, жаждой правды и чистоты духовной».

К. Р. указал и на другое важное мировоззренческое и эстетическое качество дрожжинской поэзии: «Самобытный, своеобразный, не подпадающий под чужие влияния, не заражающийся модными течениями, не увлекающийся подражанием современному декадентству, автор почти неизменно остается верен себе и поёт от души, просто, искренно и часто вдохновенно».

Особая ценность отзыва К. Р. заключалась в утверждении значимости творчества С. Д. Дрожжина для русской литературы:

«Нельзя не признать за г. Дрожжиным весьма почтенной заслуги перед нашей литературой. Принимая во внимание отсутствие школьного образования, высокую степень начитанности, неимоверный труд, приложенный Спиридоном Дмитриевичем к приобретению знаний среди самых неблагоприятных условий жизни и общественного положения, нельзя не поражаться его даровитостью и силою духа, победившего всевозможные препятствия и затруднения и поднявшего простого крестьянина-пахаря до высоты крестьянина-поэта».

Вскоре после этого С. Д. Дрожжин отметил в автобиографии: «Давно мне хотелось как-нибудь лично поблагодарить не великого князя Константина Константиновича, а поэта К. Р. за его оценку в своей рецензии моих книг, на основании которой в 1910 году я получил премию Академии Наук».

11 ноября 1912 года Дрожжин получил кратковременную аудиенцию у К. К. Романова.

«На этот раз мне удалось 11 ноября быть у него в Мраморном дворце; и с должной надписью на первом томе вручил ему все вышедшие пять томиков полного собрания моих стихотворений 1866–1912 гг. – писал Дрожжин в автобиографии. – Свидание наше продолжалось несколько минут. Поэт – великий князь спросил, между прочим, получил ли я его рецензию на мои сочинения; после отрицательного ответа попросил мой адрес, куда бы её прислать и я вручил ему мою визитную карточку. Стал раскланиваться.

Тогда он, целуя меня в щёку, снова подал мне руку. Я вышел радостный из Мраморного дворца».

К. Р. сдержал своё слово: С. Д. Дрожжин, по его словам, вскоре «получил от великого князя из Павловска, с его лестной для меня надписью, довольно пространный… критико-биографический очерк о моей жизни и сочинениях, напечатанный в типографии Российской Академии наук 1912 года».

1 августа 1914 года грянула Первая мировая война. В это время К. Р. вместе с женой находился в Германии, и оба были интернированы. Прежде чем удалось вернуться на Родину, русский офицер К. Р. испытал на себе все тяготы и унижения германского плена.

Тяжёлым ударом стала для К. Р. гибель на фронте 22-летнего сына Олега, литературно одарённого человека, пушкиниста. Обострилось сердечное заболевание, и 2(15) июня 1915 г. К. К. Романов скончался в Павловске. Он был погребён в царской усыпальнице в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.

Как ни парадоксально и трагически горько это звучит, но великого князя К. К. Романова и поэта К. Р. смерть настигла вовремя. Он не увидел крушения великой империи, не дожил ни до подвала Ипатьевского дома в Екатеринбурге, где приняла мученическую кончину царская семья, ни до шахты под Алапаевском, в которую были заживо брошены большевиками вместе с другими членами Дома Романовых его сыновья Иоанн, Константин и Игорь…

В одном из стихотворений К. Р. так выразил своё творческое и жизненное предназначение:

…пусть не тем, что знатного я рода,

Что царская во мне струится кровь,

Родного православного народа

Я заслужу доверье и любовь.

Эти неподдельные доверие и любовь поэта-академика к русскому народу пробились в сегодняшний день: мы вспомнили его труды во благо боготворимого Отечества. И, хочется верить, что теперь уже никогда их не забудем.