«Каждый из нас хоть раз в жизни встречался с нерадивыми строителями. Такими «тяп-ляповцами». Придут на участок, и начинается. Сделаем, хозяин, в лучшем виде. Не беспокойся. Только аванс не забудь внести, да доски купи, да гвозди. Шпаклевки побольше, краски импортной. Инструмент тоже не забудь. А уж мы не подведем. Мол, круче нас только вареные яйца. И тяп-ляп, тяп-ляп. А потом ищи-свищи их. Велика Россия – есть, где укрыться. Есть, где найти и облапошить очередного заказчика. Как бы вот не попасться на их удочку», – думал Василий Петрович Курочкин, сидя в своей садовой беседке и листая журналы с проектами деревянных домов. Самые интересные он вырезал и откладывал в сторону для дальнейшего обсуждения со своей второй половиной. Внезапно в беседке появился уже успевший где-то похмелиться Разгуляев.
– Привет, сосед. Все новый дом строишь?
– Доброе утро. Пока еще в самом начале пути. Место я себе уже присмотрел. На берегу нашей речки Ворожки. На косогоре. А пока пытаюсь разобраться с проектами. Хочется найти что-то традиционное и одновременно оригинальное.
– Это все равно, что из самовара компот пить. Вон в соседнем дачном поселке каких только домов не понастроено. Я, когда там сторожил, насмотрелся. И из оцилиндровки, и из клееного бруса, и каркасы разные… Мой тебе совет – строй, Петрович, только деревянный, рубленый. Надо, чтобы в доме деревом пахло, а не химией разной.
– Нет, я пока досконально в проблеме не разберусь, строить не буду. Думаю, все же, что кирпич гораздо надежней дерева. Не горит, солидно смотрится. На века.
– Кирпичный дом хрен протопишь. Вечно стены холодные будут. Руби деревянный. Вон тебе потомок Наполеона какой хошь построит: и нашей рубки, и не нашей. И в «крюк», и с протесом. И «чашей» вверх, и «чашей» вниз. А первым делом баню надо соорудить. Русский человек без бани как моряк без тельняшки.
– Это точно. Вот недавно к нам в редакцию на круглый стол приезжал один очень крупный американский бизнесмен. Вечером его, конечно же, по нашей традиции повели париться. Когда американца этого принесли из парилки и начали оживлять, он открыл глаза и сказал: «Теперь я понимаю, почему русские всегда мне говорили, что после бани им так хорошо»! «Почему?» – спросили мы американского гостя. «Потому, что в бане так плохо», – ответил тот и попросил срочно отвезти его в аэропорт и отправить ближайшим рейсом обратно в свой родной Хьюстон.
– Да, хлипкие ребята эти американцы, – рассмеялся Разгуляев. – Ну так как, Василий Петрович, деревянный дом будешь строить или в каменных джунглях жить?
– Посмотрим. Пока только точно знаю, что не хочу двухэтажные хоромы и не хочу высокий трехметровый забор. Ведь, например, в Европе первое, что бросается в глаза, – это отсутствие заборов. Те небольшие изгороди, которые они возводят на своих участках, не в счет. Скорее всего, они несут лишь декоративную функцию. У нас, сами знаете, забор – это лицо дома. Прямо какая-то страна заборов. Вечный страх, что украдут, унесут, подожгут, заставляет возводить чудеса фортификационных сооружений. Строителям Великой Китайской Стены есть, чему поучиться у русских дачников. Высота строения тоже для нас весьма важна. Быть выше соседа – основа основ нашего дачного строительства. Сначала строим забор, чтобы никто не видел, затем возводим несколько этажей, чтобы все заметили. Это называется, Алексей, ученым словом – менталитет.
– По-нашему, выпендреж. Хочешь, Петрович, я тебе историю расскажу на эту тему. Только она не про строительство, а про охоту.
Кабан, пиво и прокурор*
«После окончания Мурманской мореходки и нескольких лет каботажного плавания судьба распорядилась так, что я очутился на одном дальнем кордоне. В егеря ушел. Крупной дичи в охотхозяйстве совсем не было. Последнего медведя добыл из берлоги еще первый секретарь обкома во времена Михаила Сергеевича, лоси покинули леса пару лет назад, обидевшись на попытки одной крупной компании найти нефть, кабаны от бескормицы удрали в соседнюю область. Тем не менее охотхозяйство «Боголюбовское» в лице главного охотоведа Сан Саныча Крузенштерна регулярно выдавало лицензии на добычу крупного зверя, а если быть точным – на кабана.
Кабан в охотхозяйстве был в одном экземпляре. Звали его Тихон. Пару лет назад в соседнем Ичкулинском районе егеря добыли свинью с поросятами. Одного, самого маленького, взяли живым. Погрузили в мешок и подарили Сан Санычу на пятидесятилетие. С тех пор Тихон жил на базе охотхозяйства в специальной загородке. За два года он вырос в очень крупного и матерого зверя, оставаясь при этом совершенно ручным. Егеря кормили его «на убой», так как Тихон был главным добытчиком денег для всего охотхозяйства. В год он зарабатывал более двадцати тысяч рублей. Как? Сейчас расскажу на примере одной охоты… Однажды Сан Саныч позвал егерей на совещание, посвященное открытию сезона.
– Мужики, я собрал вас с одной единственной целью: сообщить, что (тут начальник сделал эффектную паузу) к нам едет прокурор.
Все егеря недовольно заворчали и принялись скручивать самокрутки. Появление прокурора района на охоте не вызывало ни малейшего энтузиазма, так как собрать дивиденды с власти карающей было практически нереально. Сан Саныч пресек недовольство на корню:
– Все, у кого есть залеты по самовольной рубке древесины, или те, кто участвовал в хулиганстве в прошлом году, могут рассчитывать на полную или частичную амнистию, – и прерывая восторженные возгласы, – но это только при условии проведения полноценной охоты на Тихона. Прокурор уже заплатил за лицензию – так что, ребята, надо провести охоту не хуже, чем осенью. Распределим роли. Разгуляев!
– Здесь, – я лениво поднял руку.
– Отвечаешь за операцию «На бампер».
– Сан Саныч, я не могу, печень барахлит. Осенью пять делегаций привез, можно меня на стрельбище?
– Ладно, – Сан Саныч недовольно покрутил ус. – В город поедет Гришка, ты на стрельбище, остальные с Тихоном в лес. Баня за мной. Всем ясна диспозиция?
Вечером Григорий, молодой тридцатилетний егерь, сел на уазик и уехал в город за охотниками, я пошел на стрельбище вешать мишени и расставлять жестяные банки, остальные принялись поить Тихона «Жигулевским». Вся операция строилась как раз на том, что кабан обожал пиво и мог пить его литрами. Но угощение Тихон получал только во время охоты.
Все было продуманно и обкатано до мелочей, но в этот раз не учли одного очень важного, как впоследствии выяснилось, обстоятельства: прокурор был абсолютно непьющим.
Ранним утром следующего дня он с друзьями из области на трех джипах выехал из города. Возглавлял колонну местный отечественный вездеход, проработавший до этого лет двадцать скорой помощью. Проехав по плотине через Волгу, Григорий, согласно ранее разработанному плану, остановился и дал команду: «На бампер»!
Охотники достали из сумок водку, закуску и выпили, уважая традицию, по стакану. Все, кроме прокурора. Таких остановок всего было три. На базе к приезду делегации была приготовлена уха из судака и жереха, истоплена баня. Но сначала всех повели на стрельбище. Необходимо было унять страсть городского человека к нажатию на курок. Стрельба стояла, как при взятии Берлина. Больше тысячи патронов истратили, а ведь каждый по пяти рублей! Мы, конечно, все гильзы собрали потом. Плохо ли, патроны новые набить.
Со стрельбища повели гостей в баню. Тут уж Сан Саныч взялся за дело весьма профессионально. Словом, к вечеру, когда все были в состоянии «очень даже», он торжественно объявил:
– В пять утра идем на кабанью тропу. На что прокурор мрачно ответил:
– Не знаю, как другие, а я готов, – и, передернув затвор своего пятизарядного винчестера, загнал патрон в ствол. Раньше мы, угостив охотников, меняли им патроны на холостые, вели на номера и выпускали Тихона. Заранее подпоенный кабан, выпущенный из клетки за два километра от базы, летел по проверенному маршруту, обильно политому пивом, к своей кормушке, где его ждал приз – три литра «Жигулевского». Охотники с большого бодуна, увидав несущегося на них огромного вепря, либо пытались скрыться за деревьями, либо стреляли холостыми. Тихон к стрельбе был совершенно равнодушен, с малых лет егеря палили у него над ухом. Впечатлений у охотников хватало на всю жизнь. В выигрыше были все: охотхозяйство получало деньги, гости – море эмоций, незабываемые впечатления и фотографии. Тихон честно зарабатывал право на дальнейшую жизнь и добрую порцию эля.
В этот раз все шло к тому, что кабан последний раз выходил на пьяную тропу. Винчестер с оптическим прицелом и абсолютно трезвый охотник не оставляли ему никаких шансов. У нас было всего два часа для принятия решения. Ведь кабана надо было еще погрузить на трактор и везти несколько километров по лесной, раскисшей от таявшего снега дороге.
– Бронежилет, – решил Сан Саныч, – у забора лежат старые рессоры от МТЗ, брезент на складе. Время пошло. Через час Тихон был облачен в костюм, напоминающий одновременно скафандр водолаза и панцирь черепахи с Галапагосских островов. На башку ему напялили немецкую каску образца 1914 года. Каску привез в прошлом году Гришка от родственников с Западной Украины.
Она в сарае валялась, он зачем-то подобрал – вот и пригодилась. Шансов остаться в живых у нашего кабана значительно прибавилось, но я решил подстраховаться...
Утром на охоту поднялся, как и ожидалось, только прокурор. Остальные гости мирно похрапывали там, где их застал Морфей: кто в сарае на прошлогоднем сене, кто в бане на кутнике, а кто и в загородке у Тихона, которого к тому времени уже вывезли в лес на исходную позицию. Прокурор занял место под большой березой, прямо на кабаньей тропе. В ста метрах от него примостился Сан Саныч с фотоаппаратом и по рации скомандовал:
– Запускайте Тихона. Кабан, облаченный в доспехи средневекового рыцаря, неспешной рысью потрусил по тропе, принюхиваясь, как овчарка, к знакомому запаху пива. Он бежал все быстрее и быстрее, и через минуту это был уже неуправляемый снаряд, выпущенный из катапульты. Ломая кустарник и мелкие деревья, Тихон уже подходил к поляне, на краю которой его ждал визави, как вдруг привычный запах пива исчез. Кабан, резко затормозив всеми четырьмя ногами, остановился и принюхался. Почему-то пивная тропа резко отклонялась в сторону от привычного для него маршрута. Кабан, подумав, свернул и, вновь набирая скорость, побежал по новой тропе. Я был рядом и, спрятавшись в кусты орешника, видел, как голова стодесятикилограммового кабана, одетого в двадцатикилограммовые доспехи, несущегося со скоростью пятьдесят километров в час, врезалась в человеческий зад. Это был зад прокурора района. Следователь, прибывший из Упатьевска через несколько часов, долго пытался выяснить, кто изменил маршрут кабана, полив пивом другую тропу. Сан Саныч обещал лишить премии весь личный состав. И только прокурор, придя в себя, все рассказывал и рассказывал друзьям, как он, пролетев несколько метров вверх по березе и приземлившись, увидел здоровую кабанью морду в немецкой каске образца 1914 года. Морда смотрела на него сверху вниз и облизывала большим, шершавым языком небритые прокурорские щеки.
Курочкин, успевший задремать во время Лехиного рассказа, открыл глаза.
– Да, смешно. Только вот в непьющих прокуроров я плохо верю. Кстати, почему у вашего охотоведа такая знаменитая фамилия – Крузенштерн? Он что – родственник известному мореплавателю?
– Нет. Это старая история. Его прадед, тоже Сан Саныч, носил раньше простую русскую фамилию Пуговкин. Был он обычным купцом, но с очень авантюрным характером. В те годы существовал сильный интерес к географическим открытиям. Кто-то шел на Северный полюс, кто-то открывал землю Санникова, кто-то отправлялся на съедение каннибалам с Огненной Земли. Сан Саныч-старший задумал совершить кругосветное путешествие на своей яхте: выйти из родного города по маленькой речке в Волгу, далее – везде, а потом вернуться обратно, обойдя при этом земной шарик. Три года строил купец яхту. Назвал «Глория», то бишь «Слава».
– Ну и как, удалось?
– Немного не дошел. Повторил судьбу Титаника.
– Что, в айсберг врезался? – удивился профессор.
– Ага. В день отхода яхты сплавлялся по Волге дебаркадер известного сахаропромышленника Айсберга Михаила Самуиловича из Твери. Капитан яхты Сан Саныч Пуговкин слишком уж бурно отпраздновал начало кругосветки. Вот и не разошелся с дебаркадером. Яхта потонула быстро. Но миль сорок по Волге они прошли. Хорошо еще, что никто не утонул. Вот с тех пор Пуговкина в нашем поселке, где я тогда обитал, и прозвали Крузенштерном. Как знаменитого мореплавателя. А сын его при советской уже власти стал Крузенштерном официально. Но что-то я отвлекся. Так как там насчет строительства дома? Давай, Петрович, вместе проекты посмотрим. Может, чего и выберем.
__________________
*Примечание. Все истории, рассказанные героями, немного обработаны автором из-за порой слишком живых выражений, присущих жителям деревни Зябликово.
Комментарии