Туфли

В пятницу купила туфли. На возмутительной шпильке, с горделиво задранными носами. Пока я раздумывала, разумно ли тратить на них такую кучу денег, они бессовестно обняли мои лодыжки ремешками и сообщили свое решение остаться со мной навсегда. То ли я тряпка, то ли просто иногда приятно, когда тобой помыкают, но я согласилась и вышагнула из дверей магазина подросшей на десять сантиметров и цокающей на всю улицу.

   За пару недель эти зазнайки разносились и освоились, выпихнув с полки любимые кроссовки и старые босоножки. Я не особо сопротивлялась, мне просто была любопытна их политика, ну и собственно, ее плоды. Плоды оборачивались вслед, складывались штабелями и мечтали быть взятыми голыми руками, ну или ногами. Кроме того, мир виделся мне иначе, ведь я приподнялась еще на десять сантиметров от земной поверхности и могла бы заглянуть за горизонт, если б мне этого захотелось.     

   Как-то очень быстро туфли стали любимыми, а говорят, что любимцы похожи на своих хозяев, или наоборот – хозяева на них, так что очень скоро я обнаружила в зеркале задранный нос. Свой, естественно. Кроме того, они почему-то считали, что им подходит загар и гоняли меня в солярий постоянно. И да, конечно, их нужно было кормить дорогим кремом и выгуливать по вечерам. Но любовь была, безусловно, взаимной. Они терпеливо обучали меня походке “от бедра”, защищали на вечеринках, не подпуская конкуренток на расстояние удара шпилькой в голень, придирчиво выбирали с кем мне общаться, воротя носы от ботинок “мэйд ин чайна” на сто восемьдесят градусов и гордо унося меня прочь.

   К концу месяца я обедала с ботинками Балли, до дома меня довозили Гермес, а ужинать водили Барберри, что тоже неплохо. Ну и поставить рядом ножку в очаровательных (а кто знает, что они суки?) Ферретти, было уместно. К слову, на всех этих мероприятиях позиция туфель была активной, в отличие от моей. Туфли не только обедали, ужинали и довозились до дома. Туфли учились. Видимо успешно, т.к. услышав мой отказ отобедать в очередной раз с Балли, умело применили шантаж, продемонстрировав сезонную депрессию. Да-да, скоро они будут называться “из прошлой коллекции”, а если плохо переживут зиму, то вообще бэ-у. В общем, я сдалась. Не потому, что согласилась, а просто хотела почувствовать себя слабее, но не могла найти, перед кем бы это сделать. А перед кем еще? Перед Балли? Балли был слаб в чревоугодии и даже спагетти были сильнее его. Перед Барберри? Пожалуй, Барберри и заметил бы мою слабость, не следи он за загаром и маникюром так тщательно. Ну а что? Ему ведь с ними жить. Перед Гермес? Видимо - просто Нет. А мои каблукастые сучки были все-таки моими, и я бесстыдно реализовывала на них свои тайные желания.

   К слову, нам было неплохо вместе до тех пор, пока я не столкнулась с тем, чьи ботинки меня не волновали совершенно, потому что ни одни ботинки не могут быть сделаны такого цвета как зеленые насмешливые глаза.

Домой еле дошла. Стянув туфли, я обнаружила, что они стерли мне ноги до крови и кинула взгляд на мучителей. Пожалуй, их это мало беспокоило. Они стояли на коврике, как ни в чем ни бывало и насвистывали бы, если б могли. Сволочи. Хотя, понять их было можно. Они так старательно устраивали свою жизнь, что произошедшее могло бы ударить их прямо в сердце, если б оно у них было.

   На следующий день я нашла вид туфель жалким и позволила им больше, чем собиралась. Мне казалось, это их приободрит. В итоге, мы оказались приглашены кем-то в наглых ботинках от трудновыговариваемого модельера. Все мои возражения туфли пресекали топаньем, что было ошибочно принято за темперамент. Наглые ботинки остались в предвкушении.

   День пролетел быстро, туфли, кажется, торопили время. Распахнув гардероб, мы погрузились в поиск наряда, точнее ОНИ погрузились, а у меня просто не было выбора, ведь я даже не знала куда нас пригласили – в ресторан или на балет, что мне, в общем-то, было все равно. Я думала о том парне, ботинок которого я не помнила совершенно. Зато я помнила внимательные зеленые глаза и сдавалась им, влезая в любимые джинсы, сдавалась, хватая ключи, выбегая из дома, пробегая мимо того, в наглых ботинках, который меня даже не узнал. А как ему было меня узнать, ведь он меня никогда не видел.

   Перекинув ноги через бордюр, я спрыгнула в палисадник, пробежалась по клумбе, раздавила маргаритку, выскочила на чудом сохранившуюся брусчатку, вынырнувшую из-под асфальта так внезапно, что я начала озираться в поисках экипажей, запряженных лошадьми и дам в кринолинах, пнула камешек, наступила на говешку, вытерла ногу о траву. Мне было так хорошо, как не было очень давно, и хорошо, оказывается, составляли совсем простые вещи. Опомнившись от шока, туфли начали шаркать и запинаться. Лаковая кожа треснула, ремешки порвались и больно хлестали по ногам. Туфли считали, что цель оправдывает средства, и были готовы применить весь свой боевой арсенал. Мне не нужно было говорить им, чего я хочу, они прекрасно понимали это, ведь мы долгое время были одним целым, вопрос только, кого в этом целом было больше.

   Посмотрев на стертые и исхлестанные ремешками ноги, туфли поняли, что нам больше нечего дать друг другу, вздохнули и дернули чеку супинатора. Каблук с треском отлетел и покатился по асфальту, кувыркаясь и подпрыгивая. Правая нога подломилась, и я рухнула рядом с каблуком. Лодыжка распухла моментально, о том чтоб встать, даже думать было больно. Подошли какие-то люди, помогли мне подняться, добраться до травмы и уложить меня на стол. Прохладные руки сняли с меня туфли, ощупали лодыжку, осмотрели царапины от ремешков.

   - Вам не стоит носить такие туфли, - на меня поднялись внимательные зеленые глаза, а под медицинской маской, я уверена, пряталась насмешливая улыбка. Домой я ушла босиком.