У подножия мусорной горы

Фото: Алина Скитович для ТД

На юго-западе Новосибирска, за складами и серыми заводскими корпусами, стоят семь жилых домов. В 600 метрах от них высится 80-метровый мусорный полигон. Местные жители годами ждут переселения и выходят на протесты, но от властей получают лишь обещания. А еще местные постоянно болеют. Здоровых здесь, кажется, вообще не осталось. «Такие дела» провели несколько дней в гостях у жителей проклятого квартала и поговорили с ними 

Улица Малыгина проходит по самой границе Новосибирска. Если посмотреть на карту, в одном месте тонкая линия улицы словно надувается пузырем, очерчивая клочок земли и втягивая его в границы города. На этом клочке еще в конце 1950-х выросли частные дома с небольшими огородами, а примерно через 10 лет по соседству с ними построили две трехэтажки и одну двухэтажку. Там селились работники местного кирпичного завода (официально — Завода строительных материалов № 7). Рядом стоял дисциплинарный батальон, кое-кто из малыгинцев шел работать туда. 

Граница Новосибирска дарила жителям этих мест особое чувство — уютное, уединенное и отчасти провинциальное. Пятачок на Малыгина они до сих пор называют «поселком». Из «поселка» можно было рвануть в центр города или, наоборот, уйти дальше, за кирзавод — в лес, за грибами и ягодами. Все работало как часы: завод, военный городок, кладбище.

Первым закрылся завод — с 1990-х годов он постепенно сжимался, освобождая корпуса и территорию, а в 2008-м прекратил работу вовсе. Вслед за ним расформировали дисбат. Официально — из-за падения числа военных преступников, неофициально — после того, как срочник расстрелял начальника караула. 

Не закрылось только Клещихинское кладбище. Оно, наоборот, разрасталось и подступало все ближе к домам. Сейчас от них до первых могил всего около 200 метров по прямой.

«Эксклюзивный вид» на мусорный полигон из квартирыФото: Алина Скитович для ТД

Но главная беда пришла именно со стороны кирзавода, когда-то кормившего весь «поселок». Во рвы на его территории еще с середины 1990-х начали потихоньку сбрасывать мусор. Так формировался городской полигон твердых бытовых отходов «Левобережный». Из-за высокого забора жители долго не замечали, что творится за промышленными корпусами. Но после ликвидации завода глазам местных внезапно открылась гигантская мусорная гора. По данным Заксобрания Новосибирской области, сегодня площадь полигона составляет 791 579 квадратных метров — примерно как два Ватикана. Только эффект прямо противоположный. Очень скоро в дома бывших заводчан полезли крысы и тараканы, а смрад свалки накрыл «поселок». С этого момента для малыгинцев началась борьба против мусорной горы — и продолжается до сих пор. 

Брошенные

Всех обращений к властям за 20 лет не перечислить, признаются жители. Они ходили в администрацию района и в мэрию. Писали в Роспотребнадзор и в прокуратуру, спрашивали у губернатора, когда расселят их дома. Жаловались в Следственный комитет (СК) и Бастрыкину, пытались пробиться на прямую линию с Путиным.

Когда письма и приемы не помогли, начали выходить на пикеты с плакатами «Не хотим жить на свалках и кладбище», «Хилок задыхается — мэр насмехается» (Хилокский жилмассив находится рядом с улицей Малыгина, и жители считают себя его частью). Последняя фраза неслучайна. Несколько жителей вспоминают, как во время одного из визитов на Хилок тогдашний мэр Новосибирска Анатолий Локоть сказал о домах на Малыгина: «Доживают одни пенсионеры». Фразу восприняли как знак равнодушия: пожилые — значит, можно не торопиться расселять, поживут и так.

Машина у домов на МалыгинаФото: Алина Скитович для ТД

Тем не менее пока одни мечтали съехать подальше, на Хилок заехали новые жильцы. 80-летние Валерий Петрович и Любовь Ивановна Деркач в 2021 году купили в серой трехэтажке двухкомнатную квартиру за два миллиона рублей. Редкий случай: последние годы отсюда только съезжают, а пустующие квартиры сдают за бесценок — в основном рома или приезжим из Центральной Азии. 

Дом, где поселились пенсионеры, ближе всех к полигону. Валерий Петрович растерянно чешет в затылке: «Я не понял, что это такое. Думал, холм какой-то. Тем более он местами зеленый, местами с грунтом такой…»

Холм со свалкой еще можно перепутать, а вот запах на Малыгина ни с чем не спутаешь. Когда ветер дует с запада, с мусорной горы, вонью накрывает весь жилмассив: большой овощной рынок рядом, несколько дачных поселков на противоположной стороне полигона и промышленные предприятия, раскиданные по окраине. Некоторые носят здесь медицинские маски или, проходя мимо «поселка», прикрывают нос рукавом. Хотя, вспоминает Валерий Петрович, когда они приезжали смотреть квартиру, «повезло с розой ветров»: в тот день вони как будто не чувствовалось.

Местные старожилы помалкивали. Видимо, сами не верили, что кто-то решит сюда переехать. Прежние владельцы двушки пенсионерам о свалке тем более ничего не сказали. Все прелести жизни у подножия мусорной горы открылись позже.

Квартира пары на первом этаже. Удобно, говорит Валерий Петрович: собаку выгуливать проще. Но на этом удобства заканчиваются. Подъезд давно не видел ремонта, ступени истерлись, перила опасно шатаются.

Валерий ПетровичФото: Алина Скитович для ТД

В конце августа 2025 года двери домов увешали агитацией: в сентябре выборы в горсовет. На всех листовках — один кандидат от ЛДПР: Михаил Михайлов, местный экоактивист и, по его собственному признанию, сотрудник ФСБ на пенсии. Другие, видимо, не горят желанием связываться с проблемным округом. Сами власти если и говорят про улицу Малыгина, то, как правило, обещают скорое закрытие полигона и рекультивацию земель. Последний раз планировали покончить со свалкой в 2024 году, но она работает до сих пор. А про малыгинцев почти не упоминают. Их переселение с окраины Новосибирска в более благополучное место потребует денег, которых в городском бюджете нет. Расходы в этом году и так превышают доходы на 1,3 миллиарда рублей.

«Ага, прости господи: они работают, а мы в говне только сидим», — комментирует действия властей жена Валерия Петровича Любовь Ивановна.

Она редко встает и, в отличие от мужа, почти не выходит из дома. В комнате, где она прилегла, — телевизор, диван, узкий шкаф и окно, через которое льется тусклый свет. Тусклый, потому что дом упирается в трехметровый забор, за ним — бывшая заводская территория.  

У Любови Ивановны больные суставы и слабое сердце, а сегодня еще и поднялось давление. На улице жарит солнце, но окна не открыть: свалка нагрелась, и вонь снова накрыла дома. Впрочем, «к этому привыкаешь», горько говорит ее муж.

Слева: дом на улице Малыгина, у мусорного полигона. Справа: гаражи у частных домов рядом с полигономФото: Алина Скитович для ТД

Валерий Петрович рассказывает об открытиях, которые их семья сделала после заселения. Дом «плывет», стены трещат. Зимой двери разбухают, по углам гуляют сквозняки. Канализация постоянно забивается: три-четыре раза в год приезжает ассенизатор, на которого приходится собирать по пять тысяч рублей с подъезда. С остановки «Малыгина» почти не уехать: автобусы ходят с большими интервалами. На окраину часто вывозят и выкидывают надоевших собак, которые сбиваются в стаи и нападают на людей. Этой зимой они насмерть загрызли женщину.

В 2022 году, спустя несколько месяцев после переезда, пенсионеры решили нехорошую квартиру продать. Но риелтор «провозился», а потом и вовсе отказался работать, так как дома могут признать аварийными. Так и случилось в мае 2023-го. Планы семьи Деркач съехать подальше от свалки рухнули.

«Мы брошенные. Ни участкового врача, ни управляющей компании», — вздыхает Любовь Ивановна.

Ленинский район, к которому относится улица Малыгина, — самый большой в городе, и здесь очень не хватает врачей. Поэтому Любовь Ивановна вынуждена добираться до поликлиники самостоятельно или, в крайнем случае, вызывать скорую. 

Расселение их трехэтажки было запланировано городскими властями до 2031 года. Можно переселиться в общежитие маневренного фонда, но Валерий Петрович считает, что там с женой они «будут на птичьих правах»: в своей двушке они собственники, а в общежитии будут всего лишь нанимателями муниципального жилья. Причем прожить в таком жилье, уверен он, можно до самой смерти, а квартиру так и не получишь. 

В любом случае 2031-й кажется слишком далеким. До него, уверена пара, им не дожить.

«Никаких надежд не осталось. Живем, и все», — добавляет Валерий Петрович.

Валерий ПетровичФото: Алина Скитович для ТД

Вред не зафиксирован

Лет пять-шесть назад на свалке все чаще стали случаться пожары. Новосибирский эколог Сергей Пащенко, побывавший на полигоне после одного из пожаров, заявил, что мусор вспыхивает из-за неправильного складирования. Но жители уверены: полигон поджигают специально, чтобы горы отходов хоть немного уменьшались. В Новосибирске всего два полигона, и ресурс «Левобережного» практически исчерпан. Проект пригородных мусоросортировочных комплексов застрял где-то на бумаге.

Пожары сделали то, чего малыгинцы годами не могли добиться сами. Горящая свалка впервые обратила внимание властей на их крошечный «поселок». Да и игнорировать ситуацию было сложно: смог держался неделями, накрывал весь Новосибирск и добирался до поселков на другой стороне города. В 2022 году, после коллективного письма в СК, на Малыгина даже приехали следователи и изъяли медкарты жителей. Возбудили дело по статье «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности» (статья 238 УК РФ). Дальше… все затихло. Местные жители считают, что из-за войны.

Самые сильные пожары случались на «Левобережном» в 2021-м и в 2024-м. Полигон горел несколько дней. Одна из жительниц, не выдержав вони горящего мусора, позвонила в скорую помощь с вопросом: «Что делать?». В ответ ей посоветовали выйти на улицу — подышать свежим воздухом. Эту историю здесь пересказывают часто — как иллюстрацию полной неинформированности жителей города о свалке.

Наталья Сергеевна, жительница ближайшего к полигону дома, в своей квартиреФото: Алина Скитович для ТД

В те дни Роспотребнадзор даже взял пробы воздуха на улице Малыгина.

Нашли превышение предельно допустимых концентраций сажи, угарного газа и диоксида азота. Но уже на следующий день, когда пожарные справились с огнем, показатели оказались чистыми. Каким образом воздух за сутки неожиданно стал безопасным, никто не знает.

В подтверждение своих сомнений малыгинцы вспоминают исследование независимых экологов. Тогда, еще до крупных пожаров, в пробах находили превышения по тяжелым металлам: олова — в 160 раз, свинца — в 17.

В России есть закон «Об охране окружающей среды». Согласно ему, люди, здоровью которых был нанесен вред из-за неблагоприятного воздействия окружающей среды, вызванного деятельностью предприятий, могут получить компенсацию вреда. Но вред здоровью малыгинцев пока никто не фиксировал. А значит, претендовать на другое жилье они могут на общих основаниях, наравне с другими жителями аварийных домов. 

Половина легкого

По барханам с отходами ползут маленькие точки — грузовики. Над свалкой с криками вьются вороны. Если свалка загорается, 76-летняя Наталья Сергеевна Астахова узнает об этом первой в доме: квартира у нее смотрит прямо на полигон. «Эксклюзивный вид!» — считает она.

Астахова — бывшая заводчанка. В 1975 году устроилась туда завхозом, но устала «прибираться за солдатиками» из дисбата, которые портили заводское имущество. Работала в цеху вплоть до закрытия кирзавода. Потом новые времена отправили ее торговать самсой и лепешками на Хилокском рынке. Последние 10 лет Наталья на пенсии и уже не работает.

Наталья Сергеевна и ее котФото: Алина Скитович для ТД

Светлую однокомнатную квартиру в трехэтажке завод ей выдал в 1976 году. Она въехала в нее с мужем и двумя дочками, затем родилось еще четверо детей. С мужем вскоре развелась.

«Он у меня такой внимательный был. Ни одной юбки не пропускал!» — хрипло смеется Астахова и тянется за сигаретами. Курить ей запрещено, но возраст привычки примерно такой же, как и рабочий стаж. Разве что вместо полутора пачек в день она теперь выкуривает одну. Дело в том, что у Натальи Сергеевны нет части легкого.

В 2021 году Астахова заболела ковидом, лежала в госпитале, а перед выпиской услышала от врача, что в одном из легких у нее затемнение размером «с ноготок». А еще через год в легком нашли опухоль уже со спичечный коробок. Образование оказалось злокачественным, но операцию провели быстро. Так с 2022 года она и живет без части легкого. 

Наталья Сергеевна достает из толстой папки с медицинскими документами черно-белые снимки своих легких — она их делает раз в полгода. Подносит на свет к окну — тому, что ведет на свалку. Сквозь очертания легких проглядывает мусорная гора.

Снимок легких Натальи СергеевныФото: Алина Скитович для ТД

Последние месяцы она снова бегала по врачам: сильно болит голова. Сделала МРТ, исследование показало, что в мозжечковом отделе у нее киста. Из-за всех своих «болячек» Наталья Сергеевна хотела было получить инвалидность, собрала документы, пришла на комиссию, но ей отказали.

«Я говорю: “Почему?” А мне: “У вас двигательный аппарат нормальный, вы же ходите”. Ну да, хожу, а ничего, что у меня пол-легкого нет? “Ну вы же дышите”. Я говорю: “А что, инвалидность дадите, когда я дышать не буду?”»

Гораздо страшнее своих диагнозов для Астаховой оказалась потеря близких подруг — Дианы и Евгении. С Дианой Наталья Сергеевна дружила 21 год. Вместе работали на Хилокском рынке, жили в соседних квартирах и даже получали иногда друг за друга пенсию. В январе 2023 года Диана умерла, мучаясь от тахикардии, не дожив сутки до своего дня рождения.

Наталья Сергеевна курит в квартиреФото: Алина Скитович для ТД

«Конечно, из-за свалки все! — уверена Астахова. — У меня врач, когда в карте что-то писал, увидел мой адрес. “А-а-а, Малыгина! Ну понятно все”. Вот так. Все с нами понятно».

Евгении — третьей из их компании — не стало осенью 2024 года. Она, как и Диана, страдала от болей в сердце, задыхалась. А после сильного пожара на свалке стало только хуже. Наталья Сергеевна вспоминает, как врачи рекомендовали Диане и другим жителям, которые надышались дымом со свалки, препараты для очищения организма, вроде «Полисорба». 

Через пару месяцев после ухода Евгении от рака легких скончался еще один житель дома на Малыгина. Всего с 2011 года, по данным «Регионального аспекта», в «поселке» умерло 60 человек — это жители примерно двух подъездов.

Слева: шрамы от операций Натальи Сергеевны. Справа: коридор квартиры Натальи СергеевныФото: Алина Скитович для ТД

«Маму спасите!»

У 59-летней Евгении остались две дочери. Дарья — старшая — не живет на Малыгина уже лет двадцать. С мамой у нее были тяжелые отношения: та болезненно реагировала на замечания, а в последние годы и вовсе не пускала ее в квартиру. 

После смерти матери Дарья приехала на Малыгина и ужаснулась: от многого в «поселке» она уже отвыкла. 

«Люди все, что могут [по дому], то и делают. Где-то подкрасили — и уже веселее жить. Они уже там, мне кажется, за свой счет живут. Не считая Горводоканала, который худо-бедно еще как-то воду поставляет. Трубы старые, света периодически нет. Но никто [из властей] ничего не делает, потому что понимают, что там скоро все будут сносить. Думают: зачем на это тратить деньги, жители как-нибудь доживут. На костре, видимо, и со свечой», — возмущается она.

В квартире теперь живет младшая дочь Евгении Надя. Она встречает нас растерянной улыбкой. Пытается включить свет в коридоре — лампочка лопается. Такое в старом доме происходит часто.

Квартира по-прежнему считается служебной — ее нужно было приватизировать, оформлять в собственность, но этого, по словам Дарьи, так и не сделали. В другом месте жилье могли бы давно забрать в муниципальный фонд, но на такие дома администрация, кажется, давно махнула рукой.

НадяФото: Алина Скитович для ТД

Надя прожила у сестры недолго и вернулась в «поселок», чтобы наконец попробовать жить самостоятельно. У нее третья, рабочая группа инвалидности. Недавно она окончила училище по специальности «мастер зеленого хозяйства», до этого — коррекционную школу. Пошла работать мойщицей посуды в столовую за 750 рублей в смену. Отработала несколько дней, потом ее отправили домой и пообещали перезвонить, чтобы вызвать на работу. Но что-то не перезванивают уже две недели.

Надя мечтает учиться дальше, чтобы найти работу получше — например, в салоне цветов. Но боится, что у нее может не получиться. В разговоре несколько раз переспрашивает нас: «Как думаете, я смогу учиться?», «А вы замечаете, что со мной что-то не так?», «А если не получится с учебой, стоит еще пытаться?»

Надя — худенькая брюнетка с очень нежным голосом. Вечера она любит проводить за детективными сериалами, но чаще — за аниме. Самое любимое — «Хвост Феи», про магию и волшебников.

Аниме она смотрела и в прошлогоднюю ночь на 26 сентября, когда в соседней комнате за стенкой ее маме Евгении стало плохо. В последние дни она кашляла, задыхалась, хваталась за сердце. Надя верила, что мама поправится. У нее был план: найти работу и на первую зарплату отвезти маму в цирк. На такие походы денег у семьи обычно не хватало.

На фотографии по центру Евгения (слева) с ее лучшей подругой и соседкой Дианой, которой тоже недавно не сталоФото: Алина Скитович для ТД

Когда мама стала задыхаться и «издавать страшные звуки», Надя побежала к соседям — семье Деркач. Те вызвали скорую. Девушка боялась вернуться в квартиру: легла у пенсионеров, плакала, потом провалилась в сон. Проснулась, когда приехали медики: 

«Им нужны были документы, а я же вроде бы и знала об этом, но в тот момент вообще ничего не знала. Я тогда была совершенно несамостоятельная, я зависела только от матери, больше ни от кого. Я верила, что маму еще можно спасти. Я говорю: “Что вы стоите? Маму спасите!” Вот так примерно говорила им. Потом я обратно ушла и там заплакала, потому что я чувствовала, что, возможно, не получится спасти. И мама умерла».

Надя говорит ровным голосом, сидя на диване, где обычно спала Евгения, и смотрит немигающим взглядом в окно. После смерти мамы на нее навалился быт, от которого та ее так старательно ограждала. Надя даже готовить не умела, но за последние месяцы научилась делать омлет и жарить картошку. Сама ходит в магазин, пытается разобраться с документами на квартиру. Недавно с тетей пошла в банк, а там выяснилось, что на квартире висит долг за коммунальные услуги — больше 300 тысяч. Как так вышло, Надя не понимает: думает, что мама просто не платила последние годы. Тогда у нее словно все «посыпалось из рук».

Планы у Нади такие: надо снять инвалидность, устроиться на хорошую работу, потом переехать в другое жилье. Пособие — 14 тысяч в месяц — для нее важно, но важнее, говорит она, быть здоровой. Надя уверена, что без клейма инвалидности жизнь у нее сложится лучше, хотя старшая сестра убеждает ее, что она нуждается в этом статусе. Наде это обидно.

В ближайшем будущем девушка планирует сделать небольшой ремонт. При жизни Евгении обновили только Надину спальню. Сейчас она спит там, но, когда родственники отремонтируют зал, хочет переехать туда. Будет спать на мамином диване — чтобы хотя бы так быть ближе к ней.

Дети гуляют у домов рядом с полигоном и дисбатом Фото: Алина Скитович для ТД

* * * 

В первых числах сентября городские паблики и чаты, где сидят малыгинцы, облетела громкая новость: Кировский районный суд по иску прокурора сократил сроки расселения семи домиков возле свалки. Теперь мэрия должна расселить их до 31 декабря 2026 года (а не до 2031-го).

«Нас пытались запихнуть в маневренное [жилье]. Мы все отказались. Теперь только нормальное, ура!» — радостно пишут жители улицы Малыгина в чатах. Они уверены, что случившееся — однозначно победа и мэрии теперь не отвертеться.

Но на расселение семи домов властям требуется более полумиллиарда рублей. По состоянию на конец 2024 года таких денег в бюджете города не было. Мэрия обратилась за финансовой поддержкой к правительству области, просила выделить деньги в 2025 году. Данных о том, одобрили ли эту заявку, до сих пор нет.