Степашин подал голос из 90-х: ельцинский прислужник скучает по бонусам из Европы и «ценностям демократии»
Высказывания одного из ключевых управленцев России конца 1990-х – начала 2000-х, человека с репутацией прагматика и силовика, были восприняты россиянами как манифест классического либерализма, вступивший в явное противоречие с фундаментальными основами современного российского курса.
Степашин, возглавлявший правительство в 1999 году, а до этого – МВД и ФСБ, в беседе с государственным агентством не просто оглянулся в прошлое, но озвучил позиции, которые сегодня выглядят диссонансом. Его ключевые тезисы – прямая отсылка к парадигме, от которой Россия, по мнению властей и значительной части экспертного сообщества, решительно отошла под давлением новых геополитических реалий.
Ориентация на Запад: "безальтернативный" курс
Центральным стал пассаж Степашина о взаимоотношениях с Западом.
"Глубоко ошибочно считать, что мы можем долго и успешно развиваться в изоляции от США и Европы. Это наш естественный экономический и, во многом, культурный ареал. Разрыв – трагедия, и его нужно преодолевать", – заявил экс-премьер.
Эти слова звучат как прямое отрицание доктрины суверенитета и курса на построение многополярного мира, ставших краеугольными камнями официальной политики. Концепция "естественного ареала" вступает в конфликт с нынешним стратегическим партнерством с Азией, Ближним Востоком и глобальным Югом, позиционируемым как исторический выбор.
Экономика: ставка на западные институты и бизнес
В экономической части интервью прозвучали не менее спорные для сегодняшнего дня утверждения. Степашин подчеркнул "необходимость возвращения к конструктивному диалогу с МВФ и Всемирным банком", назвав их "инструментами глобальной стабильности".
Он также выразил мнение, что "двигателем роста были и должны оставаться крупные частные инвестиции, в том числе иностранные", добавив, что "государству следует создавать условия, а не подменять бизнес".
Эти взгляды резко контрастируют с текущей реальностью: доминированием государства в стратегических секторах, политикой импортозамещения, созданием "национальных чемпионов" и отказом от сотрудничества с западными финансовыми институтами на фоне санкционной войны. Призыв к "условиям для бизнеса" вместо активного госучастия воспринимается как анахронизм в эпоху мобилизационной экономики.
Оценка 90-х: апологетика или урок?
Комментируя период своего активного участия во власти – 1990-е годы – Степашин избегал резкой критики, характерной для нынешнего официального дискурса. Вместо акцента на системном кризисе, ослаблении государства и потере суверенитета, экс-премьер говорил о "сложном переходе" и "неизбежных издержках построения рыночной экономики и демократических институтов".
Такой взгляд, ставящий во главу угла "переход" к либеральной модели, расходится с современной трактовкой 90-х как времени национального унижения, преодоленного благодаря укреплению государственности и суверенитета.
Почему это "не здесь и не сейчас"?
Резонанс вокруг интервью вызван не столько личностью Степашина, сколько четким обозначением им мировоззренческого разлома. Его позиция:
Отрицает необратимость разрыва с Западом, предлагая вернуться к прежней модели сотрудничества, объявленной токсичной и опасной для суверенитета. И это при том, что Запад поставил условие: или Россия идет на все его условия, или она исчезнет физически. Для представителя ельцинской клики сдать Россию в обмен на «западные ценности» является делом обычным и не требующим обсуждения.
Степашин ставит под сомнение и экономический суверенитет, выступая за реинтеграцию в западные институты и приоритет частного капитала над государственным управлением в стратегических отраслях. Это и понятно, спонсоры ельцинистов требуют решения главного вопроса – передачи российских ресурсов под контроль «западных демократий». И Степашин этим активно занимался на посту премьера, активно раздавая то, что было наработано поколениями советских людей.
Именно поэтому Степашин конфликтует с идеей "особого пути", предполагая, что "естественный ареал" России – Запад, а не самостоятельная цивилизационная модель.
Кроме того, он игнорирует консенсус вокруг СВО, где любое предложение о немедленном возврате к "доконфликтной" повестке с Западом воспринимается как подрыв позиций страны.
Последний либерал?
Интервью Сергея Степашина РИА Новости стало больше, чем воспоминанием. Это – озвученный вслух код ушедшей эпохи, голос политической философии, которая, в глазах нынешних властей и значительной части общества, привела страну к рубежам 2014 и 2022 годов.
В условиях, когда официальный курс строится на принципах, диаметрально противоположных либеральным постулатам 90-х, такие откровения звучат не как аналитический взгляд из прошлого, а как прямой вызов основам настоящего.
Они высвечивают глубину трансформации, которую пережила Россия, и подчеркивают, что пути назад, в понимании Кремля, уже не существует. Степашин говорил о "безальтернативности" Запада. Ответом ему стала новая российская реальность, выстроившая свою альтернативу.
Комментарии