Делимся нашими садами с дикими животными: меняем систему шаг за шагом

Совместное использование наших садов с дикими животными, переход наших ферм от промышленного сельского хозяйства к органическому и изменение продовольственной системы снизу вверх необходимы для будущего, которое нам нужно и которого мы хотим. Мэдди Харланд объясняет подробнее.

Мэдди Харланд

Статьи

Этой зимой мы построили большой дровяной склад (15 м3) у входа в лес со стороны сада. Мы хотим сушить и хранить древесину для нашей каменной печи, которая отапливает дом (см. PM115) и благодаря функции тройного горения является высокоэффективной альтернативой центральному отоплению на жидком топливе.

Вся заготавливаемая древесина является побочным продуктом сохранения биоразнообразия, восстановления «потерянного» сада, заросшего ежевикой и разросшимися кустарниками и деревьями, а также создания лесосада рядом с домом. Большинство орехов в лесу — это «перестойные» деревья, которые, если за ними не ухаживать, будут расщепляться, гнить, падать и умирать. 

Когда мы вырубаем небольшие участки рощи, лесная флора восстанавливается, привлекая больше насекомых, таких как серебристо-голубая бабочка-парусник. Чем больше насекомых, тем больше летучих мышей, мухоловок и других певчих птиц.

Вмешательство человека в этот ландшафт — это тонкое балансирование на грани, и мы всегда осознаём своё влияние. Когда-то, подобно мамонтам, люди делали небольшие просеки и пропускали свет на лесные поляны. Теперь мы опустошаем всю планету, по-видимому, не в силах осознать масштабы нашего разрушения. Я беспокоюсь об этом по ночам…

Наш лес — это попытка сделать что-то позитивное, пусть даже в небольших масштабах, для сохранения и увеличения биоразнообразия. Наша цель — наблюдать за природой и работать с ней, чтобы создать убежище для диких животных, а также чтобы прокормить нас и согреть зимой. 

Эти цели не исключают друг друга. Нам было приятно работать с местным фондом Devon Wildlife Trust и фондом Woodland Trust, которые помогают нам в достижении этой цели. Оба фонда щедро делятся своими советами.

Меня тревожило беспокойство, вызванное строительством дровяника, поскольку он находится рядом с местом, где гнездятся и выращивают своих птенцов неясыти. Мы закончили строительство в начале января и перестали рубить и складывать дрова в начале марта. К счастью, в этом году неясыти всё же вырастили трёх птенцов. В сырые весенние ночи мы с Тимом слышали их хриплые крики, когда они требовали еду. 

Позже, в мае, они начали «размножаться», покидая гнездо, чтобы попрыгать вокруг, а затем потренироваться в перелёте с ветки на ветку на огромных липах, по-прежнему зовя друг друга на кормёжку.

Им нравилось устраиваться на ночлег в укрытии у дровяного сарая. 

Я видела следы их ночного присутствия по характерным «белым пятнам», которые они оставляли. Сарай и место для обработки древесины — это открытое пространство для тренировочной охоты, а компостные кучи на краю участка служат домом для снующих туда-сюда мышей. 

Какое-то время все три совы любили проводить здесь время вместе, и мы часто видели их, когда вставали достаточно рано, — их быстрые тёмные силуэты, исчезающие в лесной чаще в предрассветных сумерках! Теперь совы покинули своё гнездо и бесшумно улетели в более обширный ландшафт.

Нам повезло, что мы живём по соседству с такими птицами, как канюки и сипуха, которая охотится почти каждый вечер, облетая луг перед домом. Ежедневные встречи с дикими животными, большими и маленькими, — это большая привилегия. Мне также напоминает о том, что то, что было обычным делом для наших предков, теперь стало редкостью для нас, — такова каскадная потеря видов. 

Например, в период с 1967 по 2020 год численность гнездящейся мухоловки-пеструшки (на фото выше) в Великобритании сократилась на 92%. Это можно объяснить потерей среды обитания и сокращением численности насекомых для еды, вызванным распылением сельскохозяйственных пестицидов. Даже за год я заметила резкое сокращение численности насекомых в окрестностях нашего дома. 

Я могу только предположить, что наша очень сухая и жаркая весна/начало лета повлияли на размножение насекомых и, следовательно, на птиц, которые питаются беспозвоночными, чтобы прокормить своих птенцов. Что меня беспокоит, так это то, что мы все почему-то ожидаем такого масштабного спада, как будто это нормально и так должно быть, а изобилие — часть забытого прошлого.

Поэтому сейчас как никогда важно делиться нашими садами с дикими животными, переводить наши фермы на принципы органического земледелия и менять продовольственную систему снизу вверх, чтобы каждый, а не только богатые и образованные, мог есть органическую, необработанную пищу. 

Каким-то образом мы должны совершить революцию, отказавшись от индустриальной, коммерциализированной модели роста, щупальца которой проникают во все аспекты нашей жизни, как бы мы ни старались жить независимо от них. 

Это непростая задача. Отсюда и моё бессонное бдение в предрассветные часы. Но этот журнал по пермакультуре — часть всемирного движения за перемены. Хотя сейчас не самое подходящее время, чтобы быть услышанными в какофонии хаоса и догм, настанет время, когда нас будут слушать. 

А пока мы можем черпать силу в повседневных занятиях, учиться у тех, кто умеет выращивать еду, мастерить и строить, и вдохновляться такими провидцами, как Манда Скотт (представлена в PM117), которые настаивают на том, что мы должны проложить путь к лучшему будущему.