Эльдар Рязанов как отец русской демократии

Тут недавно по ящику рязановский «Гараж» показали. Что ни говори, а большая есть разница между смотрением через дивидюк или того же самого через телик. Дивидюк — это такая штука, что её собираешься-собираешься запустить, да так за делами в покое и оставишь. А в телике есть нечто принудительное, как в кино: раз показывают — иди и смотри. И даже ощущения вроде сильнее. Не стану даже предполагать, почему. Не о том речь.

Эльдар Александрович, понятное дело, ставил «Гараж» как сатиру на социализм. Может быть, на то, что тогда называлось «социалистической демократией». Тогда нам, отделенным от остального мира невидимым, но железным занавесом, казалось, что свары, драки, сволочи, мерзавцы, взяточники, приспособленцы, хамы, подхалимы, идиоты, «блатные» (скрытая иерархия) — это только у нас, а за «забором» — на Западе — истинное народовластие с настоящими многопартийностью, выборностью и парламентаризмом. Так даже очень умные люди думали. (Иные и сейчас думают). Нет, не до конца, конечно, верили, но всё-таки полагали, что там многовековая традиция демократии хоть чего-то да стоит.

На самом деле она стоит примерно столько же, сколько стоила в СССР, но это стало понятным только потом, когда было поздно, когда коммунистические ретрограды и их зеркальное отражение — прорабы перестройки — уже погубили страну.

Сатира у Рязанова получилась что надо. Он явно полагал, что типажи, им выведенные, — это порождение того строя, при котором он жил. И в то время адекватные режиссёру зрители тоже так полагали. Смотрели, какая сволочь заместитель директора, какой изворотливый Сидорин, какой приспособленческо-подхалимский Карпухин, какой флюгер уважаемый профессор, и как они все себя в конце концов разоблачают под давлением героической пигалицы Малаевой, поднявшей всё собрание против несправедливости.

Таких типажей тогда действительно было полным-полно, и за разоблачением их смотрели с удовольствием, поскольку наблюдали им подобных каждый божий день у себя на работе.

И если бы Рязанов был рядовым режиссёром, то фильм вместе с социализмом и пропал бы — за исчезновением тематики и невозможностью современному зрителю его понять. Аникеевы-Карпухины ныне смотрятся забавно по сравнению с монстрами, повылазившими из тёмных щелей.

Но Рязанов — Большой Художник. А когда Большой Художник что-то делает, то он, не зная того, творит нечто запредельное, не доступное не только современникам, но и ему самому. Потому как Большой Художник тем и отличается от ремесленника, что творит по вдохновению свыше, а не по собственному рассуждению, ограниченному умом, опытом, обстоятельствами и миллионом других объективных причин.

И вот теперь вдруг стало видно это вот свышевдохновлённое нечто, спрятанное вроде бы за сатирой. Оказывается, Рязанов снял вовсе не пародию на социализм (что он там хотел снять — уже совершенно не важно). Он снял совсем другое.

Он снял УЧЕБНИК ДЕМОКРАТИИ.

Ведь в чём смысл фильма? В том, что люди — очень разные люди; действительно, хамы, мерзавцы, подхалимы, сволочи, предатели, флюгеры, блатные, ветераны, профессора, рабочие, лаборанты — сами собираются на собрание и сами решают свою проблему, по ходу дела вырабатывая методы её решения, способы получения такого результата, который устроил бы абсолютное большинство. Среди них нашлась всего одна, готовая с самого начала ценой колоссальных для неё жертв (публичный обыск!) постоять за правду совершенно бескорыстно — ибо её лично проблема как раз и не затронула, — но её одной оказалось достаточно, чтобы В УСЛОВИЯХ ДЕМОКРАТИИ переломить ход событий и в конце концов найти оптимальное решение.

Что такое условия демократии? — а вот именно то, что они сами, безо всякого давления (партком отсутствует начисто, хотя в реальности без него никак не обошлось бы — и сейчас эта художественная неправда, в то время наверняка вынужденная, пришлась очень даже кстати), опираясь только на здравый смысл, доступное им знание и нормальные демократические инстинкты, заложенные в каждом европейце (что ещё раз доказывает абсолютно европейское происхождение русских, которых различные идиоты и мерзавцы пытаются переделать в каких-то «евразийцев», любителей палки и кнута), вырабатывают в конце концов оптимальное решение проблемы.

Да, они ведут себя некрасиво. Они выискивают друг у дружки любовниц и любовников, они скандалят, дерутся, уничтожают документы, обвиняет друг дружку во взяточничестве, в предательстве, в аморализме, даже в предательстве родины, — но они в конце концов находят тяжёлое, но единственно возможное решение.

Сами. Своими мозгами. Без «учителей демократии», «деклараций прав человека», выверенного списка «демократических процедур» и прочего. Есть только проблема — и они. И они её решают.

Очень важно, что они в экстремальных условиях, — им приходится идти на жертвы, потому что без жертв их проблема вообще не решается. И так же важно, что жертвы эти полностью обоснованы и оказываются единственным возможным вариантом выхода из положения.

Конечно же, теперь можно присобачить к фильму кучу метафор: сына Милосердова счесть приличным, ответственным олигархом; директора рынка — представителем силовиков; дочку профессора — дитём Рублёвки; закрытые двери — символом непреодолимого барьера, стоящим на пути неизбежного внешнего давления, — и прочее в том же духе. Но только это не нужно. Ни к чему. Главное — это вот то, о чём я уже говорил и ещё раз повторю: они сами, внутри себя, не подчиняясь никакому внешнему давлению, решают нерешаемую, казалось бы, проблему, прямо по ходу дела вырабатывая процедуры, которые позволяют её решить.

Вот это и есть демократия. Не конституция (которой может вообще не быть), не законы (которые они могут в любой момент отменить, потому что они их сами и принимали), не процедуры (которые могут оказаться несовершенными, не подходящими для решения данной конкретной проблемы, и в таком случае тоже должны быть отброшены) — а вот именно то, что они сами, на своём собственном собрании, решают свою проблему.

И когда у нас будет СВОЙ, демократически избранный парламент, то рязановский «Гараж» нашим парламентариям надо в законодательном порядке показывать перед каждым заседанием, на котором они будут принимать какой-нибудь закон, — как космонавты смотрят «Белое солнце пустыни» перед каждым полётом. А новоизбранных депутатов заставить сдавать по «Гаражу» экзамен и к заседаниям не допускать, пока не сдадут.

А председателем собрания гаражного кооператива я, между прочим, оставил бы Сидорина. «Многоликий вы наш» — это для председателя собрания не оскорбление. Это наоборот. Он и должен многоликим, всех устраивающим, «и нашим и вашим». У него должность такая. У него не должно быть идеологии, он не должен навязывать собранию какое-то решение и вообще свою волю. Его дело — организовать дискуссию, предотвратить по возможности драки и скандалы (без них всё равно не обойдётся — дерутся и в английском парламенте, и в японском, и у нас тоже будут скандалить и драться, — и на здоровье, лишь бы проблемы решали) и устранить все препятствия, которые могут помешать парламентариям решить проблему.

Мы когда-нибудь до этого дойдём. Вот превратился же «Гараж» из сатиры в учебник. Значит, и до реальности недалеко.