Прачки с полотерами, или Как не надо издавать хорошие стихи

В конце 2021 г. в издательстве «Вита Нова» совместно с издательством Пушкинского дома вышло наиболее полное издание стихотворений поэта Юрия Левитанского (22.01.1922—25.01.1996).
Издание приурочено, без сомнения, к 100-летию со дня его рождения. Книга шла в серии «Новая библиотека поэта», и это все вселяло надежду, что читатели смогут познакомиться с именно академическим изданием его сочинений. 

Я как человек, с юности полюбивший его стихи и знающий наизусть большинство тех, что составили книги «Земное небо», «Кинематограф» и «День такой-то», ждал его с нетерпением. Но увы, пришлось жестоко разочароваться: это издание было подготовлено человеком некомпетентным (неким Н.Л. Елисеевым) и при этом оказалось политически ангажированным. Последнее, в частности, проявилось в том, что редактор-составитель, чье мышление сформировалось в начале перестройки и законсервировалось в таком состоянии до сих пор, оценивал творчество поэта с радикальных — как бы демократических — позиций. С той давней уже поры он, очевидно, больше ничего не понял и ничему не научился, так что его демократизм заключается в нетерпимости к инакомыслию и к «тоталитарному» антисоветизму. Поэтому все советское у Левитанского в изображении составителя оказывается творчески незрелым или недозрелым, а сила поэта фактически ставится в прямую зависимость от того, насколько в его позднем творчестве проявлялись несоветские и антисоветские ноты. Таковых действительно в 1990-е годы становилось все больше, но все равно это были именно ноты: главными в его позднем творчестве все равно оставались темы любви и, увы, старости. Левитанский в этот период в устной речи позволял себе резкие выражения политического плана, но какое это имеет отношение к поэтическому творчеству? Редактор-составитель же делает упор именно на внепоэтические высказывания и видит в них высшее достижение поэта.

Но ладно бы дело заключалось только в этом! Вступительную статью можно было бы и не читать: если этот недостаток издания был бы единственным, если тексты были бы изданы корректно, а комментарии были бы полными и безупречными, то политизированное вступление можно было бы хоть отчасти простить. Но нет — редактор-составитель, исходя из своего жгучего антисоветизма, идет на нарушение естественного принципа академических изданий — сначала обычно публикуются ранние произведения, а потом более поздние. Елисеев же напечатал лишь две ранние книги стихов Левитанского, причем поместил их в конце, в разделе «Ранние стихотворения». Между тем ранних книг, которые Левитанский впоследствии не переиздавал, было не две («Солдатская дорога», «Встреча с Москвой»), а гораздо больше! Остальные чем провинились? Чем провинилась написанная для детей «Секретная фамилия»? 

Ю.Левитанский​

Виноваты эти книги тем, что были совсем уж советскими: Левитанский в то время — до XX съезда КПСС — безоглядно верил в советский строй и выражал это свое отношение вполне открыто. Тем самым его первые книги действительно были своего рода одой в честь Советской Родины, победившей нацизм. Но изменилось время, безвозвратно ушла юношеская вера в непорочность социализма, и в 1960-е годы поэт объяснил свое желание «дистанцироваться» от своих ранних стихов:

А что же касается мод,
мне все-таки нравится мода,
согласно с которою ода
нелепа, как старый комод.

Но в посмертном академическом издании следовать такому принципу и исключать все идеологически окрашенные тексты совершенно неправильно! Тогда надо убирать из основного корпуса и часть поздних, тоже политизированных, стихов! Но нет — если они созвучны идеологическим воззрениям редактора, то их должно хвалить и видеть в них высшее поэтическое достижение автора. И тогда новаторство поздних стихов окажется целой революцией по сравнению с ранними «риторическими версификаторскими упражнениями», «виршами с их невзрачной тривиальностью» — так!! Елисеев от этих слов далее как бы уходит, говоря о том, что поэт оставался верен себе, но все это оказывается пустой декларацией: политический критерий оценки для Елисеева является главным. Этим его статья и заканчивается.

По всей видимости, редактор-составитель толком не читал ранних стихов Левитанского: вопреки Елисееву, они не были пропагандистскими. Да, они порой наивны, но в них есть главное — собственная поэтическая интонация, которая впоследствии с возрастом, разумеется, развилась, но осталась по сути той же — вне зависимости от изменения его политических воззрений. Проблема заключается в читателях, а не в авторе: если у них не будет жесткого неприятия советского строя, то и ранние стихи Левитанского они воспримут нормально; если же для читателей «коммунистический проект» ужасен, то и эти стихи поэта окажутся ужасными и никакими.
Тесно связана с темой советского и тема войны, и ее Елисеев подает подленько — других, более мягких, слов подобрать не могу. Из его посыла следует, что и ранние стихи Левитанского о войне тоже были слабыми и никакими, — мол, тема войны и человека в погонах была у него главной, но ранних военных стихов он в свое «Избранное» 1982 г. он не включил.Но вот пример такого «виршеплетства» — из «Солдатской дороги» (Венгрия, 1944):

Время

Окончен бой. 
И вот пришел покой,
Как весточка из дома, 
долгожданный.
Здесь ночь сейчас. 
Лежат на мостовой
Коричневые спелые каштаны.
Глухая темь над городом плывет.
Но время по московскому считая,
У нас часы —
на два часа вперед.
...В Москве сейчас, наверное, светает.

Это тоже виршеплетство и пропаганда? Между тем в «Сторонах света» (1959) и в «Избранном» Левитанский помещает немало своих ранних — даже довоенных! — стихотворений, в большинстве своем посвященных именно войне. Одно из них («Ледяную балладу») Елисеев даже «анализирует» и удивляется его кинематографичности, а между тем написано это стихотворение… в 1942 г., когда Левитанский якобы был способен лишь на виршеплетство. 

Впоследствии поэт продолжал доставать из своих запасников ранее не издававшиеся стихи, — например, в «Письмах Катерине…» (1981) появилась замечательная «Женщина, которая летала»: описание танцевальной площадки, на которой менялись пластинки, не оставляет сомнений, что речь идет еще о 1940-х, самое позднее — о начале 1950-х годов. Возможно, это воспоминание — один из любимых «жанров» поэта, — но концовка: 

Ну, что же ты, 
глупенькая, 
опустись на землю!.. 
Не опускается. 
Так и летает.
Так до сих пор и летает… —

Скорее говорит о том, что это давнее стихотворение — к началу 1980-х годов уже совсем состарилась та девушка! Это стихотворение удачно «рифмуется» — по контрасту — с «Женщиной, которой ничего не нужно», впервые опубликованной в «Избранном», — в разделе «Стороны света». Этим автор по сути указал на время создания этой вещи и — косвенно — «Женщины, которая летала». Давайте сравним — разве это не продолжение той же темы?

Давно война кончена, 
и спросить не с кого.
А вы все боль копите, 
в вине горе топите —
то ли горе топите,
то ли в море тонете.

А далее последуют «Женщина в голубом» (в «Земном небе») и многочисленные «Человеки» — от квадратного и иронического до самоуверенного и строящего воздушные замки… Слово «анализ» взято было в кавычки не случайно. Елисеев, берясь разбирать какое-либо стихотворение Левитанского, говорит не о том, что в стихе реально есть, а то, что ему, Елисееву, хотелось бы увидеть. Так, в «Румынских цветах» (1944, вариант 1982 г.):

Пропыленные клены и вязы.
Виноградные лозы в росе.
Батальоны врываются в Яссы
и выходят опять на шоссе.

Здесь история рядом творится.
И, входя в неизбежную роль,
нас державные чествуют лица
и приветствует юный король.
Сквозь цветы и слова величальные
мы идем, сапогами пыля, 
и стоят генералы печальные
за спиной своего короля.
Астры падают справа и слева,
и, холодные хмуря черты,
напряженно глядит королева
на багровые эти цветы. —

Редактор-составитель следит, — прикрываясь лукавым «мы», — за «юным королем, который не понимает, что это марширует его гибель, за "печальными генералами", переметнувшимися на сторону победителей», а не за советскими солдатами, одержавшими победу над Румынией, союзницей Гитлера, и сопереживает именно несчастным румынам. Слова же Елисеева — сплошь неправда: «юный король» Михай I (тогда 23-летний) вовсе не погиб, а благополучно прожил 96 лет; румынские генералы капитулировали, а вовсе не переметнулись на сторону советских войск… Но его заботит будущий ужас «сталинистского строя» в Румынии и совсем не заботит ужас, который несли румынские каратели на советской земле.
И Левитанского в конце жизни это озаботило? Очень печально, но именно «Румынские цветы» — это стихи о капитуляции румын, которую Левитанский видел собственными глазами. Ничего другого в них нет: собственные измышления автор вступительной статьи в серьезном издании обязан оставить при себе.

Завершая тему войны, отмечу еще один существенный фактор, заставлявший Левитанского воздерживаться от публикации ранних — по преимуществу военных — стихов. Это связано еще и с тем, что изменилось само общество, которое уже жило привычной гражданской жизнью. Тема человека на войне была новому поколению уже неинтересна и даже неприятна, а простые чувства бойца казались ему наивными и примитивными. Видимо, это же чувство начинало овладевать и самим Левитанским — мол, сколько можно об этой войне? В «Сторонах света» (1959) есть стихотворения, больше не переиздававшиеся, — о встречах с фронтовыми друзьями. В них остро звучит тема «довольно о войне!» Об этом говорит жена фронтового товарища, «ко мне ревнуя друга». Этим задается и сам поэт, видя только о даче думающего бывшего соратника:

Но признаюсь тебе,
одно лишь
беспокоит меня сейчас:
что, как двери нам не откроешь,
не засветишь в доме огня?

Что ж, сытый голодного не разумеет — и эстетические представления у них совершенно разные. Вот, собственно, и ответ на вопрос, почему многие продвинутые критики делают презрительное фи! при виде простых, неизящных и неглубокомысленных, фронтовых стихов.

Но вернемся к тому Левитанского из «Новой библиотеки поэта». Самое плачевное в издании, претендующем на академизм, — его источниковедческий подход. Редактор-составитель не имел возможности работать с личным архивом Левитанского, а потому основывался на печатных изданиях. В личном архиве в идеале можно было бы отыскать черновики, по ним установить беловой вариант и сравнить его с изданным текстом, и на основе различий можно было бы выявить цензурные и редакторские искажения. В противном случае принято полагаться на текст, неоднократно воспроизведенный при жизни автора: коль скоро автор впоследствии его не менял, значит, признавал его аутентичность. Если все же менял, то делал это большей частью по двум соображениям — либо восстанавливал искаженные цензурой или редактурой чтения, либо считал необходимым доработать текст — исправить шероховатости, уточнить какие-либо детали или, наоборот, избавиться от них как излишних. И в этих случаях печатать следует именно последний вариант, а разночтения показывать в примечаниях. 

Елисеев отверг эти, в общем-то, азбучные истины. Вместо этого он счел исходными тексты первых книжных публикаций, считая, вероятно, что в 1950—1960-е годы советская цензура не была столь же «злой», как впоследствии. Поэтому в примечания у него частенько попадают общепринятые, привычные читателям строки, а в основном тексте звучит нечто необычное и в силу этого — странное. В подавляющем большинстве случаев последние варианты Левитанского были удачнее первоначальных, но именно они в издании «Вита Новы» пострадали.
Но при этом редактор-составитель — уверен, многократно! — попадает впросак: именно ранние варианты были более подвержены цензуре и необоснованной редакторской правке. Дело понятное, что церемониться с начинающим автором! Всегда были, есть и будут редакторы, живущие по принципу «и мы пахали» и считающие нужным влезть в авторский текст просто потому, что им хочется показать свою власть. Выразительным примером такого рода является казус со стихотворением «Флаги», вошедшим в книгу «Земное небо» (1963). В этом тексте концовка звучит так:

О прачки и полотеры, 
как схожи у вас надежды!
Как схожи у вас одежды, 
 садовники и вахтеры!
Стекают капельки влаги 
с сорочек и комбинаций,
и вьются они, как флаги
вполне суверенных наций.
 
Елисеев ничтоже сумняшеся воспроизвел в своей книге этот странный текст, загнав общепринятые строки в примечания. Между тем, благодаря интернету, мы может наглядно увидеть, что по поводу этого варианта думал автор. Не так давно в Аукционном доме «12-й стул» был выставлен экземпляр книги, 27 января 1964 г. подписанный Левитанским своему другу Д.Н. Голубкову (1930—1972). Помимо теплого посвящения Юрий Давыдович счел нужным на с. 18 (где помещены «Флаги») надписать правильные варианты текста взамен испорченных. Из его поправки следует, что общепринятый вариант и был первоначальным:

О дворники и министры,
как схожи у вас надежды!
Как схожи у вас одежды, 
монахи и атеисты!
Стекают капельки влаги 
с сорочек и комбинаций,
и вьются они, как флаги
объединенных наций.

​

Не стоит удивляться, что Левитанский вскоре восстановил исходный текст — в 1969 г., когда в Иркутске вышла его книга «Теченье лет», представляющая собой избранное из «Сторон света» и «Земного неба», с включением некоторых стихов из готовившегося сборника «Кинематограф». На с. 65 там воспроизводится именно вариант с дворниками и министрами.
К книге можно было бы предъявить еще немало больших и малых претензий, но не буду их перечислять. Назову лишь одну: по непонятной причине редактор-составитель отказался включить в свой сборник книгу пародий «Сюжет с вариантами» (1978) — книгу совершенно замечательную, которая в ту эпоху звучала особенно свежо. В те годы на советской эстраде царил пародист Александр Иванов, выступавший с пародиями-фельетонами: он обыгрывал авторские неудачные обороты речи и довольно зло над этим потешался. Левитанский же пародировал лучшее в поэтах — их стилистику, их интонации. Впрочем, новое поколение любителей поэзии плохо знает поэтов 1950—1970-х годов и вряд ли оценит в полной мере изящество стилизаций, выполненных Левитанским. Составитель-редактор ориентировался именно на них — тинейджеров от поэзии? 
Таким образом, первая попытка выпустить академическое издание Левитанского оказалась крайне неудачной. Роковую роль сыграл непрофессионализм редактора-составителя. Между тем «Вита Нова» в «Новой библиотеке поэта» издавала и вполне качественные работы, — например, двухтомник стихов Варлама Шаламова. Но дело, кажется, не в названном издательстве. Источником издания, судя по всему, послужил так называемый официальный сайт Юрия Левитанского. Там точно так же, как в рассматриваемой книге, материал выстроен по сборникам, — начиная от книги «Листья летят» и завершая «Белыми стихами». И там точно так же даются ранние варианты стихов, причем тексты из «Избранного» (1982) тоже присутствуют, но добавляются механически, без пояснения, откуда что взято. Таким образом, на сайте тексты просто складированы, наспех распознаны (во «Флагах» — те же «прачки, полотеры» с пропуском союза И) — и запущены в сеть. 

Иными словами, там можно увидеть руку программистов, но трудно увидеть руку настоящего редактора. Именно полуфабрикаты с сайта, видимо, и послужили сырьем при подготовке книги. Печально, коли так…