Зреют гроздья гнева. Пролетарские революции - это были только цветочки. Андрей Фурсов

На модерации Отложенный

Падение качества образования - частный симптом общего кризиса. Образование рушится с 1960-х годов, со времени того, что некоторые на Западе называют «мировой студенческой революцией». Результаты плачевны. Я сталкивался с американскими студентами из известных университетов, которые никогда не слышали таких имен, как Робеспьер, Бисмарк, Шарль де Голль. Они историю Второй мировой изучают по романам и художественным фильмам. Наши школьники и студенты тоже постепенно деградируют.

Образование в современном мире становится средством формирования нового общественного расслоения. Ведь именно образование в современных условиях позволяет отсекать от общественного пирога целые сегменты общества не только в настоящем, но и в будущем. Оно готовит сегодня завтрашних незнаек, «информационно бедных», сводя процесс обучения к дрессуре - тестовому оболваниванию, отучающему человека от главного - умения ставить вопросы, формулировать проблемы. Анализ образования должен занять одно из главных мест в новой дисциплине, которую предстоит создать, - кризисологии с ее практическими рекомендациями.

Пока же это происходит только в фантастических романах. Помните, как в азимовском цикле «Академия» («Foundation») математик Селдон предсказывает, что через несколько десятилетий внешне процветающая галактическая империя сорвется в кризис, который продлится десятки тысяч лет. Кризис неотвратим, однако «темные века» можно сжать до одной тысячи лет, если реализовать на практике антикризисный «план Селдона». Для реализации плана в разных концах галактики создаются две Академии - явная и тайная, многие поколения ученых-психоисториков, которые в конечном счете выводят ситуацию из кризиса.

Когда-то Ленин сказал, для нас важнейшее из искусств - кино. Перефразируя, сегодня можно сказать: из всех наук для нас важнейшая - кризисология, которую нужно было создавать вчера.

Вспомним, когда и в связи с чем появились левые и правые, консерваторы, либералы и марксисты. Левые и правые появились в эпоху Великой французской революции. Что касается идеологий, то они оформились уже после французской революции. Одним из главных результатов последней был психоисторический - социально и политически активная часть общества поняла: изменение есть нормальный, неизбежный и необратимый факт общественной жизни, нравится кому-либо это или нет. Не случайно в 1811 г. появляется термодинамика - первая постклассическая наука; в ней, в отличие от ньютоновской физики, время необратимо (Стрела Времени).

В дальнейшем социальные проекты и средства их достижения конструировались с учетом отношения к факту изменения. Те, кому изменения не нравились и кто пытался их затормозить, законсервировать - консерваторы; те, кто приветствовал постепенные, эволюционные изменения - либералы; те, кто выступал за качественные изменения - марксисты. Так возникли три великие идеологии Модерна. Разумеется, это упрощенная картина, но она отражает главное.

Между либералами и марксистами существовало важное сходство - они положительно воспринимали сам факт изменения, разрушение традиционных структур и формирования современных, трактуя его как прогресс. Он был общим знаменателем как для либералов, так и для марксистов.

XIX век прошел под знаменем прогресса, хотя к концу его возникла вполне ощутимая тревога - достаточно сравнить написанные на рубеже 1860-1870-х годов четыре самых известных романа Жюля Верна и написанные в 1890-е четыре самых известных романа Герберта Уэллса.

В предвоенный и военный периоды антипрогрессистские настроения усилились, хотя и не стали доминирующими, ну а «славное тридцатилетие» (1945-1975) стало триумфом прогрессистских идеологий и теорий. Казалось, еще чуть-чуть и весь мир войдет в царство прогресса: бедные страны существенно сократят отрыв от богатых. В самих богатых странах с бедностью будет покончено навсегда, научно-технический прогресс обеспечит бесконечный рост и социальный прогресс. Однако 1980-е и особенно 1990-е годы развеяли эти мечты и надежды.

Научно-техническая революция (НТР), плодами которой воспользовались, естественно, страны ядра капсистемы, резко увеличила и продолжает увеличивать разрыв между развитыми и слаборазвитыми странами. Основная масса последних все больше погружается в слаборазвитость и бедность - на этот раз без какой бы то ни было перспективы и надежды на то, чтобы вырваться туда, «где чисто и светло». Парадокс, но именно научно-технический прогресс последней четверти ХХ века похоронил надежды на прогресс социально-экономический. НТР и глобализация на рубеже ХХ-ХХI веков в мировом социальном раскладе и соотношении сил, сыграли роль, очень похожую на ту, что сыграли в XVI веке возникновение европейской (атлантической) мир-системы с ее новым разделением труда и военная революция. Они усилили сильных и ослабили слабых, лишив их надежд на улучшение своего положение.

Уже в 1980-е начинают появляться книги с названиями типа «конец прогресса», «фэнтэзи» вытесняет научную фантастику («science fiction»). В науке начинает акцентироваться роль вероятности, хаоса, случайности, точек бифуркации. В 1979 г. в «третьем мире» происходит революция впервые не только не под марксистскими или хотя бы левыми знаменами, но под религиозными, антипросвещенческими - хомейнистская мусульманская революция в Иране.

Если на Ближнем Востоке разворачивается исламский фундаментализм, то на Западе - рыночный. В 1979 г. к власти в Великобритании приходит Тэтчер - яркая представительница рыночного фундаментализма, который по-своему является не меньшим отрицанием геокультуры Просвещения, чем исламский фундаментализм.

В 1991 г. рушится СССР, а вместе с ним - Большой Левый Прогрессистский Проект Модерна, и еще одна огромная зона вылетает из прогресса. С этого момента в мире остается только одна версия «прогресса» - капиталистическая англосаксонская, ограниченная 15-20% мирового населения и осуществляющаяся за счет остальных 80-85%. Теперь, когда СССР нет, капитализм снова может показать зубы - и своим «пролам» и «мидлам», и чужим. Особенно афроазиатским и латиноамериканским, как это делалось в XIX - начале ХХ века Прогресс гипербуржуазии, космократии (Д. Дюкло) - это прогресс на костях 80-85% мирового населения. Речь, таким образом, идет о массе людей, обреченных стать сырьем в топке чужого прогресса.

Значит ли это, что нужно послушно лезть в эту топку? История дает однозначно отрицательный ответ таким логике и прогрессу. Исторические факты свидетельствуют, писал знаменитый социолог Б.

Мур, что источники человеческой свободы и революционной борьбы за нее «лежат не только там, где видел их Маркс, в устремлениях классов к захвату власти, но возможно в еще большей степени в предсмертном реве класса, который вот-вот накроет волна прогресса».

Поздний капитализм движется, выталкивая из системы значительную часть промышленного пролетариата и среднего класса и создавая таким образом новые опасные классы, которые могут составить не менее 50% населения. Они противостоят верхушке не по линии «капитал - рабочая сила», а либо по линии «достойная жизнь - недостойная жизнь», либо «жизнь - нежизнь». Политика сменяется биологией, а экономика - моралью выживания. Это сеет семена такого социального гнева, по сравнению с которым пролетарские революции покажутся цветочками.

Ликвидируя средний класс и таким образом решая кратко- (в лучшем случае - средне-) срочные политические проблемы, западная верхушка создает для себя еще более серьезные долгосрочные проблемы. Во-первых, устраняется социальная стена между верхами и низами. Во-вторых, капитализм выковывает разрушительную антисистемную силу. Помимо прочего, это свидетельствует и об утрате инстинкта самосохранения значительной частью западной верхушки. Эта утрата - характерный показатель периодов деградации.

Иными словами, перед лицом волны неолиберального прогресса, который грозит пересортировкой человечества и социальной выбраковкой большей его части, многие прежние споры и разногласия между левыми и правыми уходят в прошлое.

В нынешней эпохе, в ситуации «вывихнутого века», возможны принципиально новые идейно-политические комбинации и конструкции, особенно если мы не хотим, чтобы нас вывихнули вместе с веком и взяли на болевой прием. Сегодня капитал, провозглашающий свободу без равенства, мультикультурализм и права меньшинств (чтобы легче давить и отсекать от «общественного пирога» ставшее ненужным большинство) угрожает христианству и европейской цивилизации (точнее, тому, что от нее осталось), белой расе, огромной части человечества, социосфере и биосфере.

В этой ситуации идейным оружием тех, над кем вот-вот сомкнутся волны неолиберального прогресса (а это главным образом средние и низшие классы - «лишние люди» современного мира) может стать «реакционный прогрессизм». А наиболее радикальной «левой» стратегией может стать консервативное противостояние радикализму «неолибералов» и «неоконов». Речь идет о том, чтобы не позволить капиталу разрушить демократические институты, оформившиеся между 1848 и 1968 гг. и представляющие системно-институциональный каркас капиталистического общества.

Обычно те, кто стоит на пути изменений, прогресса, считаются реакционерами, «правыми». Однако в нынешней ситуации «прогресс» - это оружие «правых», оружие сильных, которые стремятся заменить более не устраивающую их прежнюю эксплуататорскую систему на новую, посткапиталистическую - значительно более жестокую, эксплуататорскую и антигуманную. Союз консерваторов и марксистов, а также нормальных либералов в рамках «реакционного прогрессизма» может встать на пути демонтажа демократических институтов.

Я не случайно беру «левые» и «правые» в кавычки. Как «реакционный прогрессизм» находится по ту сторону «левых» и «правых», так и «неоконы» с их «прогрессом» - тоже по ту сторону «левизны-правизны», некий «лево-правый» симбиоз. Не случайно почти все неоконы - в прошлом «левые», причем многие из них - крайне «левые», троцкисты, прошедшие (или пропущенные) впоследствии сквозь «правое» решето-школу Лео Штрауса с его любовью к Платону, кастовым порядкам и т.д. (мне это напоминает способ «изготовления» толкиеновских урук-хаев в Изенгарде). Штрауса и неоконов, по-видимому, больше всего привлекла идея правления высшей касты, некоего закрытого ордена посвященных.

Кстати, идея о том, что миром должны руководить закрытые тайные структуры и общества, носится в воздухе, а точнее распространяется в нем целенаправленно, через книги и фильмы. Мне почему-то кажется, что тамплиеры, «коды да Винчи», «Граали», Гарри Поттеры (здесь, как считают П. Образцов и С. Батенева, за волшебно-магическим антуражем школы Хогвартса скрывается орден иоаннитов - Мальтийский орден) и т.п. - это не просто мода и не просто эксплуатация рыночного успеха.

Нас постепенно приучают к тому, что нормально и правильно, когда миром правят скрытые от массового взора силы, некие посвященные. Особенно когда в мире тревожно. И в то же время - обилие фильмов-катастроф. В массовое сознание вбрасываются некие блоки-знаки-образы: катастрофы, тайные (закрытые) организации как формы управления. Это не конспирологическая схема, а нормальная картина идейно-психологической (психоментальной) пропаганды и обработки, нейролингвистического программирования с помощью кино и массовой литературы. Кстати, о важности этих форм постоянно говорят неоконы. «Реакционный прогрессизм» (название условное) - адекватный ответ этим ребятам: «Ступай, отравленная сталь, по назначенью».

Прежде чем объединяться в мировой игре, надо хорошо понять: с кем и на каких условиях. Как говорил один великий марксист с русской спецификой - Ленин, прежде чем объединяться, надо разъединяться. Поэтому я предпочитаю действовать по принципу другого великого марксиста - с китайской спецификой - Мао Цзэдуна: «Идти порознь, бить вместе». Наличие общего противника еще не есть повод сливаться в экстазе. Дело надо делать. И помнить фразу Александра III о том, что друзья России - это только ее армия и флот. С учетом реалий ХХ-XXI вв. сюда нужно добавить спецслужбы.

Нам предстоит выстраивать новую систему союзов, а это предполагает четкое видение ситуации, подчинение краткосрочных целей долгосрочным, готовность верхушки идти на жертвы. Может ли кто-то из нынешних мировых центров силы быть долгосрочным союзником России? Едва ли. Значит, остается игра на противоречиях. Но здесь важна цель - ради чего? Ради краткосрочного экономического гешефта или восстановления державности?

В условиях современного наукоемкого производства 80% населения планеты - лишние люди. Это касается в значительной степени и верхушки полупериферийных и периферийных стран. Те из них, кто полагает, что улетят от кризиса на Запад, рискуют. Во-первых, надо еще до аэродрома добраться. Во-вторых, на том же Западе, как только представится возможность, периферийных «остапов бендеров» обдерут как липку.

Андрей Фурсов