Почему англосаксы создали культуру лжи

Дмитрий Орехов

В начале июня, накануне празднования 80-летия высадки союзников в Нормандии, фонд Redfield and Wilton strategies провел в Великобритании социологический опрос о Второй мировой войне. Оказалось, что о решающем вкладе СССР в победу над нацистской Германией знают только 6% британцев. Интересно, что в 2015 году, когда проводился аналогичный опрос, такой ответ дали 13%. То есть за каких-то девять лет и без того небольшое число англичан, знающих правду о Второй мировой, уменьшилось более чем в два раза.

Испанский писатель и журналист Артуро Перес-Реверте заметил однажды, что англичанам свойственна «неприятная манера переписывать историю по собственному вкусу, подчеркивая свое превосходство над другими народами». «Прочтите английские военные мемуары, и вы узнаете, что это англичане разбили Бонапарта в Испании, а немытые и трусливые испанские союзники были еще хуже врагов-французов, – писал Перес-Реверте. – В принципе, зная своих сограждан, я почти готов поверить. Но утверждения о том, что Испанию от Наполеона освободил Веллингтон, уж точно полная чушь».

Умение переписывать историю и заменять факты «полной чушью» давно уже стало визитной карточкой наших исторических противников. Здесь они действуют по старому шаблону: любое событие перекраивается так, чтобы вся слава досталась англосаксам. Более того. Совершая в разных уголках планеты кровавые злодеяния, англосаксы создают нарративы о своем геройстве и о запредельной подлости тех, кого они разоряют и убивают.

Писатель Вьет Фанх Нгиен поражался тому, как голливудский конвейер оседлал тему войны во Вьетнаме, выдавая американцев за истинных жертв трагедии и обходя молчанием смерть трех миллионов вьетнамцев. Он назвал это «единственным периодом в истории, описанным проигравшими». Вьетнамского писателя можно понять, но, пожалуй, нарратив англосаксов о завоевании Северной Америки выглядит еще чудовищнее. Невозможно точно установить, сколько людей они там уничтожили. Индейцев убивали, переселяли, заставляли умирать от голода, заражали болезнями, сгоняли в резервации; их культуру подавляли; их детей похищали, их женщин насильственно подвергали стерилизации. Речь идет о миллионах или даже о десятках миллионов жертв. Однако в информационном поле англосаксы чисты – они создали такую систему образов, в которой белые колонисты благородны, а краснокожие свирепы и отвратительно жестоки. А Индия? Совершая массовые преступления в этой стране, англосаксы написали десятки (если не сотни) литературных произведений и сняли десятки фильмов, в которых благородные английские колонизаторы помогают местным жителям, лечат их от болезней, спасают индийских детей и т. д., в то время как туземцы со звериным остервенением глупо и бессмысленно вредят их цивилизаторской миссии.

Не менее яркий пример – Крымская война. По большому счету гордиться англичанам здесь нечем: строили громкие планы по расчленению России, а в итоге, как писал Апухтин, «с разбитым отчалили носом». При этом вредили делу освобождения европейских народов от турецкого ига; напали на чужую страну; вступили в союз с гонителями христиан, османами… А сам ход военной кампании? Собирались взять Севастополь за одну неделю, а провоевали год; неудачно напали на Петропавловск-Камчатский, не смогли взять Архангельск… Вот, правда, по храмам Соловецкого монастыря отбомбились… Наверное, любой другой народ устыдился бы подобного сюжета, но только не англосаксы.

Вспомним один из самых дорогих фильмов своего времени – «Атаку легкой кавалерии» режиссера Майкла Кертиса. Эта картина, снятая в 1937 году, связывает воедино восстание сипаев в Индии и нападение на Севастополь. В первой части фильма рассказывается о том, как правительство королевы обхаживает в Индии некоего Сурат-хана, но тот, взбешенный тем, что англичане урезали ему финансирование, нападает на британский форт и убивает там всех жителей, включая солдат-индийцев, их женщин и детей. Сводить причины восстания к зверскому характеру жадюги-хана само по себе довольно смело, но послушайте, что было дальше. Во второй части главный герой майор Викерс (тот самый, который стал свидетелем отвратительных преступлений Сурат-хана в Индии) едет в Крым, чтобы сражаться с русскими. Зачем? Ну конечно же, чтобы отомстить дикарям, не щадящим ни женщин, ни детей! Но при чем здесь, спросите вы, русские и Крым?

А при том, что в этом фильме хан-изувер, восставший против Англии, стал союзником русского царя и перенес свою ставку под Севастополь! Ай да сценарист, ай да сукин сын! Думаю, впрочем, что ему тут даже голову ломать не пришлось. Индийский хан – диктатор? Диктатор. Русский царь лучше? Конечно, не лучше! Вот пусть и будут союзниками. Умри, Денис, а лучше не напишешь.

Создателей картины не смутило то, что в Крыму не было никаких индийских ханов; не смутило то, что восточные народы, отметившиеся в массовых убийствах, если и участвовали в войне, то на стороне англичан; не смутило даже то, что восстание сипаев в Индии было тремя годами позже (!) севастопольской кампании. Майор Викерс мог отправиться сражаться под Севастополь разве что на машине времени. Но все это с точки зрения авторов фильма не имело значения, ведь они хотели передать «суть» столкновения варваров с цивилизацией. Отсюда и кульминация: майор Викерс ведет английскую легкую кавалерию на цитадель индийского правителя под Балаклавой, красиво скачет на лошади под русской шрапнелью, обращает в бегство множество солдат и казаков, убивает подлеца Сурат-хана и погибает. Такие дела.

Этот «исторический фильм» в момент выхода на экраны вызвал волну общественного возмущения, и Конгресс США провел специальное заседание. Нет-нет, возмущение не было связано с заменой исторической правды на «полную чушь», как вы подумали – Конгресс возмутило то, что на съемках фильма погибло много лошадей. Что же касается зрителей, то по обе стороны Атлантики они рыдали от умиления английскими храбрецами и от ненависти к жестоким, злобным и агрессивным варварам – индийцам и русским, осмелившимся так подло противостоять англосаксам в Индии и Крыму.

Подобные примеры можно и дальше множить, но трудно не задаться вопросом: почему англосаксы позволяют себе так беспардонно лгать, почему они создают всю эту культуру лжи? Ответ, по-видимому, заключается в том, что идея высшей справедливости им не слишком близка. Для англосаксов правильно и хорошо то, что выгодно. Следовательно, им неважно, каким было событие, да и было ли оно вообще – важна лишь информация о нем.

Для нас характерен другой подход. Русский человек боится погрешить против других народов, против истины, против Бога. Он любит говорить: «Неважно, насколько справедливо поступают другие страны, я хочу, чтобы моя страна поступала справедливо». Англосакс говорит иначе: «Это моя страна, права она или нет».

Именно этой формулой убеждал себя Теннисон, рассказывая о «бегущих казаках» под Балаклавой. Именно этой формулой убеждал себя Киплинг, описывая восстание сипаев. Именно этой формулой убеждали себя английские и американские режиссеры, снимая свои «исторические фильмы» об индейцах, индийцах, русских, африканцах, арабах, корейцах, вьетнамцах. «Это моя страна, и плевать, что там было на самом деле, – говорили они. – Я должен ее прославить, и я ее прославлю, даже если придется вывернуть эту чертову историю наизнанку!»

Безусловно, за этим подходом скрывается особенный англосаксонский патриотизм, имеющий некоторое сходство с любовью к родной стране. И все-таки это не любовь. Последняя предполагает служение идеалу; здесь же речь идет о самоуслаждении. Отключая критерий высшей справедливости, изъявляя готовность прославлять свое лишь потому, что оно свое, англосакс самоуслаждается. Да, он может говорить при этом, что лжет исключительно из любви к родине, но правильно сказал Честертон: «любовью это можно назвать лишь в том смысле, в каком мы говорим о ребенке, что он любит варенье».

Метафора английского классика на редкость удачна. В своем постоянном стремлении получать все виды земного варенья англосакс, действительно, напоминает ребенка – глупого, капризного и истеричного. И да, разумеется – если ребенок кричит и сучит ножками, на первых порах он привлекает внимание, однако потом утомленные взрослые начинают зевать и отворачиваться. Нечто подобное происходит на наших глазах. Выкрутив до предела ручки громкоговорителей своей информационной машины, англосаксы убедили самих себя, что это именно они до сих пор брали верх во всех мировых конфликтах. Правда, они не заметили другой процесс: в последние сто лет они стремительно теряли уважение мирового большинства. Сейчас страны того же Глобального Юга поглядывают на них с недоумением и плохо скрываемой брезгливостью. И если даже в ближайшие годы той же Великобритании удастся довести число знающих правду о Второй мировой до одного процента, отношение в мире к «победителям-англосаксам» вряд ли изменится.