До 1953 года

Рост популярности Сталина объясняется просто. Народ насмотрелся на олигархов и новых чиновников. Во-вторых, режим Сталина стал олицетворением порядка. Эта точка зрения не нова. В 70-е годы при Брежневе многие дальнобойщики помещали на лобовом стекле своего грузовика портрет Сталина. В государстве, каким был тогда СССР (океан государственной лжи, поголовное воровство и коррупция), тоска по порядку была понятна. СССР больше нет. А тоска осталась. 

Проблема в том, что сталинский порядок – это идеологический миф. Порядок для обычного гражданина - не абстрактный порядок в государстве вообще, а порядок в его селе, городе, на месте работы. Это значит, что общественный транспорт ходит строго по расписанию. Обслуживающий персонал улыбчив и приветлив. Общественные туалеты – образец чистоты. В столовых кормят прилично. На улицах – ни мусоринки. Коррупции нет. Местные чиновники – на службе у народа.
 А было ли такое при Сталине? Как проверить? Прочитать документы той эпохи. Нет, конечно, не отчеты о проделанной работе. Все мы знаем, как они пишутся. А, к примеру, документы, отражающие обычную повседневную внутреннюю жизнь маленьких советских учреждений, в которых жили и работали простые советские люди. Документы, отражающие так называемую текучку.
 К такого рода документам относятся приказы руководителей различных учреждений. Они не предназначались для печати, их не читали вышестоящие руководители. Они предназначались для внутреннего пользования, были способом управления коллективом учреждения.
 А значит, отражают реальную картину, существовавшую в ту эпоху. 

Недавно у меня на руках оказалась книга приказов директора семилетней школы №1 станицы Динской в Краснодарском крае. Начат журнал в июле 1952 г., апогей сталинизма. ВОВ уже выиграли. Всех «врагов народа», «шпионов», «троцкистов», что мешали строить коммунизм, пустили в расход или стерли в лагерную пыль. Расцвет сталинской системы управления. Следовательно, думалось мне,  в книгах приказов должен предстать образцовый сталинский порядок во всей красе.
 Первые приказы осени 1952 г. отражали типичную текучку начала учебного года: приход и уход учеников, распределение обязанностей. И вдруг в приказе от 13.11.1952 отмечается сбой в работе школы: в питьевых баках в помещении школы не работают краны, а сами баки не закрыты крышками.
 Директор (безобразие длилось не один день) потребовал от завхоза И. Г. Маляровского в 4-дневный срок исправить ситуацию. И наказание выписал в виде предупреждения. Порядок восстановлен? Завхоз порхал как пташка, устраняя недостатки? А как же, время-то суровое было. Но уже в приказе от 9.12.1952 предстала следующая картина. Оказывается, никто к утру не заправлял лампы керосином и не приготовлял дрова для топки печей. А ведь это декабрь, по утрам темно и холодно. Уборщицы во главе с завхозом забили на свои тогдашние непосредственные служебные обязанности, школа по утрам тратила урочное время на заправку ламп и топку печей.
 Директор отреагировал жестко - вынес всем предупреждение. Думаете, подействовало? Как бы не так.
 Прошел год, и в приказе от 1.12.1953 – снова т.н. сталинский порядок: «Несмотря на неоднократное предупреждение завхоза школы т. Маляровского мною и во время инспекторской проверки членами комиссии, завучем школы о том, что в школе много беспорядков: антисанитарное состояние школы, отсутствуют чистелки для пола, швабры для поломытия; дверные ручки, бассейн вовремя не ремонтируются, не замыкаются ящик для топлива, стол с лампами, мелом, тряпками, хотя замки имеются; не приведены в порядок крючки и шпингалеты на дверях, двери не замыкаются, ключи от дверей растеряны». Исходя из духа и представлений той эпохи, перед нами явный факт вредительской деятельности в школе «троцкистско-зиновьевской» организации во главе с ловко замаскированным под завхоза «иностранным шпионом» Маляровским. Тянет на расстрел. Но нет - всего лишь выговор с предупреждением и угроза освобождения от работы.
 А Маляровский распоясался не на шутку, уже в приказе от 27.3.1954 директор вновь описала порядки на закате сталинской эпохи: «В школе царит грязь, беспорядок. Несмотря на неоднократное распоряжение следить за чистотой панелей, своевременным мелким ремонтом мебели в школе; удалением пыли и паутины, своевременным стеклением шибок в окнах, тов. Маляровский остается глух и нем. Много времени проводит дома и в учительской, а не смотрит за порядком в школе.
 Не организовывает контроль за работой сторожа, в результате чего в 1953–1954 гг. в школе было 5 случаев воровства, в то время, когда на посту был сторож т. Хавренко, 2 раза была обворована библиотека, и 3 раза было воровство из подвала и сарая. Никакой работы с техслужащими не проводит. Для стекления выбитой шибки с ученика берет 10 р. для приобретения стекла и остекления, а сам стеклит кусочками школьного стекла, а деньги забирает себе… Двери в сарае скоро отвалятся, двери библиотеки исковыряли. Тов. Маляровский не пользуется авторитетом в целом ряде организаций, подшефных школы за то, что он часто говорит неправду. Такое бездушное отношение к порученному делу завхоза школы т. Маляровского несовместимо с дальнейшим пребыванием на работе».
 Прочитав сей пассаж, подумал, что все, допрыгался завхоз. Ночью к нему постучатся выпестованные Сталиным бдительные органы и предъявят счет за многолетнюю «антисоветскую» деятельность. Ничуть не бывало: всего лишь «строгий выговор с последним предупреждением».
 В течение последующего месяца Маляровский (что зафиксировано в приказе директора школы от 30.4.1954) не только продолжил «допускать бесхозяйственность по школе», но и расширил ее географию. По его вине «нет порядка в организации питья воды для учащихся…, затягивается вспашка и посадка приусадебного участка; затягивается привоз строительных материалов для ремонта школы».  Маляровский «по несколько часов (в рабочее время) бывает дома (28 марта и в другие дни)».
 Наконец, 13.5.1954 его уволили. Правда, с предоставлением трудового отпуска до 4.6.1954. 

При чтении приказов о ситуации в краснодарской школе начала 50-х годов меня постоянно преследовала мысль, что где-то я о подобном уже слышал. И меня осенило.
 Когда я работал учителем в Зеленовской школе Сердобского р-на Пензенской обл., мне принесли найденный на чердаке журнал протоколов собраний сельской организации КПСС. В нем описывалась жизнь сердобского села Зеленовка как раз в эпоху позднего сталинизма 1952–1953 годов. «Сталинский порядок» в это время в пензенской глубинке был такой же, как и в краснодарской школе.
 Просматривая журнал, я наткнулся на протокол собрания 1952 г., на котором рассматривалось персональное дело председателя сельского совета Белякова. Краснодарский завхоз отдыхает.
 В вину председателю сельсовета вменялось многомесячное беспробудное пьянство и полный завал в работе сельсовета. Здание сельсовета постоянно находилось на замке, вследствие чего колхозникам было невозможно получить различные справки. Сам председатель, находясь в подпитии, нередко прятался на крыше от назойливых просителей. А когда они расходились по домам, спускался с крыши и бил жену. На собрании присутствовал представитель райкома партии, поэтому Беляков признал свою вину. После такого в сталинском СССР он должен был кушать баланду где-нибудь на Колыме? Однако суровые товарищи по партии объявили виновнику выговор и оставили на прежнем посту.
 Беляков продолжил в том же духе. Через некоторое время сельская партийная ячейка вновь рассмотрела его персональное дело в присутствии представителя из райкома. Все безобразия вновь подтвердились, Беляков опять покаялся, и товарищи по партии объявили ему уже строгий выговор. Чем завершилась эта эпопея, неизвестно, т.к. на этом журнал прерывается. Однако аналогия с краснодарской ситуацией один к одному. Сталинский порядок – это типичный советский бардак.
 

Рынок в СССР

С советских времен принято считать, что частная предпринимательская деятельность в нашей стране благополучно умерла уже к 1931 г., так как с конца 1920-х годов государство начало политику активного вытеснения частника из экономики. На самом деле частный бизнес был ликвидирован лишь в промышленности. Но и в этой сфере существовали промысловые артели. А вот в торговле и сельском хозяйстве при Сталине ситуация значительно отличалась от традиционной благостной картины всеобщего государственного торжества. Это не значит, что сталинское государство с умилением смотрело, как в этих областях хозяйства копошится частная инициатива граждан.

В 1927-м, когда еще была НЭП, в СССР существовало свыше 250 000 частных торговых предприятий с годовым оборотом в 4 млрд. р. Частные предприятия давали 22% всего товарооборота в стране и 40% розничного товарооборота. Существовали 2 торговые системы: государственная и частная. 71,4% товаров приобреталось частниками у частных фирм, кустарей и ремесленников, и только 22,4% – у гос. предприятий. В конце 1920-х Сталин решил истребить частника в торговле, создать систему государственного распределения товаров среди населения. В феврале 1929 г. были введены карточки на хлеб, сахар, чай, крупу, одежду. В 1930-м вместо Наркрма торговли был создан Нарком снабжения.

Чтобы обеспечить товарами государственные распределители, уже с 1927 г. начинается наступление на частника в торговле. В результате частника почти истребили: к концу 1932 г. доля частника в торговле в Северном крае составляла 4,5%, в Сибири – 6,6%, и так повсеместно.

Но стремительная кампания по ликвидации частной торговли не сопровождалась столь же быстрым ростом советских магазинов. Это привело к «торговым пустыня», т. е. к появлению территорий, на которых магазины просто отсутствовали. К примеру, в Воронеже с июля 1929 г. закрыли 369 частных фирм, но вместо них к январю 1930 г. открылось всего 8 кооперативных магазинов. Кроме огромных очередей в государственных магазинах, другим последствием вышеуказанных мероприятий стал голод, причем не только в колхозной деревне, что является общеизвестным фактом, но и в городе.
 Всю первую пятилетку страна переживала жесточайший кризис снабжения. Рабочий рудника «Октябрьская революция» г. Шахты Низамов писал в правительство: «Вы не берете во внимание потребности населения, а загоняете капиталы на Волго-Дон, Днепрострой, Дом промышленности в Харькове. Мы будем иметь роскошные дома, громадные электростанции, Волго-Донской канал и т. д., но в этих домах будем сидеть без штанов». Рабочие Ижевского завода в коллективном письме в правительство говорили: «На кой нам Ваша тяжелая индустрия, когда мелкой нет совсем, тяжелой сыт не будешь…, зовите на помощь частника, как призвали когда-то НЭП».
 В этой ситуации окончательно уничтожить частную торговлю было нереально. С одной стороны, государство продолжало выдавать разрешение на частную торговлю. Так, в конце 1933 г. в 69 крупных городах страны легально действовали 1400 частных торговцев, которые дали в казну 60 млн р. налогов.
 На местах до декабря 1932 г. легально существовали промыслы по выпечке и торговле хлебными изделиями (напр., в Сталинграде действовали настоящие промышленные предприятия, выпекавшие и продававшие до 1000 булочек ежесуточно).
 С другой стороны, стала процветать нелегальная частная торговля. Так, в Свердловске в 1932 г. на 46 легальных торговцев был выявлен 2041 нелегальный торговец, в Перми – на 11 легальных пришлось 293 нелегальных. В отдельных городах (Ростов-на-Дону, Смоленск, Оренбург) нелегальных торговцев за первое полугодие 1932 г. было выявлено в 20 и даже в 25 раз больше, чем легальных!
 При этом общественное мнение было на стороне торговцев. Архивы хранят сведения о том, как в Азове и Краснодаре обыватели вынуждали милиционеров отдавать частникам отобранные продукты.
 Но сталинский каток давил легальную частную торговлю. В 1934 г. наркомат финансов повсеместно запретил частникам любую переработку сельскохозяйственного сырья. Окончательно же частник из легальной торговли был вытеснен лишь в марте 1936 г., когда в СССР запретили любую частную торговлю и торговое посредничество (кроме продажи чистильщиками обуви мелких принадлежностей).

В деревне же во времена Сталина рыночный сектор был представлен единоличными крестьянскими хозяйствами. Эти люди сохраняли свободу в условиях сильнейшего государственного давления и под страхом быть раскулаченными и сосланными в Сибирь или на Север.
 После завершения сплошной коллективизации в стране оставалось 9-10 млн единоличных крестьянских хозяйств, на которые в 1934 г. приходилось 12,6% всех пахотных земель. Государство обкладывало их индивидуальным сельскохозяйственным налогом и отбирало землю. По сравнению с 1928 г. в 1934 г. размер посевов у единоличников сократился в 1,7 раза. Часть их не выдерживала и шла в колхоз, но не все. Те, кто проживал возле крупных промышленных центров, перешли на производство овощных и садовых культур. Так, в 1934-м единоличники в Московской обл. производили 24,5% всех овощей, в Ивановской – 38,9%, в Горьковском крае – 56,3%. В других регионах единоличники сделали ставку на неземледельческие заработки: имея лошадь, они занимались извозом, заготовкой дров и т. п., при этом неплохо зарабатывая.
 Сталин в июле 1934 г. собрал совещание региональных партийных руководителей и приказал «усилить налоговый пресс» на единоличника, чтобы загнать их в колхозы. Налоги были резко повышены, а в 1935 г. единоличников вдобавок обязали сдавать выращенную ими продукцию государству, причем по нормам, превышающим колхозные в 1,5-2 раза. Мясопоставки государству достигали таких размеров, что многие единоличники остались без скота (в 1935 г. в Московской области таких было 58,6% хозяйств, в Ивановской – 32,6% и т. д.). Однако сломить единоличников до конца не удавалось: в 1938 г. в деревне насчитывалось еще 1,35 млн хозяйств единоличников. Даже в той ситуации многие хозяйства, проявляя предпринимательскую сметку и инициативу, умудрялись становиться все более зажиточными. Так, в 1937 г. в Тутаевском районе Свердловской обл. единоличных хозяйств с 2 лошадьми было 93, в 1938 г. – 147; с двумя коровами – соответственно 115 и 139.
 Давление на единоличников всё усиливалось: в 1938 г. был введен еще один налог на единоличников – на лошадь. Последний канал ведения рыночного хозяйства в деревне был перекрыт. Это вынудило 100 тыс. единоличников в 1938-40 гг. вступить в колхозы, еще больше их уехало в город. Но в 1940 г. еще 640 тыс. хозяйств единоличников продолжали отчаянно биться за свое существование.
 Полностью уничтожить единоличные хозяйства не удалось. Они, особенно в западных и северо-западных районах страны, пережили и Великую Отечественную войну, и послевоенные сталинские репрессии. Так, в Псковской области в 1951 г.

имелось 1671 единоличное хозяйство.
 Однако единоличные хозяйства стали играть незначительную роль в с.х. производстве.

Но вместо легальных единоличников при Сталине расцвела масштабная теневая рыночная экономика, которая, по сути, оставалось полем проявления частной инициативы советских граждан.
 Никуда частный капитал, и предприимчивые предприниматели не делись, они просто стали действовать нелегально, выполняя огромную работу по обеспечению граждан товарами, которые в СССР были в постоянном дефиците. Ярким элементом теневой рыночной экономики сталинской эпохи были так называемые лжекооперативы (лжеартели).
 Запретив частное предпринимательство, Сталин разрешил деятельность кустарей и ремесленников, которые своими руками, без использования наемных работников, производили товары для потребления.
 Они объединялись в промысловые артели (кооперативы), которые считались одной из форм социалистической (общей) собственности. Вот эти артели и стали использовать люди с предпринимательской жилкой. Напр., бывший предприниматель переезжал в другой крупный город, где его не знали (такой наплыв наблюдался в Ленинграде в конце 1920-х гг.), регистрировался как кустарь-ремесленник, затем вступал в артель или организовывал ее сам. Возглавив артель, он начинал разными способами добывать сырье и раздавать его надомникам-кустарям, входящим в артель. Покупая у них затем готовую продукцию, реализовывал ее через торговцев на рынках или через магазины.
 Таким образом, при Сталине сформировались многочисленные частные предприятия, действующие по принципу рассеянной мануфактуры. По данным ВСНХ, в 1928 г. более 20% промысловых кооперативов были лжеартелями. Со временем ситуация не менялась. В мае 1935 г. в Москве при проверке 188 промысловых артелей были выявлены 42 лжеартели (22%).
 В 1936 г., как уже упоминалось, власть полностью запретила частную деятельность. Но безрезультатно.
 В 1940 г. прокурор СССР В. М. Бочков докладывал Молотову о ликвидации в Грузии созданной, по его словам, «недобитыми капиталистическими элементами» целой системы лжеартелей, в которых заработки членов артели достигали 7-10 тыс. р./мес. У 70 арестованных изъяли ценностей на 1 млн р.
 Средняя зарплата рабочего в 1939 г. равнялась 230 р./мес., а полковника Красной Армии – 2000 р./мес.
 Руководители лжеартелей относились к имуществу артели как к своей собственности. Они открывали торговые точки (магазины), в которых оформлялись как заведующие магазинами артели, и при необходимости продавали их. Так, в Одессе вскрылись факты, когда такие магазины переуступались другим лицам, пожелавшим стать завмагами, за 10-12 тыс. р.

В 1944 г. в результате спецоперации НКВД было вскрыто 796 лжеартелей. Так, в Москве был арестован предприимчивый гражданин по прозвищу Нарком пряжи, который приобретал у работников текстильных предприятий ворованную пряжу и шерсть (других вариантов приобрести тогда не было), продавал ее надомникам-кустарям, которые шили женские береты, а затем сбывал их продукцию. При аресте у него изъяли свыше 1 млн р.
 В 1945 г. НКВД выявил свыше 40 тыс. кустарей, занимавшихся нелегальной производственной деятельностью. Так, в Москве некий Алферов организовал мастерскую по производству дефицитных кремней для зажигалок и спиралей для электроплит, в которой ежедневно работали 4 рабочих. Сырье скупалось у рабочих с местных предприятий. Всего Алферов произвел и сбыл 10 млн кремней и 100 тыс. спиралей. При аресте у него изъяли 296 тыс. р. и 3 т сырья.
 В 1947 г. в докладной записке зам. министра финансов СССР констатировалось, что «дельцы-спекулянты» массово проникли в производственные и торговые предприятия страны. Они вступали в артели с принадлежавшим им промышленным оборудованием и крупными суммами денег и превращали их в лжекооперативы. Видим наличие частной собственности на средства производства.
 В таких артелях частные предприниматели занимали должность руководителей, начальников цехов, завпроизводством, что давало им возможность заключать различные сделки.
 После войны расцвела практика сдачи частникам по договору в пользование мастерских, столовых и чайных, принадлежавших кооперативам и предприятиям местной промышленности, за выплату определенной ежемесячной суммы кооперативу. Причем, сдавались со всем инвентарем, оборотными средствами и даже штатом служащих. Так, в июле 1947 г. артель «Железнодорожник» передала на откуп закусочную на станции Караганда-Сортировочная некоему С. И. Кальдиашвили за ежемесячный взнос в кассу артели 13 тыс. р. В Таджикистане промартель «Кзыл Таджикистан» сдала на откуп некоему Захаряну производство безалкогольных напитков, в которое тот вложил свои 68 тыс. рублей. И это было повсеместной практикой. В Узбекистане при проверке 381 кооператива выяснилось, что 241 из них отдан на откуп частным лицам. В марте 1950 г. была вскрыта организация из 76 «дельцов-фотографов», которые нелегально изготовили и реализовали фотопортретов на сумму свыше 2 млн руб.
 В Риге группа из 6 человек организовала мастерскую по производству граммофонных пластинок с «запрещенным репертуаром» (песни Лещенко и других), наклеивая на них этикетки, из которых следовало, что это записи речей руководителей государства. Затем они сбывали их в других городах по цене 60-100 руб. за штуку. При обыске у них изъяли 700 пластинок.
 О размахе теневой рыночной экономики в послевоенном СССР говорит следующий факт: в 1948 г. было закрыто 14807 частных предприятий и 271 лжекооператив, осуждено за частную предпринимательскую деятельность около 19 тыс. человек, уволено за «потерю бдительности», т. е. за сращивание с частным бизнесом, 5430 руководящих работников. Другим важнейшим элементом теневой рыночной экономики в сталинском СССР, как ни удивительно, стали советские колхозники. Государство, не справившись со снабжением граждан товарами, попыталось компенсировать недостаток продуктов в государственной торговле развитием колхозной торговли, разрешив колхозные рынки в 1932 г., но и эта затея провалилась. Продавать колхозам было нечего, так как государство выгребало оттуда практически всю продукцию на нужды индустриализации.
 Вместо колхозов место на колхозных рынках заняли колхозники, продававшие продукцию со своих личных хозяйств (больше им жить было не на что, так как за трудодни они получали копейки, если вообще получали), а также единоличники. Именно здесь рабочие находили мясо, молоко, картофель и другие овощи, которые в государственной торговле зачастую отсутствовали. В результате колхозный рынок стал очагом рыночной частной инициативы, который существовал все сталинское время. Любые попытки властей подвергнуть этот вид торговли планированию терпели фиаско. Более того, доля торговли на колхозных рынках быстро нарастала: если в 1940 г. она давала 16% розничного товарооборота в стране, то в 1945 г. – 46%! Объясняется это просто: колхозники забили на работу в колхозах, доходы от которой у них приближались к нулю, и все внимание обратили на свои личные хозяйства, которые являлись для них основным источником поступления денежных средств.
 Свое хозяйство колхозник вел весьма эффективно и с особой тщательностью, чего не скажешь о работе в колхозах. Более того, колхозники активно нелегально распахивали пустующие заброшенные колхозные земли и держали скот в большем количестве, чем им разрешалось по закону.
 После войны Сталин попытался лишить колхозников альтернативных источников существования и под угрозой голода заставить работать в колхозах. С сентября 1946 г. началась кампания по изъятию колхозной земли из личных хозяйств колхозников. Так, в Мордовии с октября 1946 г. по декабрь 1948 г. было изъято 55279 участков земли (2791 га). В 1948 г. был увеличен обязательный минимум трудодней, за не выработку которого по стране было сослано 23 тыс. колхозников. Резко был увеличен сельскохозяйственный налог на личное хозяйство колхозников: с 1947 г. по 1950 г. в 2,5 раза.
 С 1952 г. и доходы по трудодням тоже были обложены 12%-м налогом.
 Эта «политика усмирения голодом» сильно ударила по личному хозяйству крестьян, но уничтожить этот сектор частной инициативы Сталин так и не смог. И понятно почему. В архивах хранится заявление преподавательницы одного из ленинградских техникумов 1946 г.: «Советская власть не могла и не может ничего дать населению, кроме голода и карточек». К 1950 г. объем торговли колхозниками продукцией со своих личных хозяйств, по сравнению с 1945 г., вырос еще на 93%, т. е. почти в 2 раза.

Таким образом, несмотря на мощнейшее давление государства, в СССР существовала рыночная экономика, в которой было задействовано огромное количество людей.

Юрий Ган

Послесловие

I. 1) Отсутствие порядка при Сталине начинается с насильственной коллективизации и с раскулачивании середняка, что шло вразрез с ленинским Декретом о земле и ленинской речью о середняке. Крестьяне ответили предсказуемо – но умственный уровень Сталина не позволял делать даже ближайшие прогнозы. Крестьяне резко сократили посевы, начали массовый забой скота и подняли деятки тысяч восстаний. Рабочие ответили забастовками, напр., в 1932-м состоялось восстание вичугских ткачей.

Отсутствие порядка при Сталине начинается с первых пятилетних планов, ни один и них не был выполнен.

2) Утверждают, что «при Сталине», что «уж Сталин-то бы» и т.д. Однако коррупция при Сталине цвела пышным цветом. Анализ ленинградских архивов послевоенного периода позволяет утверждать, что наиболее массовой формой коррупции в 1945–1953 гг. являлось так называемое «самоснабжение», то есть получение дополнительных льгот и привилегий, не положенных данному представителю «номенклатуры» по статусу. На большинстве предприятий и учреждений это превратилось практически в повседневное явление. Объективная проверка любого учреждения выявляла массовые факты злоупотреблений со стороны представителей его руководства (И.В. Говоров. Коррупция в условиях послевоенного сталинизма (на материалах Ленинграда и Ленинградской области). Новейшая история России. Modern history of Russia. 2011. №1. с. 67)
 Документы контрольных партийных органов, в особенности фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИ. Ф. 6), содержат большой массив материалов о злоупотреблениях чиновников карательного ведомства (О коррупции в органах НКГБ — МГБ СССР 1940−1950-х гг. Общество. Интеллигенция. Репрессии: Сб. статей к 60-летию профессора С. А. Красильникова. Новосибирский государственный университет. Новосибирск: Издательство «Сова», 2009. С. 205−223).

Можно добавить - сколько у Ягоды нашли барахла при обыске.

Суровой борьбы с коррупцией не было. Один наиболее яркий случай – т.н. азербайджанское дело 48-го года, когда комиссия из Москвы, которая проверяла злоупотребления по сигналам и Министерство государственного контроля, которое тогда возглавлял Мехлис, приехали в республику и много чего накопали. Высшие чиновники обзаводились огромными особняками, открывали там собственные хозяйства, потом продавали эту продукцию на рынках. Но всё закончилось тем, что к этим проверяющим приставили женщин определённого поведения, сфотографировали всё это и представили информацию в Москву. Но Сталин ещё до этого дал приказ всё это прекратить, и эту проверку свернули
 (Олег Хлевнюк, Михаил Соколов. Рождение и гибель ленинского поколения номенклатуры. Программа «Цена революции». URL: https://echo.msk.ru/programs/cenapobedy/1776908-echo/)

Сталин завёл для номенклатуры ещё одну, совершенно уж нелегальную выплату – так называемый «пакет». Помимо зарплаты кассир приносил в кабинет номенклатурному чину регистрировавшуюся в спецведомости пачку денег в конверте (М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс СССР (Изд. 2-е), 671 с. Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. с. 295).

Коррупция в сталинском СССР была развита на всех уровнях, начиная с самого генерального секретаря, про дачи которого мы уже упоминали. Сталинский нарком Генрих Ягода только за первые 9 месяцев 1936 года потратил на себя 3 миллиона 718 тысяч 500 рублей19. Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджанской ССР Мир Джафар Багиров проживал с 1933 и до 1951 год в Особняке де Бура20, а его личная охрана состояла из 41 человека, на содержание которых ежегодно уходило около 1 млн рублей государственных средств21. Главный военный прокурор Николай Афанасьев вспоминал о генерал-полковнике Ефиме Щаденко: к концу жизни у него к чванству и кичливости прибавилась патологическая жадность и скопидомство. Щаденко на собственной даче он торговал овощами и копил деньги. Заболев, он повёз в Кремлёвскую больницу свои подушки, одеяла и матрац. Когда он умер, в матраце оказались деньги – свыше 160 000 р. На них он умер.
 Из доклада прокурора СССР Григория Сафонова руководству страны следовало, что вся советская судебная система снизу доверху поражена коррупцией:
 Докладываю, что за последнее время Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР (Евгений Жирнов. Преступная деятельность судебных работников. Коммерсантъ Власть. №45 от 16.11.2009, стр. 62. URL: https://www.kommersant.ru/doc/1269865

II. 1) Разумеется, рынок в СССР был иной, нежели в других капиталистических странах – ибо еще Рикардо отмечал, что любая монополия ограничивает рынок и ликвидирует игру спроса и предложения.

2) Тем не менее, рыночные отношения в  СССР существовали не только на колхозных рынках, но и в группе А, поскольку в СССР царили товарно-денежные отношения (ТДО). Кроме того, во всех сферах жизни советского общества существовала конкуренция: между сдельщиками и повременщиками. Между КБ Челомея и КБ Королева, между заводами, производившими одну и ту же продукции, а также существовала межотраслевая конкуренция, и о ней писали научные статьи, напр., экономист Галкин.

3) В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» Сталин провозгласил основным принципом построения социалистической экономики в СССР «ограничения товарно-денежных отношений предметами личного потребления». Иными словами, определяющим принципом экономики СССР являлся принцип ограничения общественного производства спросом. 

Таким образом, зажим ТДО, а ранее ликвидация НЭП стали серьезным тормозном для советской экономики. 

Борис Ихлов, 12.1.2024