Лукавство по указанию свыше

В Беларуси героиню-подпольщицу снова заталкивают в «неизвестные»

Зачем? О, это целая история. О ней уже немало написано. Напомню. 17-летняя минчанка Маша Брускина в первые недели фашистской оккупации, работая санитаркой в лазарете-концлагере, где содержались советские офицеры-военнопленные, помогала им бежать. Действовала в подпольной антифашистской группе. Рискуя жизнью, приносила в лазарет бланки документов, сообщала явки в городе, собирала гражданскую одежду, что способствовало побегам. По доносу предателя была арестована. Несмотря на истязания, никого не выдала. 26 октября 1941 г. была повешена у дрожжевого завода вместе с двумя другими подпольщиками.
Снимки той казни, сделанные фотографом из карательного подразделения, в конце концов вырвались на широкий простор. Их впервые опубликовала в 1944 г. «Комсомольская правда». Они публиковались во многих странах мира, вошли в знаменитый фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» и по сей день экспонируются в музеях как символ фашистского «нового порядка».
Имена двух повешенных вскоре после войны были обнародованы: Кирилл Трус и Володя (Владлен) Щербацевич. Их посмертно наградили орденом Отечественной войны. А девушка как «неизвестная» осталась без награды, хотя и зачислена в белорусские героини. В Музей истории Великой Отечественной войны уже в первые послевоенные годы приходили знавшие Машу и узнавали ее на фотографии, где патриотов ведут на казнь. Но их заявления во внимание не принимались.
В апреле 1968 г. журналист Владимир Фрейдин опубликовал в «Вечернем Минске», где работал завотделом, очерк «Они не стали на колени» – результат упорного поиска. Имя «неизвестной» было названо: Маша Брускина.

Независимо от Фрейдина столь же упорный поиск вели и московские исследователи. В том же апреле 1968-го газета «Труд» опубликовала очерк кинодраматурга Льва Аркадьева «Белорусская героиня», а спустя несколько месяцев радиостанция «Юность» дала в эфир передачу на ту же тему Ады Дихтярь с живыми голосами свидетелей. И там и там один и тот же вывод: казненная у дрожжевого завода – Маша Брускина.
Доказательства? Их более чем достаточно. Машу на фотографии узнали ее отец Моисей Брускин, двоюродный дядя – народный художник Беларуси Заир Азгур, одноклассники Михаил Ямник, Раиса Митькина, Елена Шварцман (сидели за одной партой), Эсфирь Попик (жили на одной улице), бывший директор 28-й школы Натан Стельман, бывший секретарь комсомольской организации этой же школы Ефим Каменкович (принимал Машу в комсомол) – всего 22 человека. А ведь при следственном дознании для установления личности достаточно уже двух подтверждающих свидетельств. Софья Давидович, многие годы работавшая с матерью Маши в Управлении книжной торговли Госиздата и хорошо знавшая девочку, приходившую к матери на работу, на следующий день после казни у дрожжевого завода увидела Машу в петле…
Какие еще нужны доказательства? Но идеологические начальники и в Минске, и в Москве, послушно следуя политике государственного антисемитизма, приняли обе публикации и радиопередачу, что называется, в штыки. Еврейку в белорусские героини? Пресечь! И хотя ни по одному изложенному факту сколько-нибудь убедительных опровержений не было, Владимира Фрейдина вынудили уйти из редакции, а Аду Дихтярь сразу же уволили. А в названном выше музее казненная девушка по-прежнему продолжала оставаться «неизвестной». Чтобы окончательно лишить ее имени, придумывали в противовес то одну версию, то другую. Но они были столь хрупкими, что быстро рассыпались.
В 2008 г. власть в Беларуси все-таки вняла здравому смыслу – тому, что уже неопровержимо доказано. Публично признал в повешенной героине Машу Брускину белорусский правитель Лукашенко (митинг на «Яме»), после чего Минский горисполком принял решение поместить ее имя на барельефе, установленном на месте казни.

А как на это откликнулся означенный музей? Опостылевшей подписи «неизвестная» под снимками казни уже не было. Но не было и никакого упоминания о Маше Брускиной, впрочем, как и имен Труса и Щербацевича. Пояснение безликое: «Эпiзоды публiчнаго пакарання 26 кастрычнiка 1941 года…» И все.
Разгадать сей маневр несложно. Назвать двоих и не назвать третью – скандал. А придать ей имя идеологические чиновники, управляющие музеем, не хотели. Почему? Об этом ниже.
Пришлось завязать переписку с Министерством культуры, которому подчинен музей. Опускаю подробности, но в конце концов тогдашний директор музея С. И. Азаронок заверил меня: имена трех подпольщиков (а значит и Маши) под этими снимками появятся.
Да, вскоре появились. Казалось бы, наконец-то после многолетней государственной подлости поставлена справедливая точка. Но простояла она недолго.
Прошло еще два года. Музей переехал в новое, специально построенное для него здание. По-иному разместились экспозиции. Появились и новые. А как там Маша Брускина? Естественно, придя туда снова, я внимательно осмотрел все, что касалось минского подполья. Вот и соответствующий стенд: портреты подпольщиков. Среди них – девочка в пионерском галстуке (довоенный снимок Маши). Но под ним, как и под другими снимками, – никаких подписей. Опять безликость? И только присмотревшись внимательнее, увидел в уголке портретной рамки не очень-то заметный номер. Маша там обозначена номером 7. И где же расшифровка? Пошарил глазами. Ага, вот она: у самого пола – щиток с пояснениями. Против номера 7 значится: «М. Брускина». И все? Нет, не все. Вслед за фамилией, в скобках, вопросительный знак. Дескать, личность окончательно не установлена. Может, это Маша, а может, и нет.
Пока я размышлял над этой очередной музейной хитростью, к стенду подошла группа школьников. Экскурсовод – указкой к портрету мальчика, тоже в пионерском галстуке:
– Это Володя Щербацевич в детстве. Стал подпольщиком. Казнен оккупантами в 1941-м…
О Маше – ни слова.
Тут уже встрял я.
– Скажите, пожалуйста, а кто эта девочка в пионерском галстуке?
Экскурсовод явно смутилась:
– Ну, это… Это тоже подпольщица. Фамилия ее точно не установлена, хотя некоторые считают ее Брускиной.
И, пресекая очередной мой вопрос, быстро увела школьников от этого стенда. На нем есть и снимки той казни. Только лиц казненных уже не рассмотреть. А где же та ключевая фотография, обошедшая мир, где подпольщиков ведут на казнь и в центре которой Маша Брускина? Уж там-то лица патриотов, особенно Маши, видны отчетливо. Именно под той фотографией десятилетиями стояла позорная подпись, извещавшая, что личность девушки «неизвестна». Фотографию изъяли. Нечего привлекать к ней внимание!
По данному поводу говорил с нынешним директором музея Н. В. Скобелевым. Николай Витальевич ничего возразить не смог. Сказал вполне откровенно:
– Мы размещаем в музее то, что нам предписано…
Кем конкретно «предписано» и, главное, с какой целью – на эти вопросы в музее ответа уже не получить.
Но и без того понятно, зачем все эти хитрости. В музее ежедневно бывают сотни посетителей. Признать еврейку Машу Брускину белорусской героиней – это впечатается в массовое сознание. Так что лучше подальше от этой «неудобной» правды. Подальше…
Не раз уже слышал из уст тех или иных должностных лиц: в Беларуси нет государственного антисемитизма. Но, как видим, многолетнее, упорное надругательство над памятью о юной героине-еврейке продолжается и по сей день. Это что – недоразумение, случайность? Не думаю.