«Это слезы большой боли…» Как живут украинские беженцы в Москве

Фото: Соцсети

Несмотря на помощь, которую оказывают бежавшим из районов боевых действий украинцам московские власти и волонтеры, их психологическое состояние остается очень тяжелым.

Четыре месяца спустя после начала спецоперации России в Украине, невозможно не отметить, что одной из самых тяжелых проблем, вызванных этим, стала и продолжает оставаться проблема беженцев. Их миллионы: и в Европе, и в Америке, и в России. И в том числе – в Москве. Правда, по оценкам общественного деятеля Лиды Мониавы, в столице России украинских беженцев немного относительно численности населения Москвы – около тысячи. А если учесть недостижимо высокий уровень московской жизни по сравнению с другими городами России, то кажется, что проблем у украинских беженцев здесь быть не должно. И тем не менее, они есть. Вот что пишет Лида по этому поводу:

«Что делает государство: предлагает беженцам селиться в пункты временного размещения. Это места по типу гетто (я не про плохие условия, а про концентрацию людей за одним забором) - 300-400 беженцев на одной территории. Эти «ПВР» (пункты временного размещения) расположены в основном в регионах, в отдаленных местах. Там людям дают ночлег и еду бесплатно. Хорошо, что есть хотя бы такой минимум. Но шансов выйти из «ПВР» в нормальную жизнь и социализироваться очень мало.

Что делают волонтеры (помимо помощи всем желающим беженцам выехать из РФ): мы помогаем встроиться в нормальную жизнь. Жить не в ПВР-гетто, а в обычных квартирах, обычных районах (а не только в местах, где одни беженцы). Записать детей в обычную районную школу и поликлинику, устроиться на обычную работу.

Про работу. Чтобы устроиться на работу, беженцам нужно оформить официально свое пребывание в РФ. Оформить это – жуткая бюрократия, требует денег, знаний, нервов, времени. Кто-то вообще не справляется с этим квестом, т.к. нет денег \ не знает как \ нет сил. Кому-то оформляют статус по 2-3-4 месяца. Жутко долго. Пока у тебя нет статуса – ты не можешь устроиться на работу официально.

Беженцы пытаются подрабатывать неофициально. Но их постоянно «кидают». Одна бабушка неофициально устроилась консьержкой, 2 недели мыла лестницу многоэтажного дома, потом ее уволили, ничего не заплатив, и наняли следующую беженку. Другая беженка устроилась на фабрику, ей сказали, что надо отработать 45 смен по 13 часов подряд без выходных, и тогда она получит первую зарплату.

Короче, бедные беженцы – пока они не оформят статус, они могут работать только неофициально, и их постоянно «кидают». Те кто оформил статус и пытается устроиться официально – сталкиваются с дискриминацией. За одну и ту же работу беженцу из Украины работодатели предлагают меньше денег, чем платят русскому сотруднику.

Видимо считают, что беженцы – дешевая рабочая сила? Так стыдно за это все.

А как жить одиноким мамам с детьми? Особенно одиноким мамам детей-инвалидов? Они бы и рады работать, но с кем оставить детей? Дома были родственники, а тут нет. 

Сады и школы. Устроить ребенка из Украины в детский сад, чтобы родители вышли на работу – большая проблема. Весь наш беженский чат кипит запросами к юристам – что делать, если ребенка не берут в сад?

Особенно сложно беженцам, которые привыкли к хорошему уровню жизни. У которых в Украине была хорошая жизнь, с хорошим доходом, они все могли себе позволить, сами помогали другим. И тут они оказались в прямом смысле без трусов. И они вынуждены ломать себя и просить у нас волонтеров помочь им купить ТРУСЫ. Ладно трусы – мы их не собираем б\у и просим благотворителей покупать. Но, например, обувь. Вот жила женщина работала в Украине на госслужбе, все у нее было отлично, модная обувь на все времена года. А теперь у нее одни зимние ботинки, в которых она выехала. Она просит у нас, волонтеров. Мы ей присылаем б\у кроссовки. Вообще не ее стиль и еще и б\у. Умом понимаешь – спасибо хотя бы за это, но эмоционально – очень тяжело. А еще и спасибо надо говорить, сдерживая слезы.

Когда беженцы нам пишут «благодарности» - как они плакали, распаковывая посылки от волонтеров. Я понимаю, что это за слезы. Это не слезы благодарности и радости. Это слезы большой боли. Тяжело из благополучного человека превратиться в попрошайку, который должен просить, чтобы иметь базовую еду, трусы и обувь. Очень больно, что ты теперь в таком беспомощном положении оказался. Вроде тебе помогают, от чистого сердца, нормально было бы порадоваться и сказать спасибо. Но на самом деле, чтобы просить и принимать помощь – надо сломать себя, это унизительно и больно.

У меня есть одна подопечная семья беженцев, я для них очень много делала и делаю, каждый день на связи. Они мне всего один раз сказали слово «спасибо». А так общаются сухо и натянуто. Я в какой-то момент поняла, что это единственная для них возможная форма общения, если еще на каплю больше эмоций, они просто начнут рыдать.

Мама просит помощи психолога, потому что ее ребенок, переживший в убежище бомбежки, теперь писается от звука грома. Мама стоит с волонтером во дворе в благополучной Москве, разговаривают, и тут в небе звуки вертолета. Все – она уже трясется, сжимается, закрывает глаза. Один мальчик дико боится звуков метро (видимо этот грохот похож на грохот бомбежек), но у мамы нет денег, чтобы возить его на такси.

Такой пост без выводов. Спасибо всем вам, кто хоть как-то хоть чем-то помогает беженцам. Мне хочется так сделать, чтобы они перестали просить и благодарить и смогли бы жить там, где они хотят и работать по своей профессии и сами обеспечивать свою семью. Сегодня да мы помогаем им с едой и трусами, но цель на осень – помочь им интегрироваться в обычную жизнь, начать работать, перестать быть «беженцами»…»