Закройных дел мастерица

Дорогие наши читатели! В публикации Николая Таурина "Вадим" упоминается  известная в конце 19,  начале 20 века в Москве закройщица Надежда Петровна Ламанова.  В Энциклопедии о ней даны весьма краткие сведения, которые умещаются всего в трёх строчках. Я нашла более пространный и, на мой взгляд, интересный материал у В. Пикуля об этой редкостной по своей профессии женщине. 

Читайте!

                                               ЗАКРОЙНЫХ  ДЕЛ  МАСТЕРИЦА

                       (по одноимённой исторической миниатюре Валентина Пикуля).

Надежда Петровна Ламанова говорила:
- Костюм есть одно из самых чутких проявлений общественного быта и психологии. Одежда является как бы логическим продолжением нашего тела, у неё своё служебное назначение, связанное с нашим образом жизни и с нашей работой. Костюм должен не только не мешать человеку, но даже и помогать ему жить, радоваться и трудиться…
   Станиславский говорил о Ламановой:

- Это же второй Шаляпин в своём роде. Это большущий талант, это народный самородок!
   В 1861 году у офицера Ламанова, ничем не прославленного, родилась дочка, которую нарекли Надеждой; деревенька Шутилово в нижегородской глуши дала ей первые впечатления детства. Но вот окончена гимназия, и девочке сразу же пришлось взяться за труд. Родители умерли, а на руках Нади Ламановой остались младшие сёстры. Она выбрала иглу…

   Игла, напёрсток, утюг, ножницы, аршин.
   Скучно! Но что поделаешь? Жить-то надо…
   Надя Ламанова приехала в Москву и стала учиться на портновских курсах госпожи Суворовой, потом работала моделисткой у мадам Войткевич… Шить, она, конечно, умела, но шить не любила, о чём откровенно и заявляла:

- Терпеть не могу ковыряться с иглой…

   Её волновал творческий процесс – мысленно она одевала людей на улице в такие одежды, какие рисовала её богатая фантазия.

   Надя была совсем ещё молоденькой девушкой, когда стала ведущим мастером по моделированию одежды, о ней уже тогда заговорили московские красавицы, отчаянные модницы:
   - Шить надо теперь только у мадам Войткевич – там есть новенькая закройщица, мадемуазель Ламанова, которая истиранит вас примерками, но зато платье получится, как из Парижа…

- Париж, - рассуждала Надя Ламанова, - даёт нам только фасон, но этого ещё мало, чтобы человек был красив, а фасон – лишь придаток моды. Однако люди-то все разные, и что идёт одному, то на другом сидит как на корове седло… Нет уж! Людей надобно одевать каждого по-разному, соответственно привычкам, их характеру, их фигуре… Особенно – женщину, которая самой природой назначена украшать человеческое общество!

   Надежде Петровне исполнилось 24 года, когда она поняла, что для воплощения своих творческих замыслов ей необходима самостоятельность. На свои первые сбережения она открыла в Москве мастерскую под вывеской «Н.П. Ламанова», и хотя вскоре вышла замуж за юриста Каютова, но из престижа фирмы осталась для своих заказчиц под девичьей фамилией – под этим же именем она вошла в историю нашего искусства…

   Надежда Петровна ещё со времени гимназии испытывала большую тягу к живописи, а её муж, Андрей Павлович , был актёром-любителем, выступая на подмостках под псевдонимом Вронский. В доме Ламановой-Каютовой своим человеком стал юный мечтатель Константин Станиславский; как близкий друг приходила сюда на чашку чая знаменитая актриса Гликерия Федотова. Что удивляться? Надежда Петровна была человеком добрым и мягким, отзывчивым и хлебосольным, а в искусстве всегда хорошо разбиралась.

     Зато в своей мастерской она была деспотична, как Нерон в сенате, как городовой в участке, как бюрократ в канцелярии.
У неё, как у художника, был свой взгляд на вещи.
   - Искусство требует жертв, и это не пустые слова, - утверждала она. – Мне неинтересно просто так сшить красивое платье для какой-нибудь красивой дурочки. Когда я берусь за платье, возникает три насущных вопроса: для чего? для кого? из чего?
Эти вопросы – как три слона, на которых она ехала.
   По Москве шла неудобная для портнихи слава:

- Ходить к Ламановой на примерки – сущее наказание…
Надежда Петровна работала над платьем, как живописец работает над портретом. Иной раз создавалось впечатление, что она, подобно Валентину Серову, брала сеансы у заказчиц. Подолгу и пристально Ламанова изучала свою «натуру», прежде чем соглашалась облечь её в одежды своего покроя. При этом – никакой иглы, никакого напёрстка и никакого утюга с тлеющими углями. Между губ Ламановой зажаты несколько булавок, и она, придирчиво осматривая фигуру, вдохновенно обволакивала её тканью, драпируя в торжественные складки, и всё это закалывала булавками.

- Теперь снимайте, - говорила она заказчице. – Только осторожнее, чтобы булавки не рассыпались… Эскиз готов!

   - Только, пожалуйста, сшейте вы сами.
Надежда Петровна отвечала:

   - Я вообще не умею шить.

   - ?
- Да, - продолжала Ламанова, - я только оформляю модель, какой она мне видится!

Шить – это не моё дело. Ведь архитектор, создавая здание, не станет носить на своём горбу кирпичи, его не заставишь вставлять стёкла в оконные рамы – для этого существуют подмастерья.
   Она имела самую блестящую (и самую, кстати, капризную) клиентуру, и скоро на вывеске её фирмы появились многозначительные слова: «Поставщик двора ея императорского величества». Но это было, скорее, бесплатным приложением к той шумной славе, которую она завоевала в Москве и Петербурге…

Валентин Серов – великий художник-портретист.

Надежда Ламанова – великая мастерица-модельерша. Между прочим, они были давними друзьями. Серов любил бывать в доме Ламановой-Каютовой.

   1911 год – последний год жизни Серова; в этом году Надежде Петровне исполнилось 50 лет, и Серов начал работать над её портретом… Он писал Ламанову на картоне, используя три очень сильных и резких материала – уголь, сангину, мел! По силе звучания этот портрет можно сравнить с портретом, который Серов написал с актрисы Ермоловой.

И Ермолова, и Ламанова изображены в момент творчества, в состоянии внешне спокойном, но исполненном напряжённой работы мысли…

   «21 ноября в седьмом часу вечера Валентин Александрович сделал свой последний штрих на этом портрете, и в общих чертах он был уже закончен. Затем простился с хозяйкой, поехал к своему другу И.С. Остроухову, провёл у него вечер в скромной товарищеской беседе, и утром 22 ноября, после краткого сердечного припадка, он был уже в гробу…»
Смерть застала великого Серова над портретом Ламановой!

   Надежде Петровне было 56 лет, когда грянула революция.
   К этому времени она была уже зрелым, всеми признанным мастером. Казалось бы, ей будет особенно трудно пережить грандиозную ломку прежнего уклада жизни и она уже не сможет освоиться в новых и сложных условиях. Но это только казалось. Именно при Советской власти начался рассвет творчества Надежды Петровны.

«Революция, - писала она, вспоминая былое, - изменила моё имущественное положение, но она не изменила моих жизненных идей, а дала возможность в несравненно более широких размерах проводить их в жизнь…» Начиналась вторая молодость знаменитой российской закройщицы.
   И тут она показала такое, что можно лишь ахнуть…

   Время было голодное, трудное, страна раздета, не было даже ситцев… Из чего шить? Ателье имели «богатый» выбор материй: шинельную дерюгу, суровое полотно и холст, по грубости близкий к наждачной бумаге. История русского моделирования одежды преподнесла нам удивительный парадокс: полураздетая страна в солдатской шинели, донашивая старые армяки и дедовские картузы, на Международных конкурсах мод в Париже стала брать ПЕРВЫЕ призы. В этом великая заслуга Надежды Петровны Ламановой!

Впрочем, не только её - будем же справедливы.
В 20- 30 годы костюму придавали большое значение, и вокруг журнала мод СССР сплотились такие мастера кисти, как Кустодиев, Грабарь, Головин, Петров-Водкин, Юон и скульптор Мухина.
В таком окружении Ламановой было интересно дерзать!

Она стала ведущим художником-экспертом, создавая одежды для международных выставок. Слава то ней как о художнике костюма вышла далеко за пределы нашей страны, и Ламанову энергично переманивали к себе на «сладкое житие» Париж, Нью-Йорк, Лондон… Но у неё, нуждавшейся и плохо одетой, никогда не возникала мысль оставить своё отечество.
И она работала! Никогда не хватало времени.

Театр Вахтангова, театр Революции, театр Красной Армии – она успевала обшивать всех актёров. Она создавала костюмы для фильмов «Аэлита», «Александр Невский», «Цирк», «Поколение победителей». Но никогда не изменяла своей старой любви – Станиславскому и его детищу МХАТу.

Одна актриса наших дней вспоминала, что после спектакля Станиславский «вставал со своего режиссёрского места и шёл через весь зал навстречу Н.П.Ламановой и целовал ей руки, благодаря за блестящее выполнение костюмов. И тут же он говорил нам, молодёжи, что Надежда Петровна Ламанова считает себя хорошей закройщицей, но на самом же деле она – великий художник костюма; как скульптор, она знает анатомию и умеет великолепно приспособить тело актёра к телу образа»

В бумагах Станиславского сохранилась трогательная запись: «Долгое сотрудничество с Н.П. Ламановой, давшее блестящие результаты, позволяет мне считать её незаменимым, талантливым и почти единственным специалистом в области знания и создания театрального костюма».

Одежды, вышедшие из рук Ламановой, приняты на хранение в Государственный Эрмитаж как произведения искусства, как образцовые шедевры закройного дела.

Искусству, оказывается, можно служить иглой и ниткой.

Надежда Петровна пережила своих друзей – она умерла восьмидесяти лет в октябре 1941 года, в грозном октябре той лютой годины, когда, лязгая гусеницами танков, железная машина врага устремлялась к Москве, и смерть великой закройщицы осталась в ту пору почти незамеченной.