"Арестовали за то, что греки. Убили всех"

: 20 000 НКВД убил за национальность

15 декабря 1937 г. волна арестов прокатилась по Грузии, Крыму, Донецкой, Запорожской и Одесской областях Украины, Харькову, Киеву, а также Краснодарскому краю и Азербайджану. В первую же ночь в Харькове из более 30 греков арестовали Константина Челпана – главного конструктора двигателя танка Т-34, которого незадолго до того наградили орденом Ленина …

Репрессии греков в СССР начались в декабре 1937 г. По данным профессора ДНУ Александра Бута во время операции по фальшивым обвинениям в шпионаже или контрреволюционной антисоветской деятельности было арестовано более 20 тыс. греков. В масштабах Союза "греческая операция" вышла (вместе с "финской" и "эстонской" операциям) в лидеры по количеству расстрелянных.

По мнению А. Бута, причиной жестокой расправы с греками стал греческий национальный подъем во времена политики украинизации (1920-х – сер. 1930-х гг.), утверждение устойчивых традиций привилегий и преимущественно сельского зажиточного класса. И во-вторых, усилению "чужеродности" греков способствовало восстановление в Греции монархии с диктаторским правительством (1936 г.) – именно это нанесло наибольший удар по надежде Сталина о мировой революции, в которой Греция рассматривалась главным плацдармом для проникновения на Ближний Восток и в Южную Америку "революционеров", подготовленных под прикрытием Коминтерна в Москве.

Начало "греческой операции" было положено 12 декабря 1937 г., когда вышла директива №50215 НКВД. Аресты прошли во всех местах компактного проживания греков в Крыму, Одесской и Донецкой областях, Харькове и Киеве. По оценкам историков, во время операции были арестованы от 7600 до 9400 человек, в основном мужчины. Большинство арестованных вскоре было расстреляно, остальные – получили 10 лет ГУЛАГа. Массовые аресты и убийства продолжались вплоть до марта 1938 г.

"Греческая операция" НКВД. Фото: donnu.edu.ua

В результате операции была уничтожена элита украинского греческого меньшинства. Были закрыты Мариупольский греческий театр, Мариупольский греческий педагогический техникум, греческие национальные школы. Сокрушительный удар понесла уникальная неотъемлемая составляющая украинской истории и культуры.

"Греческая операция" НКВД. Фото: donnu.edu.ua

Инициаторами спецопераций против национальных меньшинств были персонально И.Сталин, Н.Ежов, А.Вышинский, а непосредственным исполнителем – подконтрольный им репрессивный аппарат.

Прошло 84 года с начала "Греческой операции" НКВД, впрочем историки до сих пор не могут сказать, что знают все об этом преступлении. Неизвестны места захоронений подавляющего большинства казненных греков.

"Греческая операция" НКВД. Фото: donnu.edu.ua

Особенно впечатляющими стали масштабы репрессий в Донецкой области. За несколько месяцев НКВД по сфабрикованным обвинениям (в шпионаже, контрреволюции, участии в греческих националистических повстанческих организациях) арестовал и отправил в лагеря почти 7000 человек, свыше 90% из них – расстреляли.

"ГРЕЧЕСКАЯ ОПЕРАЦИЯ" НКВД. Фото: donnu.edu.ua

"ГРЕЧЕСКАЯ ОПЕРАЦИЯ" НКВД. Фото: donnu.edu.ua

Одним из наиболее пострадавших от греческой операции населенных пунктов был городок Сартана под Мариуполем – там репрессировали почти 300 человек. Онлайн-журналу "Свои.sity" удалось найти живых свидетелей тех событий, детей репрессированных греков.

МАРИЯ ТОЛМАЧ, 1923 Г. Р.: "ОТЕЦ СКАЗАЛ: "НЕ ПЛАЧЬ, Я СКОРО ВЕРНУСЬ ДОМОЙ"

В 1929 году умерла моя мама, а через год отец женился во второй раз. Женщина его очень хорошо меня приняла, и жили мы хорошо, никогда не ссорились. Но потом наступил 37-й год. И объявили убийство... Просто забрали моего отца и все.

Сперва их, арестованных, на заводе держали запертыми. Мне было 13 лет, но я тогда ничего не осознавала, что происходит ... я пришла к нему, а он все допрашивал, не голодна ли я, у него немножко еды было, то он мне все пытался отдать…

Фото: svoi.city

А потом я видела, как уехал их этап. Поезд стоял неподалеку, вывели их, с собаками. Собаки те рычали, кусались, а нас, детей, не трогали... Первая партия, вторая, а потом вижу папу – с самого края шел. Я побежала бегом, вцепилась в папину ногу и плачу.

А он меня успокаивает: "Не плачь, я скоро вернусь домой". Посадили их в вагоны, долго стояли они. Отец у окна был. Так я с ним попрощалась. Поезд тронулся – и больше я его никогда не видела.

У мамы знакомый был в милиции, она просила его помочь освободить отца. Но он сказал, что ничем помочь не может, единственное, что может, – договориться о праве переписки, одно письмо в месяц.

Отец писал редко. Говорил, что был где-то под Архангельском, что они какой-то канал копают. А он там вроде хлеборезом был. Постоянно голодный был, писал нам: "как я хочу чебуреков...". Не было там жизни.

Он успокаивал нас: говорил, чтобы не плакали за ним, что у него есть хотя бы хлеб и вода, а другим – еще хуже. Что людьми там рвы наполняли ... телами.

5 лет он страдал в тюрьме там, а затем, в 1943 году, приходит нам письмо: "Я освободился, приезжайте заберите меня, не оставляйте на чужбине моих костей. Я недалеко от Новой Сибири". Но кто мог поехать тогда за ним: война в разгаре.

Всех его братьев забрали тоже. Их так же арестовали за то, что греки, и больше мы о них ничего не слышали. Убили всех.

А потом от какого-то врача приходит письмо, что отец попрошайничает, работать не может, потому что очень болен, потерял полностью здоровье там, в тюрьме. Пока отец писал нам письма – врач подпирал его спину, настолько он слаб был, сам сидеть не мог.

А потом еще одно письмо приходит от того же врача маме: "Умер ваш муж. Не волнуйтесь, я его похоронил как надо, достойно похоронил". Были хорошие люди и в те времена. Так не стало моего отца.

Тяжело было без отца, но с мачехой мне повезло: никогда она меня не обижала. Я выросла, вышла замуж – прожили жизнь с мужем душа в душу, никогда слова плохого на меня не сказал".

ИВАН ПАПУШ, 1925 Г. Р.: "Я ЗНАЮ, КТО НА ОТЦА НАШЕГО ДОНОС НАПИСАЛ. МОГУ НАЗВАТЬ ФАМИЛИИ"

"Я хорошо помню, какими были те репрессии. Это была трагедия... Я – эллин, грек, потомок тех переселенцев, которые когда-то приехали сюда из Крыма. Семья, в которой я родился, была средней, можно даже сказать бедной.

Отец мой работал заготовителем завода-конторы в Мариуполе: ездил, закупал скот, мясом занимался. Какая там политика? Его в 1937 году забрали прямо с работы, когда он на рынке был. Он хороший был... обычный трудяга. За что?

Фото: svoi.city

Приезжала "тройка". Без ничего, без всяких обвинений, но с планом, что вот столько людей нужно арестовать и расстрелять в этом населенном пункте. Расстреливали прямо там, в Мариуполе.

Невинных людей, совершенно невинных! Чтобы соблюсти формальности, заставляли людей писать друг на друга негатив. А какой порядочный, культурный человек будет писать этакую гадость? Тунеядцы всякие, такие тут писали... Я знаю, кто на отца нашего донос написал. Могу назвать фамилии. Это наши местные были, сартанцы. После войны брат мой ходил в НКВД, ему показали те письма. Что было с теми, кто их написал? Одного, кажется, судили, второй – просто жил, умерли они оба своей смертью…

А НКВД выполнили план и поехали дальше.

Когда мы узнали, что отца забрали, мы пытались узнать, где он, писали в разные инстанции. Нам отвечали: "Осужден на 10 лет". Но это была ложь, к тому времени его уже расстреляли. Потом нам дали справку, что он никакого преступления не совершал, что его реабилитировали. Но что уж та справка, когда нашего отца убили?

После того, как отца репрессировали, началась для нас настоящая трагедия. Нас четверо братьев было в семье, старшие должны были оставить школу. Мать отчислили из колхоза. Мы же были семьей "врага народа". Перебивались, как могли, но мы с младшим братом, как бы тяжко нам ни было, школу не бросали. И голод, и холод были, не дай Бог... Очень плохо к нам относились.

В Сартане репрессии были особенно жестокими – почти 300 человек убили. Обезглавили всю интеллигенцию. Некого было потом назначать председателями колхозов, председателями сельсовета. Приезжали к нам из Ялты люди председательствовать.

Относились к нам очень плохо долгое время. Мои братья – все участники войны были. Старший брат в разведке служил, за "языками" ходил. Ему две "Славы" дали, два ордена, а на Героя Советского Союза не подавали. Похлопали его по плечу и сказали: "Ты хороший парень, Папуш, но сын "врага народа". А у нас предписание детям "врагов народа" "героя" не давать". А когда он вернулся, его поставили колхоз поднимать с самых низов. Он умный был, ответственный, взялся за работу, многое ему удалось сделать. И снова: Орден Ленина дали, "Трудового Красного знамени" дали, а "героя" и здесь не дали.

А я мечтал стать музыкантом. Родители мои пели много, очень любили украинские песни, аж со слезами на глазах их пели. Мы, сартанцы, очень петь любим. Ранее в Сартане часто так было – шли в гости ужинать, делали халву, работали вместе и пели. Я научился играть на слух, но очень хотел освоить нотную грамоту, мечтал о музыкальном училище.

Приехал поступать, а комиссия в шоке – мне 30 лет, жена, двое детей. "На какие деньги семью будешь содержать?", – спрашивают. Я попросил меня поддержать, что очень хочу учиться – они засмеялись, но взяли меня учиться. Потом я показал свои способности, и они же меня потом аж отпускать после окончания училища не хотели. Я завершил обучение успешно, поехал открывать училище в Дзержинске (ныне – Торецк). Работал завучем. Там я мальчика встретил, учил его, звали его Иван Карабиц – впоследствии этот талантливый паренек стал известным композитором. Потом вернулся в Артемовск (ныне Бахмут – ред.) – завучем, потом директором школы. А потом предложили стать директором училища в Мариуполе. Работы много было, но я ее очень любил.

А когда вышел на пенсию, то вернулся в Сартану. Мне предложили сделать уголок боевой славы, а я решил сделать местный музей. Ездил в Киев, согласовывал. И начал собирать экспонаты для экспозиции. Много собрал, книжки писал об истории Сартаны. Это важно, потому что наши потомки обязательно должны знать свою историю".

—

Источник: www.5.ua