Разговор в электричке

- Ну вот, приехали раньше времени. Ну, куда ты торопилась? Теперь сорок минут ждать электричку, - ворчал Андрей, выходя из машины.

- Всегда волнуюсь перед дорогой, не опоздать бы. Ты поезжай, сынок, не жди. Я в зале ожидания посижу. – Надежда поцеловала сына.

Андрей вышел из здания вокзала, а Надежда вошла в зал ожидания и осмотрелась, выискивая свободное место. Заметила, что рядом с женщиной на стуле стоит сумка, подошла и попросила её убрать. Женщина недовольно посмотрела на Надежду, но сумку сняла с сиденья. Надежда села, вздохнула облегчённо, словно сняла с плеч тяжёлый груз. Поставила сумку в ногах и осмотрелась. Канун Нового Года, а сколько людей сидит на вокзале, ждут своего поезда или электричку, едут в гости или, наоборот, возвращаются, как и Надежда, к себе домой.

Внучке день рождения двадцать девятого декабря. Десять лет. Вот и приезжала поздравить. Сын уговаривал остаться на Новый Год, но Надежда не хотела мешать молодым, рвалась к себе.

Оставалось пятнадцать минут до отправления электрички, и Надежда вышла на перрон. Поезд уже стоял у второго пути. Надежда прошла в конец состава, мимо людей, столпившихся у закрытых дверей.

Когда двери открылись, пассажиры, толкаясь и торопясь, входили в вагоны, занимали места. Надежда не стала метаться, села на ближайшее пустое сиденье у окна. Ей ехать до конечной остановки. Вокруг шумели люди, разговаривали, шуршали пакетами, устраиваясь. Вскоре свободных мест в вагоне почти не осталось. Надежда смотрела в окно на заснеженный перрон, по которому шли и шли пассажиры.

- Спасибо, Клава, что местечко мне заняла. Уф, и устала я. И как в этой Москве люди живут? – Прозвучал женский звонкий голос за спиной Надежды.

- Живут. И мы с тобой, и целыми электричками люди едут и едут в Москву. Кто зачем. – Ответил второй голос пониже, принадлежавший, как поняла Надежда, Клаве.

- Верно. А ты так и живёшь одна? Как управляешься-то с хозяйством? – спросила первая женщина.

- Нормально живу. Что с мужем пьяницей сама управлялась, что теперь. Соседей прошу помочь, если мужская сила нужна или совет, – ответила Клава.

- А я вот завидую тебе. Дети радуют, пока маленькие, а как вырастают, так одни неприятности от них. Я ведь думала, что сына хорошо воспитала, что в старости помощником будет. Всё ему покупала, чтобы не чувствовал себя обделены. Без отца рос. А он… - обиженно сказала женщина со звонким голосом и замолчала.

- Случилось что, Тонь? Вроде Павел у тебя хороший парень. Не пьёт. Работает. Женился, ты говорила, – поинтересовалась Клава.

- Женился. Ой, Клава, даже и не знаю, как и сказать. Невестка хорошая, ничего плохого за ней не замечала. Только как родила ребёнка, так Павел приехал и с порога предложил квартиру мою продать. Мол, первый взнос в ипотеку внесёт и купит большую квартиру. Спрашиваю, куда же я-то денусь? А он отвечает, что с ними буду жить. Мол, Насте с ребенком помогу.

- А ты что? – поинтересовалась Клава.

- Я-то? Я подумала и отказалась. Помнишь, как Маша продала свой дом? Пока внук был маленький, нужна была. А как подрос, так она не нужна стала. Невестку раздражало, что ночью ходит, спать не даёт, храпит, из рук всё валится… Ушла бы, да некуда. Ссорились, ссорились, да сын и отвёз её в дом престарелых. Мол, там за ней уход будет, ничего не надо делать, на всём готовом живи и радуйся. Только какая же радость жить в богадельне?

Невестка хороша, пока живёшь с ней на расстоянии. А как вместе жить начнём, так неизвестно, что будет, какой она окажется. Нет. Пока силы есть, буду жить одна в своей квартире. Павел обиделся, конечно. Носа ко мне не кажет. – Та, что звали Тоней, помолчала.

- Здесь всю жизнь прожила, здесь и умру. Так и сказала сыну. Потом пусть делают, что хотят. Знаешь, Клав, младшая моя тоже замуж собралась. Я как рассказала ей, так она на брата взъелась. Ему квартира, говорит, а мне? Если квартиру продавать, то деньги делить пополам нужно. Я еще квартиру не согласилась продать, не умерла, а они уже деньги между собой делят. Вот такие дела. Стыдно сказать, Клав. Дочь приезжает иногда, а мне теперь уже кажется, что проверить приезжает, не умерла ли, скоро ли оставлю им квартиру.

- Скажешь, тоже, – возмутилась Клава.

Надежда невольно слушала разговор двух женщин у себя за спиной.

- Да. Сложно всё в жизни, - будто услышав мысли Надежды, сказала, вздохнув, Клава. – А бывает и наоборот. В соседнем доме хозяева умерли друг за другом. Они усыновили мальчика из детского дома. Детей у них не получалось родить. А парень вырос и нашёл свою родную мать. И уехал к ней. Какая-то там история запутанная вышла. Точно не знаю, почему женщина сына сдала в детский дом. Поэтому врать не буду. Сплетням не верю.

Так вот, он недавно приезжал проведать дом. К нему сразу соседи набежали, мол, если продавать собираешься, скажи, купим.

А он сказал, что продавать дом его приёмных родителей не будет. Но и жить, где всё напоминает о родителях, не может. Да и мать родная болеет, не оставишь одну. А сюда она не едет. Женился, ребёночка родили. Говорит, что приедет сюда семьёй жить, только немного погодя. И дом есть, а жить в нём не может. – Клава закончила свой рассказ и обе женщины на несколько минут замолчали.

- А у меня на этаже соседка весной умерла. Ужин готовила, да инсульт случился. Соседи запах гари почувствовали, вызвали МЧС. Дверь взломали, а она ещё живая. Но до больницы не довезли. Хорошая соседка была, спокойная. Дочка у неё осталась. Замужем. Сорок дней не дождалась, как начала ремонт делать. Целыми днями сверлили, да стучали, житья никому не давали. Двери железные поставили. Мебель всю выкинули. Матери не хотела ремонт помочь сделать, а как та умерла, так квартиру отделала для себя. В нашем государстве квартирный вопрос остро стоит. Дети только и ждут, чтобы родители старые умерли и жилплощадь освободили.

- Причём тут государство? Сами так воспитываем детей. Сами-то мы как к своим родителям относились? То-то же. А дети с нас пример берут. Ох, грехи наши тяжкие. Детей осуждаем, а сами в своё время разве не так рассуждали? – веско заметила Клава.

Так всю дорогу Надежда и слушала рассказы двух женщин о неразрешимых семейных проблемах между родителями и детьми. В динамике вагона захрипело, и послышались неразборчивые слова, словно сквозь кашель. Надежда не волновалась, что за остановка, ей ехать ещё часа полтора. А женщины за спиной засобирались и пошли к выходу. Поезд замедлил ход и остановился. На место вышедших пассажиров в вагон тут же зашли новые и заняли освободившиеся места.

За окнами уже стемнело, да и стёкла замерзли. Надежде не нужно было видеть женщин, чтобы представить их: полноватые невысокого роста, одетые просто, с большими тяжёлыми сумками в руках, с вечно недовольными и усталыми лицами, с потухшими глазами. Среднестатистические женщины за пятьдесят со своими неразрешимыми проблемами.

На их место сели молодые парни. Они перекинулись парой фраз, надели наушники и включили музыку на всю громкость. Даже до Надежды доносились визгливые звуки электроинструментов под ритмичный грохот ударных установок.

Рассказы пассажирок всколыхнули в душе Надежды воспоминания, как Андрей уезжал в Москву и тоже уговаривал её поехать с ним. Она сразу отказалась. Всю жизнь прожила в маленьком городе, не привыкнуть ей к суете и шуму Москвы.

Сын сам справился с квартирным вопросом. Заработал денег, купил квартиру. «Мне не на что обижаться. А сколько слышала о таких матерях, которые из благих намерений на всё идут ради детей, о себе не думают. И остаются практически на улице. Заканчивают свои дни в домах престарелых. Врагу не пожелаешь. Что с нами происходит? Кто виноват в этом? Вот съездила к сыну, поздравила внучку с днём рождения и всё. Я не мешаю им, они не притесняют меня, живут, как им нравится. И нет между нами ссор и скандалов. Может, не нужно нам грудью на амбразуру жизни кидаться по первому требованию детей? Это не эгоизм, это разумное самосохранение. Недаром в поговорке говорится, что сердце матери к детям из воска, а сердце детей к матери из камня».

Колёса электрички убаюкивающе постукивали – тук-тук-тук. Открывались двери на остановках, выпуская в темноту станций уставших от разговоров и дремоты пассажиров.

А Надежде слышалось в стуке колёс: да-да-да, ты права.

В её доме жила бывшая учительница Андрея по русскому языку и литературе. Не вредная, воспитанная. Единственный сын женился и привёл в дом жену. Учительница никому не жаловалась на жизнь. Только вдруг исчезла. Надежда спросила как-то о ней сына. А он ответил, что с головой у неё стало совсем плохо, в больнице лежит. Только в больнице по полгода не держат. В дом престарелых отвёз.

«Может навестить её? И что я скажу? Я ничем не смогу ей помочь. Только дам ложную надежду. Надо что-то говорить, делать. А что тут скажешь, если сыну не нужна его мать? Она растила, прощала обиды, учила жить. Сын научился всему и избавился от матери. Почему так происходит?»

Так-так-так, – стучали колёса, отвечая на вопросы Надежды.

- Конечная, - прохрипел динамик, прервав её размышления.

«Наконец-то я дома», - думала Надежда, идя по подземному переходу. В голове ещё слышался стук колёс, а она уже думала, что сейчас придёт, сядет у телевизора, никто не выгонит её, не будет требовать продать квартиру. И никак не могла ответить себе – это норма, случайность или редкое материнское счастье? Как хорошо, что между ними с сыном не стоит квартирный вопрос.

«Не делайте из ребенка кумира: когда он вырастет — потребует много жертв». Пьер Буаст