К вопросу о «генетическом» русском рабстве

Пост о самоубившихся подземных холопах вызвал нехилый такой срач (даже в Телеге) все на ту же тему – о предрасположенности русских к рабству. Да, говорить о тяге к швабре в жопе, якобы заложенной в ДНК московитов сейчас уже вроде не принято, но в ход идут аналогичные по уровню «научности» аргументы в духе «социальной генетики» – мол, 300 лет татаро-монгольского ига, потом 300 лет хардкорного крепостничества, следом 70 лет советской власти – все это, дескать, создало непрерывный фронт отрицательного отбора, в ходе которого выживали лишь приспособленцы, стукачи и лизоблюды, а всякие пассионарии, стремящиеся к свободе и великим свершениям, выбивались в войнах, бунтах, революциях, гулагах…

Странно, что после 70 лет коммуняцкой тирании у адептов теории неполноценности русских аргументы иссякают, хотя именно в этот момент она начинает формироваться и закрепляться на системном уровне в тотальных масштабах. Что касается совка, то сегодня методы принуждения, практиковавшиеся в 30-50-е годы кажутся нам грубыми, садистскими и бессмысленно-жестокими. Но это только если смотреть на все сквозь призму гламурных столичных ютьюб-блогеров, продающих хипстерской аудитории антисоветизм в перерывах между нативной рекламой тренингов личностного роста и умных кофеварок. В историческом контексте в этот период наблюдается явный прогресс и смягчение нравов. Стоит напомнить, что телесные наказания в России были окончательно отменены в 1917 г. Запрещался детский труд. Введена практика декретных отпусков, гарантирован 8-часовой рабочий день, оплачиваемый отпуск, обеспечено гендерное равноправие и много чего такого, что даже американский и европейский пролетариат получил только 30 лет спустя.

Маниакальная фиксация либерастов на антисоветизме рациональному объяснению не поддается. Многие из них вообще советскую власть не застали. Ее нет уже четвертый десяток лет! Но они продолжают исходить на говно. Нынешний режим дает гораздо больше поводов для ненависти и бичевания, но именно в агрессивном антисоветизме и кремлевская братва, и как бы их идейные противники находят трогательное единение. Я уже не раз объяснял это отсутствием принципиальных противоречий между хозяевами жизни и «оппозицией». Последние категорически не согласны с тем, что их не пускают в элитку, в остальном же у них общие и ценности, и интересы. Стоит только неполживому либерасту-обличителю получить место на RT – он легко и непринужденно трансформируется в искусного жополиза. При этом изрыгать ненависть к проклятому совку он может в прежних объемах, но уже за зарплату.

В действительности же при всех своих девиациях советский режим являл собой максимум развития исторической России как в техническом, так и в социальном плане. Обществом был накоплен наивысший уровень системной сложности. Тех, кто скажет, что системную сложность на хлеб не намажешь, я спрошу: а сегодня финское масло на французскую булку вы благодаря чему намазываете? Уж точно не потому, что ваш интеллектуальный вклад в создание русских роботов, компьютеров, электрокаров и ракет позволил отечественной индустрии занять лидирующие позиции в мировой экономике.

Увы, правда жизни состоит в том, что все могущество Раши базируется исключительно на утилизации доставшегося от ненавистного совкапотенциале, той его части, из которого можно выжать маржу в валюте. А «средний класс» образовался в столицах исключительно потому, что сверхконцентрация капитала создала спрос на обслуживающий персонал для его владельцев. Исключительно по этой причине средний класс и не может стать революционной силой, ибо он плоть от плоти правящего класса, а все противоречия с паханами касаются лишь того, что строгий вахтер не пускает их в социальные лифты.

Но я сейчас немного о другом. Советский проект при всей своей жестокости и тоталитарности обладал диалектической природой. При видимом стремлении к закрепощению человека он вынужден был этого самого человека развивать умственно, духовно, профессионально. Просто потому, что рабы в ГУЛАГе за пайку и УДО могут ударно выдавать на гора уголь и золотишко, но создать межпланетный космический корабль – увы, не в состоянии. Чем выше накопленный обществом уровень системной сложности, тем менее востребован трудармеец с кайлом, и тем выше потребность в тысячах профильных инженеров, создающих суперкомпьютер (СССР, напомню, свои суперкомпьютеры создавал).

Общество, накапливающее системную сложность, преодолевает свое текущее состояние. Сначала система создает спрос на высокоразвитых людей, пусть даже с сугубо утилитарной целью, например, для создания ядерной вундервафли. Это тянет за собой создания сложных производств, требующих соответствующего уровня специалистов, для создания которых необходима система образования, а та в свою очередь тоже требует кадров. Еще необходима развитая прикладная наука. А развитие свое она может получить только на базе науки фундаментальной. И так эта спираль раскручивается бесконечно, создавая потребности все более высокого уровня.

На выходе мы имеем ежегодный прирост в миллионы высокоразвитых людей. Высокий уровень развития предполагает высокие потребности, соответствующие высокому уровню доходов. Если условному шахтеру после смены для расслабона достаточно пивнухи, девахи и гармохи, то инженеру-электронщику или ученому-микробиологу уже подавай изысканный ресторан, куда он может пригласить свою утонченную даму, чтоб за бокалом хорошего вина обсудить новинки европейской литературы, с которой оба знакомы из толстых журналов. Им подавай Большой театр, да и Малый тоже. Отпуск они желают проводить на фешенебельном, пусть даже отечественном курорте, на который пара прилетит в самолете, а не приедут в теплушке, нюхая нестиранные полгода портки соседа по нарам.

Кстати, пассажирская авиация – еще одна сложная сфера человеческой деятельности, обеспечивающая прогресс общества, и индустриальное общество создает их в изобилии. И вроде как началось-то все с того, что давай-давай, партия требует ядреную бонбу к концу пятилетки, а через 20 лет в стране много наукоградов, сотни специализированных вузов, десятки ёперных театров, миллионы подписчиков у толстых журналов, дворцы пионеров в каждом райцентре с кружком «Юный космонавт», спецшколы с углубленным изучением испанского языка. Квартиры с газом и ватерклозетом, опять же. И даже целый комбинат по производству такого буржуазного излишества, как туалетная бумага.

Можно ли создать межконтинентальную баллистическую ракету без туалетной бумаги? Как бы да. Но побочный эффект накопления обществом системной сложности – не поддающийся контролю рост потребностей, причем не количественный, а именно качественный. И не у лимитированной категории ценных специалистов, а у всего общества. Потому как начинают работать социальные лифты. Ведь ценных специалистов нельзя вырастить в пробирке, таланты рождаются в самых обычных семьях дворников и шахтеров, а чтоб их раскрыть, общество должно предоставить всем равные возможности. Шахтеры тоже начинают чесать репу: мол, дед мой киркой уголь колупал, пока его не завалило фписту в шахте. И батя отбойным молотком херачил уголек, покуда на сдох от чахотки. А Федька-то мой не чета нам, дуракам, книжки читает, может, в люди выбьется. Отдам-ка я его в физико-математическую школу, нехай там учится глаголы спрягать, в университет пойдет. Ибо зря я что ли, здоровье в подземном аду оставил взамен трех почетных грамот и значка «Ударник коммунистического труда»?

Вот как-то так прогресс и происходит. Социальные лифты работают. Без них – никак! Работающие социальные лифты создают новые потребности даже в самых-самых низах. И бывшие трудармейцы с кайлом уже готовы долбить породу не за пайку, значок и койкоместо в бараке, а за возможность выбиться в люди хотя бы для своих детей. Дети казарменных трудармейцев и колхозно-гулаговских рабов становились академиками и народными артистами не многим реже, чем отпрыски академиков и народных артистов. Работающие социальные лифты примиряли трудармейцев и гулаговских рабов со своим текущим не самым блестящим положением.

Совок сдох именно потому, что правящий класс (партноменклатура) пытался лимитировать развитие, ограничивая потребности общества. И вовсе не потому, что все возрастающие материальные потребности невозможно было удовлетворить, а по той простой причине, что у развивающегося общества появляются не только материальные потребности. Возникает спрос на ту самую свободу, демократию, плюрализм мнений, что абсолютно несовместимы со стремительно устаревающей управленческой системой. Власть желала совместить несовместимое: обеспечить научно-техническое и экономическое развитие страны, законсервировав мобилизационную модель управления, сформированную в 30-50-е годы, с каковой целью маниакально пыталась регламентировать потребности людей, чтоб они не выходили за предписанные рамки.

В итоге возникло неразрешимое противоречие между стабильностью и развитием. Не может быть развития без изменения социально-политического каркаса общества, то есть без его непрерывного усложнения, преодоления своего текущего состояния. А без развития, как показывает практика, невозможно сохранять и стабильность политической системы.

Кстати, вам никогда не казалось безумным такое обстоятельство: рабочий в СССР получал большую зарплату, чем инженер? Иногда доходило до смешного: один мой знакомый, отработав по распределению, положенный срок инженером в Твери, уволился, «потерял» трудовую книжку и устроился простым водителем в Нефтеюганске в строительном тресте, хотя имел красный диплом инженера-транспортника. Все дело в том, что водитель, если не ленился и не косячил, получал со всеми положенными северными доплатами до тысячи рублей в месяц, а инженер транспортного цеха мог рассчитывать максимум на 500. И квартиру пролетарии получали через год, в то время как представители трудовой интеллигенции стояли в очереди до трех лет.

На самом деле этому на первый взгляд безумному перекосу на рынке труда имеется предельно рациональное объяснение. Правящий режим старался сохранить пропорцию между работниками умственного и ручного труда в пользу последних. Бурное развитие промышленности требовало все новых и новых рабочих рук, а откуда же им взяться, если все пролетарии захотят воспользоваться социальными лифтами? Вот власти целенаправленно и создавали ситуацию, при которой «выбиться в люди» ты, конечно, можешь, но в социальном статусе при этом потеряешь, став 120-рублевым инженеришкой, ютящимся 10 лет в заводском общежитии.

Таким образом партноменклатура, сохраняя перекос в пользу неквалифицированного труда пыталась сдерживать рост потребностей населения. Пусть будут, грубо говоря, 20 инженеров на 100 работяг, но зато эти 100 работяг будут являть собой надежную базу режима. Мы знаем их потребности и можем их удовлетворить, получив взамен лояльность. В этом, кстати, корни алкоголизации общества. Дескать, нехай Ванька пьет по-черному, главное, чтоб высоких потребностей у него было поменьше.

На самом деле проблема нехватки рабочих рук решалась автоматизацией. Технические возможности СССР в 60-е годы позволяли совершить очередную научно-техническую революцию и перейти к роботизированному производству. Это, кстати, решало и проблему удовлетворения все возрастающих материальных запросов населения. Но что это будет означать в социальном плане – то, что на заводе на 100 инженеров потребуется 20 работяг, причем с инженерным же образованием, которые будут обслуживать промышленных роботов, а те уже станут херачить в режиме 24/7 без отпусков и забастовок. Но при таком раскладе традиционный рабочий класс с низким уровнем потребностей просто исчезает. Он перетекает в сферу обслуживания, становясь «средним классом», что и происходило в то время в передовых странах Запада. А доминирующим классом становится научно-техническая интеллигенция, которая строем не ходит, единогласно не голосует и вообще, насквозь пропитана чуждыми антисоветскими идеями, языками владеет, Битлз слушает, и анекдоты про социализм рассказывает в курилках. Замшелая КПСС в условиях изменившегося, усложнившегося общества и нового технологического уклада монополию на власть удерживать не могла. Поэтому титанические усилия партноменклатура тратила на то, чтобы законсервировать политическую стабильность, принося в жертву развитие.

Однако необходимость конкуренции со странами «загнивающего капитала», пусть хотя бы в военно-технической области, не позволяли полностью остановить развитие, бросив все ресурсы на социальную консервацию. Общество развивалось, пусть и все более медленными темпами, даже несмотря на все возрастающее деструктивное влияние правящего класса. Системные противоречия накапливались, попытка декоративных реформ под брендом «Перестройка» провалилась и в итоге все пришло к закономерному краху. Исход системного кризиса не был предопределен. Варианта было три:

- система управления трансформируется в соответствие с накопленным обществом уровнем системной сложности и развитие продолжается;

- система управления остается неизменной, общество сбрасывает «балласт» системной сложности и приходит в соответствие с управляющим контуром, а развитие сменяется стагнацией;

- общество разрушается, утрачивая системную сложность настолько, что деградирует и система управления, результатом чего становится глубокая деградация (архаизация). социальной системы.

Очевидно, что кризис советского общества разрешился в пользу третьего варианта. Так вот, возвращаемся к вопросу о 70 годах отрицательного отбора. Никакого отрицательного отбора не происходило, потому что понятия «развитие» и «отрицательный отбор» между собой несовместимы. Можно сколько угодно циклиться на отдельных эксцессах вроде расстрелянных поэтов и конструкторов, прикованных к пульману кандалами в тюремных шарашках, но результат определяется тем, что общий уровень культуры и образования в СССР рос, и в итоге на одного сгинувшего в гулагах Мандельштама появлялись втрое больше шолоховых-фадеевых-гайдаров, а на одного сидящего в шарашке конструктора рабфаки выпускали сотню молодых, но амбициозных инженеров.

Если работают социальные лифты, то никакого отрицательного отбора быть не может. Говно всплывает наверх и заполняет собой все исключительно в ситуации отсутствия социальной мобильности и здоровой конкуренции. Если бы в системе управления действовал отрицательный отбор, то как бы тупые вороватые прапорщики, выбившиеся в высшие военачальники, смогли разгромить гитлеровских фельдмаршалов? Как раз война выдвинула на первые роли выдающихся полководцев. Как бы безмозглые ученые, продвигающиеся по карьерной лестнице благодаря партбилету, смогли обогнать американцев (и перебравшихся за океан немецких спецов) в космической гонке?

Прогресс советского общества сформировал и соответствующее уровню индустриального общества массовое сознание, в том числе классовое. Поэтому в кризисной ситуации конца 80-х годов забастовочное движение стало мощным драйвером политических преобразований. Если, как пердят ртом кацы и варламовы, проклятый совок воспитывал исключительно забитых трусливых рабов, а тех, кто осмеливался высунуть голову из серой массы, гноил в концлагерях, то чем объяснить политическую активность кузбасских шахтеров? Откуда, блять, в тоталитарном совке взялись люди, требующие свободных выборов, бесцензурной печати и уважения прав личности? И самый страшный для гнилой столичной либерастни вопрос: ПОЧЕМУ ТАКИХ ТРЕБОВАНИЙ НЕТ СЕЙЧАС?

Ответ беспощаден в своей очевидности: отрицательный отбор в социальном генезисе – это не наследие проклятого совка, а следствие прошедших после краха совка трех десятилетий, в течении которого общество неуклонно деградировало, опускаясь как в характере потребностей, так и в уровне общего развития. Социальная система стремительно утрачивала и продолжает утрачивать накопленную системную сложность. Общественный уклад не был законсервирован на позднесоветском уровне, он рухнул до уровня феодальных отношений. И тот работяга, что бунтовал в 1905-м году и выходил на площади в 1989-м, ныне деградировал до состояния горнозаводского холопа, то есть крепостного раба, приписанного к руднику.

Юридически тот же кузбасский шахтер совершенно свободен, он может сесть на поезд до Москвы и устроиться на стройку за 100-120 тысяч. Но сознание у него стало совершенно холопское, он ощущает себя крепостным холопом и бежать с родного концлагерной шахты тупо не желает. И даже если ему заработанные 70 тыщ деревянных месяцами не платят, протестовать не решается. В этом и заключается главное отличие раба от свободного, пусть и угнетенного, человека – в САМОВОСПРИЯТИИ. Свободный человек воспринимает себя в качестве субъекта. В данном случае – субъекта трудовых отношений. Холоп же – собственность хозяина, придаток к сохе, станку, кайлу.

Трагедией для холопа является не то, что хозяин в неудовольствии его ебошит по хребту поленом, а то, что хозяин по каким-то причинам решил от холопа отказаться, покинул его. Начинаются все эти эпичные вставания на колени с обращением к дорогому Владимиру Владимировичу. Не может холоп без хозяина. Если в хозяине разочаровался – надо срочно искать другого. Два года назад сеть взорвал эпичный видос, в коем скрепные холопы из шахтерского города Киселевска бьют челом премьер-министру Канады Джастину Трюдо и слезно молят забрать их из экологического ада, который им устроили угольные олигархи. Собственно, если бы скрепостные вознесли свои молитвы к Пыне, никто бы и не заметил. А вот обращение к Трюдо – это уже политический акт, который можно трактовать, как требование вернуть Юрьев день, дающий холопу право выхода от одного феодала другому. Юрьев день, если кто запамятовал, был окончательно отменен в 1649 г.

Вот это вот все – и есть пример отрицательного отбора, когда население вполне себе добровольно погружается в повестку XVII века и озабочено лишь поисками доброго барина. Что характерно - особи мужского пола в акции кисилевских канадцев принятьучастие не рискнули. Воспитанные в гулагах советские «рабы» почему-то вели себя совершенно иначе. В 1989 г. начинается стихийное брожение в шахтерских регионах. 10 июля 1989 г. около 300 горняков шахты им. Шевякова (г. Междуреченск, Кемеровская область) отказались спускаться в шахту. Решение прекратить работу поддержала вся шахта, а к вечеру — и другие угольные предприятия города. Рабочие предъявили администрации около 20 требований, в основном связанные с оплатой труда в вечернее и ночное время, с установлением единого выходного дня, обеспечением шахт и шахтеров моющими средствами и питанием во время работы под землей. Официальный профсоюз выступил на стороне властей, что вызвало взрыв возмущения в Междуреченске и во всем Кузбассе.

Шахтеры потребовали переговоров с министром угольной промышленности СССР Михаилом Щадовым. 11 июля министр был уже в Междуреченске и разговаривал с шахтерами прямо на центральной площади города, покидая ее только для того, чтобы согласовать с Москвой очередное требование горняков. Правительство шло на уступки, желая не допустить разрастания забастовочного движения. Это не помогло. И 15 июля уже бастовали все угольные предприятия Кузбасса, центром движения становится шахтерский моногород Прокопьевск. Ни парткомы, ни провластные профсоюзы не в силах остановить протест. Милиция самоустранилась. Порядок в городах поддерживают рабочие дружины. По требованию стачкомов запрещена продажа спиртного.

В регион прибыла правительственная комиссия во главе с челном Политбюро ЦК КПСС Слюньковым, которой, наконец, удалось прийти к соглашению. Власть обещала выполнить требования бастующих, включающих в себя уже 35 пунктов в обмен на прекращение забастовки и роспуск забастовочных комитетов. Желая погасить недовольство работяг, на сессии Верховного совета СССР выступил Горбачев, признав требования шахтеров справедливыми и дав гарантии их выполнения. Это выступление сыграло роль ведра бензина, которым власть попыталась затушить костер. Тут же встали на дыбы все шахтерские регионы страны. И самое страшное для правящего режима заключалось в том, что горняки начали выдвигать политические требования. Воркутинские шахтеры предъявили прибывшей в город правительственной комиссии список из 43 требований, первыми из которых были следующие:

1.Отменить выборы в Верховный Совет СССР от общественных организаций.
2. Отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии.
3. Прямые и тайные выборы Председателя Верховного Совета СССР, председателей местных Советов, начальников городских, районных отделов Министерства внутренних дел на альтернативной основе.
4. Отменить практику лишения слова депутатов на сессиях и съездах Верховного Совета СССР путем голосования. Каждый депутат имеет право голоса, независимо от мнения большинства.

Следующая волна шахтерских забастовок поднялась в конце марта 1991 г. Требования были уже очень радикальными и заведомо невыполнимыми: отставка президента СССР Горбачева и союзного правительства, повышение зарплат в два раза. Достичь желаемого не удалось, но по экономике забастовка нанесла страшный удар, из-за недопоставок угля остановился ряд металлургических комбинатов и предприятий химпрома, возник хаос, который не удалось преодолеть уже до самой смерти Союза, последовавшей через несколько месяцев.

Самой эффективной шахтерской забастовкой следует считать акцию 1996 г., длившуюся всего два дня и охватившую более 80% работников отрасли. Кремль панически боялся обострений в преддверии президентских выборов и потому удовлетворил все требования бунтовщиков, главным из которых было погашение многомесячной задолженности по зарплате. И было чего бояться: на декабрьских выборах 1995 г. КПРФ получила 51% голосов – больше, чем сегодня набирает «Единая Россия», рейтинг Зюганова значительно превышал показатели популярности Ельцина. Впрочем, после выборов на которых победу записали Ельцину, зарплаты горнякам снова платить перестали и тем опять пришлось бастовать в декабре. Что же мы наблюдаем сегодня? Вот вам впечатляющая статистика забастовочного движения в РФ:

2014 г. – 2 забастовки;
2015 г. – 5 забастовок;
2016 г. – 3 забастовки;
2017 г. – 1 забастовка;
2018 г.  – 2 забастовки;
2019 г. – 0 забастовок.

Это по данным Росстата, который «тут вижу, тут не вижу». Кстати, в 2005 г. тот же самый Росстат насчитал в стране 2600 забастовок. Независимые источники называют значительно большее, в 30-100 раз, число забастовок, но к этим данным следует подходить с еще большей осторожностью. Потому как с целью натягивания совы на глобус понятие забастовки подменяется термином «трудовой конфликт», «стоп-акция», «угроза невыхода на смену» и прочим в том же роде. Итальянская забастовка, кстати, тоже, по сути, забастовкой не является. Во избежание спекуляций я бы считал забастовкой только те действия трудового коллектива, которые приводят к остановке работы предприятия. Если предприятие не встало, значит это не стачка, а акт отказа от работы части работников. В противном случае забастовкой можно счесть что угодно, даже прогул смены одним пьянчугой.

По этим строгим критериям забастовок в 140-миллионной и как бы капиталистической стране не происходит за исключением единичных эксцессов. Если обратим наш взор на Кузбасс, то в 2019 г. отмечено всего две «стоп-акции». В ноябре отказались от работы 53 горняков шахтоучастка «Октябрьский», не получивших полностью зарплату даже за сентябрь. Количество бунтовщиков составило 3% от общей численности коллектива и на работу предприятия никак не повлияло. В декабре о забастовке по той же причине объявили уже 116 работников шахт «Алексиевская» и «Заречная». Работа шахт при этом остановлена не была, поскольку в протесту присоединилось менее 3% наемных работников.

Вот вам конкретный пример деградации классового сознания: в феврале 1996 г. бастовало аж 87% всех шахтеров страны; сегодня даже на проблемных шахтах 97% холопов готовы работать бесплатно, лишь бы не прогневить барина. О политических требованиях, что выдвигали шахтеры в конце 80-х годов, сегодня никто даже не вспоминает. Так когда же произошел тот самый отрицательный отбор, в ходе которого выведен человекоподобный рабочий скот? (Продолжение следует).