Три формы.

                Три формы.

Одно содержание – одна форма: совершенство. А говорят о трёх формах государства. Монархия, аристократия, демократия?

Но метаморфозы возможны в относительно не сложных системах. Хотя дело даже не в сложности, а в степени связности частей, то есть целостности.

Например, бабочка или тигр. Почему нет тигрового метаморфоза: тигриного червячка, тигровой куколки, а есть только одна форма, соответствующая её генетическому содержанию? Трудно сказать. Но уровень связности частей тела у зверей, конечно, выше, чем у насекомых, которых относят к членистоногим именно потому, что всё их тело состоит из отдельных модулей-члеников. Как наш позвоночник, рёбра и мышцы живота.

Может быть, мы до рождения переживаем свой метаморфоз, и поэтому не помним форм своей прошлой жизни?

 Нет. В многоформности формы разделены бесформенностью. Форма гусеницы совершенно разрушается, и из «хаоса-содержания» рождается новый порядок. А у «нас» от зачатия одна форма жизни совершенствуется непрерывно, всегда оставаясь в общем объёме целостной, хотя местами и не без кризисов-лизисов.

Естественно речь о политике.

Можно ли представить человека в виде гусеницы-демократа, созревшего до спокойного «во дворянстве» куколки-аристократа, и улетевшего на небо, «ай фани флай», мотылька-монархиста-махаона? Так оно и было.

Но общество, в результате монархического процесса, эволюционирует в сторону целостности, и политические метаморфозы, как и вообще олигоморфность, ушли с переднего края политики, заняли своё место в нашем не проходящем прошлом. Даже мировая элита неуклонно правеет. Мода на левизну, становится вульгарностью. И это основная современная тенденция - монархия становится единственной формой государственной власти способной к совершенствованию и совершенству.

Поэтому монархистам любого направления следует сознательно расстаться с концепцией трёх государственных форм, как с антимонархической идеологемой. За  ней ничего, кроме лекционной пропаганды, не стоит. В этом смысле, нет монархического государства, как нет и демократического. В любом царстве-государстве суд является системообразующим элементом и фактором, объединяющим элементы аристократии и демократии.

Чтобы это ещё лучше понять представим себе, что произойдёт в армии, если официально принять к действию учение о трёх формах. Тогда ведь следует признать возможность создания трёх видов армии: генеральской, офицерской и сержантско-солдатской. Тогда надо будет в демократическом государстве сокращать количество генералов и офицеров в пользу численности сержантов. Закрывать училища, и открывать учебки.  Назвать придётся эту армию «армией американского типа», а на деле развалить её. А в аристократическом государстве надо бы наращивать численность офицеров. Брать в военные вузы, безусых юнцов-школьников, и через пять лет давать им офицерский чин, и – в роту. Чтобы они держались подальше от солдатской казармы, а дисциплину поддерживала бы дедовщина. Ну а в монархической армии: Суворов может всё. Позовём Суворова, или Кутузова, или Жукова. Всегда надо иметь достаточно большое число генералов для работоспособного генштаба, и чтобы среди них попадались бы гении типа Ватутина или Манштейна с  Гудерианом, которые всё сделают. Но в процессе боя сделать им придётся не армию врага, а свою собственную, в которой численность солдат, офицеров и генералов будет соотнесена не с государственной идеологией,  а с процессом боя. И никто кроме генерала, ни офицер, ни сержант, «сделать армию» не может. Вот монархический факт: только настоящий генерал может делать армию не только из генералов. В генеральское самоограничение (ради дела), всё-таки придётся верить. Человеку придётся верить. В этом сила и слабость монархизма.