Социальная физика

                  СОЦИАЛЬНАЯ ФИЗИКА

         (Опыт системологического подхода)

«Социальная физика» – исторически первое название науки, которая впоследствии была названа социологией. В отличие от отцов социальной физики Огюста Конта и Адольфа Кетле  мы будем иметь ввиду не всю социологию, а лишь те ее законы, которые действительно и принципиально подобны физическим.

Системный подход предполагает разложение целого на элементы и изучение способа их взаимодействия, связи. Раз система определяется взаимодействием, то спросим себя: что есть взаимодействие? И тут обнаружится главное, то, что делает возможным существование общей науки о системах, обнаруживаются общие черты разных видов взаимодействия. Имеются в виду взаимо­действия различные по самой своей природе, по субстрату. Можно говорить о взаимодействиях физических, химических, биологических, психологических, экономических и пр. Все они очень не похожи друг на друга и всё же похожи по своей логике.

В социуме, как и в физических динамических системах действуют три основных типа сил: 1) Социальная гравитация – притяжение людей к центру социосистемы, поэтому общества всегда более или менее централизованы.

2) Полярные взаимодействия, в обществе они выступают как половые, здесь не только притяжение, но и отталкивание  (+ и -). 3) Индукция, которую мы считаем ответственной за процессы параллельные (электрические колебания в антенне телестанции передаются на расстояние, и в антенне, что у нас на крыше возникают изоморфные параллельные  колебания). В обществе индукция выражается в психологическом взаимовлиянии людей, в духовном «заражении» в разных видах внушения и внушаемости. Поскольку названные силы (организационные принципы) действуют похожим образом и в физике и в социуме, то они являются и социофизическими, обусловливают самые общие черты функциональной структуры социосистем.  Итак, мы верим в то, что логика взаимодействий едина, и она рождает общность структуры разнородных (построенных на разных субстанциях) систем. Единообразие структур не ведёт к однообразию качеств, ибо разные элементы, скажем, атомы, соединяясь по одному принципу, дают очень разные качества. Структуры однотипны, качества — неповторимы и непостижимы. Общие законы систем изучает системология, системный подход применяет эти законы в исследовании конкретных объектов, часто прибегая, и это понятно, к аналогиям. Мы намерены использовать анало­гии социальных систем с физическими.

Описывать здесь вообще универсальные принципы структур нет возможности и нужды, а о тех, что нас интересуют специально, как раз и пойдет речь. В первую очередь укажем на то, что всякая динамическая (самодвижущаяся) система в той или иной мере централизована, и что без централизации нет целостности, т.е. и самой системы. Космические системы, живая клетка, организм и соци­альная система обладают теми или иными признаками централиза­ции.

Первый закон социофизики сформулируем сразу, без обиняков, надеясь, что это сократит наш путь к сути дела. Существует, как сказано, социальная гравитация и она усиливается или усиливает над нами свою власть, когда ломаются социальные же структуры, её сдержи­вающие. Поясним это. Когда под нами ломается стул, грави­тация, не правда ли, овладевает нами всецело, увлекая к центру земли. Падение продолжается до тех пор, пока не достигнем мы некоей достаточно жесткой структу­ры (пола), что не очень приятно, но и спасительно. И если Ньютон смог "высосать" свою физику из падающего яблока, то описанное падение со стула гомо сапиенс вполне достойно иной — социальной физики. А дело в том, что в социологии мы можем наблюдать, по суще­ству, ту же картину. Только социальная гравитация направлена не к центру земли, а к центру данного сообщества, коллектива. И в ней, представьте, в ней объяснение сталинизма, хомейнизма, маоизма, гитлеризма...  Только социогравитация объясняет тот, очевидный и трагический парадокс, по которому революции начинаются с прекрасных лозунгов в роде «свобода, равенство и братство!», но ломая костную систему обще­ства (сравни со сломанным стулом) резко активизирует гравитационные, централизующие общество силы, вырождаются в кровавые дик­татуры, деспотизм, тоталитаризм.

Что же такое социальная гравитация? А что такое физи­ческая гравитация? Физика может её вычислить, но не объяснить. С системологической точки зрения гравитацию нужно опреде­лить через ее системную функцию, и если системы действительно в  той или иной мере подобны, то в той же мере возможны общесистемные определения гравитации, прочих системных сил. То есть речь идёт о том, что известная всем ньютоновская гравитация — лишь частный случай гравитации в общем,  общесистемном её пони­мании, а гравитация социальная — не метафора, не образное сравне­ние, а ещё одно конкретное проявление общего организационного закона. 

В собственно социальном, психологическом смыслах гравитация — это стремление людей занять центральное место в группе, коллективе — обществе. В космосе самые массивные тела занимают центральные места космических систем, и это значит, что другие тела вращаются как бы вокруг главного. Главное же тело доминирует, подчиняет себе окружа­ющее пространство, организует систему. Тут и ответ на неизбежный вопрос, почему человек стремится к центрам социальных систем. Про­двигаться к центру системы – значит подчинять, значит, организовы­вать её по-своему и тем создавать благоприятную для себя среду. Эта организующая деятельность во многом и составляет нашу жизнедеятельность — жизнь. Социогравитация порождает ту вечную борьбу за власть, которая в основном историю и делает. Конечно, люди бывают разные, есть лидеры, сателлиты, сателлиты сателлитов, есть и аутсайдеры, и отшельники далекие от борьбы за власть. Но аутсайдер – это скорее вынужденное состояние, а отшельники настойчиво тяготеют к лидерству интеллектуальному, духовному. Всемирное тяготение оно действительно всемирное – центростремление. Это универсальный принцип организации мира. Центров мира много, как частиц во вселенной, но есть иерархия центров, и есть, видимо, один главный, может быть, это Бог.

Социофизика сквозь призму сексологии и наоборот. Рискнем нарушить стерильность социофизики и привлечь к делу ассоциации из биологии. Сперматозоид стремится проникнуть во внутрь яйцеклетки, чтоб стать её организующим центром. Удача сулит ему великую смерть-жизнь через слияние с жизненной средой и растворение в ней; неудача — бесплодную гибель.

Элементарные физические силы притяжения и отталкивания предстают как сложные отношения систем, из которых одна выступает в качестве среды для другой, другая же, как жизненный активный элемент для первой. Прямо-таки сексуальную картину представляет собой взаимодействие атомов: на внешней оболочке одного имеется "лишний" электрон, а на оболочке второго (второй) "дыра", совокупление происходит, как и положено, переменным движением внешнего электрона "от него к ней" и обрат­но. При этом рождается новый организм — молекула. Он, правда, не находится в материнском лоне, а сам включает в себя обоих родите­лей, но это ведь точь-в-точь, как зигота, рождённая слиянием половых клеток. И в биологии, и за её пределами разделение полов относитель­но и переменно, и там, где оно не четко, взаимодействие утрачивает принцип полярности, а заодно и свою силу.

Биоэкскурс завершим там, где он начался — в социо-проблематике. Тогда социум — самооплодотворяющийся гермафро­дит. Но если аналитически всё же разграничить в нём половые функции, то общество в целом предстанет женщиной, которую все мы стремимся оплодотворить в меру своих способностей, выполняя по отношению к нему (к ней) мужскую функцию сперматозоидов. И опять, пробиться, проникнуть к командным центрам общества, — значит реализовать данные тебе Богом потенции генерала, изобретате­ля, авантюриста, капиталиста, артиста… Не пробиться, не включиться в социальные яйцеклетки, означает социальную, духовную, а часто и физическую смерть. Женщины по отношению к обществу выполняют тоже мужскую роль, чаще, правда, по-женски — рожая сыновей, но иногда и напрямую, как Маргарет Тэтчер.

Возвращаясь к гравитации надо сказать, что как физическая, так и социальная гравитации действуют тем грубее и мощнее, чем с боль­шей массой мы имеем дело. Вот эти грубые проявления социальной гравитации, как мы  попытаемся показать ниже, объясняют стали­низм, гитлеризм, тоталитаризм, и любая попытка понять эти явления без социогравитации, равносильна попытке рассчитать движение спут­ника, не учитывая земного тяготения.

Чтобы продвинуться дальше в изучении системообразующих сил, нужно разобраться в том, что прямо противоположно гравитации, вообще притяжению. Тут мы сталкиваемся с совершенно каверзной проблемой. Даже в поляр­ных взаимодействиях отталкивание проявляется менее чётко, чем притяжение. Гравитация же, как сказано, вообще не имеет анти­пода. При такой ситуации вселенной давно бы сжаться в комок, а она вместо этого стремительно разбегается на все четы­ре, а может, даже и больше сторон. Притяжение "в себе" таинственно и необъяснимо, но, в каком-то смысле, оно просто и понятно. Так, притяжение космических тел описывается четкими законами, источ­ник гравитации заключён в самой тяготеющей массе, с ней соизмерим. А отталкивание? Космические тела притягиваются, но что мешает им сблизиться? Создающее центробежную силу движение, источник его неведом и никакому наблюдению не подлежит, заставля­ет думать о божественном первотолчке. Иначе говоря, отталкивание как специфическая сила отсутствует, но оно создается структурой системы (в том числе, за счёт преобразования энергии притяжения).

В микромире и физическом и социальном взаимодействия полярны, и отталкивание как спе­циальная сила существует. Но вот атом: отрицательный электрон при­тягивается к положительному ядру. Что же мешает им сблизиться? Вовсе не упомянутое отталкивание одноимённых зарядов, а нечто не­ведомое, непонятное, может быть, то же движение. Видимо, и здесь отталкивание производно, создаётся структурой системы, ибо, когда атомная структура вещества рушится, оно обретает гораздо бОльшую плотность (плазма).

Выводы: 1) Центробежные силы системы представлют собой нечто более сложное, гетерогенное, нежели центростремительные. 2) Нет антигравитации столь же четкой как гравитация, но есть во вселенной сила отталкивания источник которой неведом, а в системе создается "антигра­витация" в кавычках как функция — результат движения, преобразования иных сил, и источник их, тоже, как правило, наблюдению не поддаётся. 3) Оттал­кивание не только направлено вовне, но и источник его энергии, часто находится вовне системы (электрон удаляется от ядра, когда атом получает энергию извне) и поэтому этот источник, трудно наблюдать. 4) Отталкивание также создаётся структурой (это, скорее, псевдо­отталкивание) и исчезает при разрушении структуры, что не происхо­дит с гравитацией.

Итак, система, чтобы существовать, должна иметь в себе некую центро­бежную силу, противостоящую силе центростремительной, таким образом, обретает она равновесие, устойчивость. В социуме отталкивание тоже не существует в качестве особой силы, столь же определённой, как социогравитация или притяжение полов. Это опять-таки квазиотталкивание, оно производно от социоструктуры и исчезает с её разрушением. Тяготение человека или массы к данному социоцентру оказывается их "отталкиванием" от другого центра, но это именно "отталкивание" или "антигравитация" в кавычках. Или снова возьмем отношение полов: это взаимодействие социального микромира носит выраженно полярный характер (точно, как в микромире физическом). Притяжение полов весьма сильно, но почему люди не предаются всё время любовным объятиям, только ли физиологические ограничения регулируют это? Препятствий гораздо больше, некоторые (например, З.Фрейд) считают даже, что препятст­вий слишком много. Но что собой представляют эти препятствия? Центробежные силы в космосе ведут нашу мысль к божественно­му первотолчку, половые запреты тоже восходят к Богу (иудаизм, христианство и др.). И в этом смысле отталкивание как раз первично.

Почему в микромире (социальном и физическом) господствуют взаимодействия полярные, а в мегамире царит неполярная гравитация? По меньшей мере, в одном это необходимо: полярные взаимодействия очень сильны, в то время как гравитация относительно слаба, она становится мощной лишь тогда, когда мы имеем дело с огромными массами. Такое соотношение сил позволяет микроструктурам противостоять титаническому давлению мегапроцессов, хотя, это противостояние оказывается возможным не всегда. Слишком сильная гравитация способна все-таки творческие способности полярных взаимодействий (создающих атомы, молекулы, биомолекулы, биоорганизмы, социоорганизмы) подавлять и микроструктуры разрушать, так маоизм, сталинизм опиравшиеся на титаническую социогравитацию, разрушали любую сколько-нибудь самостоятельную структуру общества и самого человека.

Мы стараемся отметить самые общие черты взаимодействия, чтобы получить право на аналогии между физическими, биологическими, социальными и прочими системами. Теперь впору перебросить мост от общих рассуждений к конкретной истории, предупре­див, однако, что задача состоит только в том, чтоб показать принципиальную возможность и необходимость применения предлагаемого метода для анализа социальных процессов.

История с географией. История начинается с географии. Первобытное общество произ­растает на земле, как лес и трава, и полностью подчинено экологиче­ским законам взрастившей его земли. И в дальнейшем географиче­ский фактор остаётся мощнейшим и наиболее постоянным определителем всего уклада бытующего в данном месте общества. География — постоянна, но история подвижна, и основной движущей силой ее мы считаем не накопление опыта и знаний, хотя это  важно, и не развитие производительных сил, хотя это очень важно, а опять же природный фактор — естественный прирост населения. Именно он не даёт человечеству сохранить раз и навсегда некий статус-кво, заставляет перестраиваться. Говоря иначе, путь из геогра­фии в историю лежит через демографию. Подчиняясь неукротимой силе плодоношения, человечество (условно) проходит два этапа: рассе­ление и уплотнение. На принятом здесь социофизическом языке, расселение — это преобладание отталкивания, уплотнение — это сначала  отсутствие пригодного для обитания места, но потом —господство гравитации. Почему сначала доминирует отталкивание, потом притяжение? Первобытные общества невелики — род, и это естественно ослабляет гра­витацию, как бы заранее оставляя нас в социальном микромире. А в микромире, как мы помним, господствуют полярные взаимодействия (+ -). В данном случае это отношения полов, которые в родовом обществе, естественно, являются определяющими. Полярные взаимо­действия, опять же, содержат в себе отталкивание (одноименных полю­сов). Именно так и происходит с социосистемами. Род, как пчелиный рой, делится половым отталкиванием "матки от матки", патриарха от патриарха. А деление в тех условиях предполагало расселение. Так библейский Авраам расселяется с Лотом, Сара с Агарь (что сегодня превратилось в фатальную проблему.) В соци­альном же (внеполовом) плане роды, хотя и слабо, гравитируют, объе­диняясь в племена и союзы племён. Размножение родов, при условии их расселения, не требует, в принципе, изменения внутренней структу­ры сообществ, и эту стадию ещё можно считать "доисторической". Когда доступные территории заселены, дальнейший прирост населения требует постоянной внутренней перестройки обществ — это начало истории. Вынужденное уплотнение населения должно было бы лишь усилить психологическое взаимоотталкивание людей, но теперь вступают во взаимодействие большие человеческие массы, пробуждая к жизни мо­гучие силы социогравитации, которая далее в основном и определит историю.

Теперь следует вернуться к географии, поскольку именно она в первую очередь определяет "водоразделы" человеческой массы. Надо заметить, что водоразделы социоэтнические во многом совпадают с действительными географическими водоразделами. Распределение жизни, в том числе и людей, на земле, пусть опосредованно, всё же определяется рас­пределением в природе воды, вода же подчиняется гравитации физической.

Внутри неких естественных границ затевается более интенсивное взаимодействие людей и, соответственно, обозначается общий "центр притяжения" (таковы, речные цивилизации). А всё, что касается централизации некой человеческой массы, для нас очень важно. Хотя естественные границы человеческих обществ зачастую ради­кально перекраиваются, всё же в большой исторической ретроспективе видна удивительная устойчивость именно естественных этнических границ. Римляне взорвали все и вся границы, объединили в одну империю Европу, часть Азии и Африки. Эта "интеграция" продолжа­лась не несколько лет — несколько веков. Но вот империя распалась, и на её обломках новые или видоизменённые этносы распределяются по тем же географическим ареалам, что и прежде: Балканский полуост­ров — греки, бассейн Сены — галлы-французы, бассейн Рейна – германцы, бассейн Нила — Египет и т.д. Территории, определённые географически тяготеют так­же и к определённости этнической. География, повторим, стимулирует более тесные связи определённого круга людей, а когда эти связи завязались, и система обрела некую целостность, она развивается по своим внутренним законам. Представляется целесообразным ввести понятие «этногравитация» как отражение удивительно стойкого тяготения определенного этноса к определенному центру-месту.

С ростом населения в данном районе усиливается и социогравитация, в какой-то момент становясь доминирующей силой. Но соблазн вычислить социогравитацию, исходя только из числа членов данного сообщества, к сожалению, приходится оставить. Дело в том, что невозможно определить степень самостоятельности социальных подсистем того или иного общества, кроме того люди взаимодействуют не только между собой, но ещё и с землей, с предметным миром. Эти взаимодействия сложнейшим образом пересекаются с чисто человеческими, где-то усиливая, а где-то блокируя таковые. Относительное равновесие всех этих взаимодействий и создаёт отно­сительно устойчивую социоструктуру. Произвести здесь какие-то измерения пока не представляется возможным, хотя искать пути к тако­му измерению, видимо, следует.

Привет Карлу Марксу. Вот логика за ручку подвела нас поздороваться с дедушкой Марксом. Мы всё говорим об иерархии социосистем, как о следствии социальной гравитации, но так ли это? Читатель, конечно, спросит, что же это: государство или завод централизованы только потому, что кому-то хочется быть царём, а кому-то директором? Разве не очевидно, что есть силы помимо тех, о которых мы толкуем (если вообще есть те, о которых мы толкуем). А говорим мы об отношениях социальных в узком смысле слова — межчеловеческих, подразделив их на полярные — половые и неполярные — гравитационные, а также индукционные (ярчайшим проявлением социальной индукции является религия). Но есть ведь ещё, как только что отмечалось, отношения человек — мир вещей, например, в сфере производства, что входят в социальную жизнь, властно диктуя свои условия. Для различения аспектов, поименуем по­следний тип отношений квазисоциальным. И читатель конечно спросит: как же можно отвлечься от всего этого и говорить о социогравитации, как о чем-то определяющем? Не лучше ли погрузиться до­бросовестно в изучение других сил — производствнно-экономиче­ских отношений, как давно на истинно научном уровне сделано Карлом Марксом.

Но социальная гравитации рассматривается нами в её в оппозиции социальной структуре, эта структура и включает в себя квазисоциальную, то есть и производственную сферу. Так что речь у нас по существу идёт о соотношении человеческого (гума­нитарного, субъективного) и "не человеческого" (негуманитарного, материального) факторов в обществе. Весьма трудно проследить хитросплетения челове­ческого и не человеческого в жизни общества, важно определить общую тенденцию их взаимоотношений, ролей. Межличностные отношения, как внутренние связи рода челове­ческого, действительно, стоит считать первичными и определяющими. Существовало же общество в до производственном состоянии. Семья — единица в основе биологическая и государство — система политическая, зиждутся на силе межчеловеческих связей, в первом случае это половые, во втором — гравитационные, в обоих случаях индуктивные. Но в производстве, где структуры строятся по своим негуманитарным законам, стремясь низ­вести человека до роли одного из агрегатов, эти структуры всё же становятся ареной действия межчеловеческих сил, т.е. социальные си­лы и здесь не теряют своего значения. Всё это и подвигает нас ставить социальное над квазисоциальным, брать его как фактор относительно самостоятельный.

Что важно отметить, это то, что в целом предметный мир, весь используемый человеком не человеческий материал, хотя и не побеж­дает социальные силы, всё же их сдерживает и сублимирует. Отсюда теснейшая связь между уровнем материальной культуры и социальным состоянием общества.

Это соприкасается с главной темой Маркса — взаимозависимо­стью производительных сил и производственных отношений, и марксовым анализом этой сферы мы совсем не хотели бы пренебрегать. Но интересует нас социальная гравитация, которой у Маркса ни в тексте, ни даже в подтексте нет. И напрасно, то, что Маркс называет классовой борьбой, в социфизическом понимании есть гравитационное тяготе­ние низов наверх и сопротивление верховных структур этому давле­нию (отталкивание). Разница пониманий печально существенна. Неведение относи­тельно социальной гравитации позволило Марксу умереть со сладкой иллюзией о возможности бесклассового коммунистического общества, что на нашем языке означало бы выключение сил гравитации, конеч­но, невозможное. О том, как жизнь опровергла Марксовы иллюзии, читателю рассказывать излишне, Солженицын, да Шаламов рассказали. Но социофизический анализ пробле­мы входит в наши замыслы.

Производственная система одновременно сдерживает социогравитацию и, вместе, является для неё ареной действия, представить это легко, если сравнить эту систе­му с такой физической системой как электроприбор. Он одновременно позволяет электронам двигаться по проводникам, сообразно их тяготе­нию, и, вместе, препятствует этому движению. Такое вот структуриро­ванное противостояние сублимирует электрическую энергию и создаёт конкретно функционирующую систему. Аналогия эта кажется доста­точно точной и ёмкой. Что бы ни двигало человеком (пусть это будет не наше "центростремление", а воля Шопенгауэра или фрейдово ли­бидо) ясно, что стремлениям человека постоянно и именно упо­мянутым сублимирующим образом противостоят всевозможные фак­торы — структуры, и весь вопрос в том, как эти препятствующие структуры организованы. Гравитация социальная как и физическая не выключается, там, где она не сублимируется сложной социоструктурой, она создаёт свою примитивно центрическую структуру – диктатуру.

Теперь обратимся к следующему важнейшему понятию "социальной физики" — понятию "включённости". Только что мы выяснили, что социальная структура не только сопротивляется социальным тяготениям, но и даёт им некий путь,  организует и сублимирует. Всё это при условии, что человек, множество людей в данную систему включены. Будучи включён в конкретную социосистему, человек ведёт себя совершенно иначе, чем включённый в другую социосистему. Оба они отличаются от того, кто не включён (пролетарии древнего Рима, современный безработный, люмпен-пролетарий.) «Невключенность», как и включённость, человека в социосистему относительны. Уволенный с работы не участвует в системе "фабрика", но участвует в системе город, страна... С другой стороны, раб, насильственно в непосильную работу включённый, во многом оказывается «безработным», ибо большая часть его творческих потенций остаётся без применения. Вот эта не включённая или недостаточно включённая в социосистемы фигура будет интересовать нас больше, чем индивид «нормальный», последовательно включённый в микросистемы: семья, круг друзей, производство и через это  в государство. Будучи завязан в малых системах, нормальный индивид обретает устойчивые «орбиты» движения, определённую инертность по отношению к внеш­ним влияниям, психологическим, идеологическим, политическим – индукционным. Человек, в малые системы не включённый, весьма подобен сво­бодному электрону, он легко вовлекаем даже в слабые поля социальных тяготений, а масса таких перекати-элементов в первую очередь становится мате­риалом, добычей сил  индукции-индоктринации, социогравитации. И если, как говорилось, эти силы в нарастающей мере определяют исторический процесс, то это результат не только абсолютного роста населения, но способности или неспособности социоструктур органично включать в себя людей. Важно при этом отметить, что главными зачинщиками, да и исполнителями исто­рической драмы оказываются не или недостаточно включенные.

Пассионарии и структуры. В совершенно ином социологическом исследовании (концепция этногенеза этнолога, географа и историка Льва Гумилёва), где нет ни слова о социальной гравитации, встречается, однако, фигура, подобная на­шему невключённому.

По мнению Л.Гумилёва, этнос как всякий живой организм усваивает энергию солнца и, постепенно её накапливая, выплескивает однажды вовне, захватывая окружающие пространства и перекраивая тем этническую карту. Главным действующим лицом этого процесса оказываются пассионарии (странные) — люди повы­шенной социальной активности. Это как бы носители избыточной энергии солнца, число их растёт пропорционально энергии этноса. Гумилёвская эта социальная биология в принципе соединима с нашей социальной физикой-системологией, которая может послужить ей существенным дополнением. Процесс накопления потенциальной энергии – он если не во всем, то во многом происходит по приципу растительному, использует энергию земли и солнца. Но выброс накопленной энергии, как думается, движим силами социофизическими. В системно ладовом контексте, накопление  энергии  есть процесс субдоминантный – фаза S. Выплеск энергии – фаза доминантная D. И, наконец переход к пассивному состоянию – тоника Т. Как мы помним, накопление системой потенциальной энергии может снижать ее устойчивость, быть связано с внутренними противоречиями, накоплением свободных радикалов – невключенных – безработных. Оказывается что пассионарии — это, в основном именно невключенные, в вышеописанном сублимационном смысле, причём массо­вое их накопление зависит не столько от энергии солнца, сколько от неспособности социальных организаций освоить человече­ский материал. Поэтому доминантная стадия выброса энергии тесно связана с коллапсом системы.

Когда атом получает энергию извне, он возбуждается, его электрон (электроны) переходят на более высокую орбиталь. Когда те же электроны «падают» снова на более низкую оболочку (коллапс) происходит выброс полученной ранее и преобразованной энергии вовне – это универсальный общесистемный принцип энергетического обмена. Так действует лазер, только в нем сразу много атомов сначала возбуждаются, принимая энергию, затем излучают энергию – лазерный луч. Так действует и социальная система, поэтому экспансии обычно предшествует социальный коллапс – ломка, кризис, возникшие спонтанно, или вызванные войной или революцией а чаще тем и другим и третьим.

В 1648г в результате освободительной войны Голландия получила независимость от Испании и стала первой в мире буржуазной республикой, получившей название Республика Соединенных провинций – это постреволюционная внутриэтническая централизация. С этого момента начинается мощный выброс этнической энергии вовне, Голландия превращается в мировую торгово-промышленную и колониальную империю.

    В 1649г  в разоренной внутренними распрями и войнами Англии король Карл второй  был казнен, совершилась вторая буржуазная революция. Этому предшествовали конечно неотменимый рост населения, разложение феодальных структур, накопление классовых противоречий, а также «свободных радикалов». Потом следут резкий коллапс во властных верхах, диктатура Кромвеля. И начинается медленная, но верная и долгая пост революционная экспансия британского этноса. Англия превратится в величайшую империю. Но еще до того даст начало цепной  реакции революций в других странах.

    В июле 1789г разразилась долго назревавшая революция во Франции.           21 января 1793г. король казнен, а уже в феврале-марте конвент объявляет войну Англии, Нидерландам, а затем и Испании. Разражается якобинский террор, «великий демократ» Робеспьер превращается в жестокого кровавого палача и диктатора. В 1796-7годах директория, поставив во главе армии генерала Бонапарта, начинает завоевательные войны. Третья по счету буржуазная революция во Франции станет первой по силе своего воздействия на европейскую  историю.

Так от великого ли здоровья нации, или от болезни, ломки, кризиса энергия ее выплескивается в окружающие пространства? Очевидно, что биосоциальная модель Гумилева тут недостаточна и должна быть дополнена моделью социофизической. Наполеоновский выплеск, короткий, но мощный потрясет традиционные социосистемы захваченных им стран, тем облегчит дальнейшее их изменение. Результатом станет, например, централизация Германии, железный канцлер, а позже и бесноватый фюрер – звенья одной цепи.  Таким образом, экспансия, агрессия – это не просто выброс накопленной этносом здоровой его энергии, выплески, как показано, тесно связаны с кризисом, ломкой данного этноса. Еще раз напрашивается сравнение с лазером, в котором падение  электронов на их малые орбитали дает мощный выброс энергии. По этой же физической логике экспансия этноса-государства может быть его реакцией на его же поражение в предыдущей войне. Так гунны, теснимые на каком-то этапе китайцами с востока устремляются на запад, превратившись в величайших завоевателей, сила этой реакции превышает во много раз силу китайского воздействия, подобно тому как мощный луч лазера, может быть вызван слабым лучом направленным на сам лазер, поскольку речь идет о выбросе накопленной ранее энергии.

    Централизовавшись, идеей экспансии заболеет германия, которая затеет две мировые войны (причем вторая во многом есть реакция на поражение в первой). Россия Наполеона победила, но при этом испытала потрясение, ускорившее революционный процесс и в ней, результаты хорошо известны. Еще в начале всего этого процесса английский, а потом и другие капиталы не без  помощи войск и миссионеров вторглись в Азию и Африку. А надо сказать, что капитализм был "деловым парнишкой" там, где он прорастал естественно спонтанно, постепенно – органически, то есть на своей родине в Европе. Здесь он создает то, что можно назвать квази-органическими социосистемами: органические они потому, что капиталистическое предприятие –  самоорганизующееся как все в природе; квази – потому что речь идет о городских, промышленных структурах, общение человека с которыми всегда частично, формально, односторонне, оставляет многие человеческие "валентности" незадействованными – пассионарными. Однако, внедряясь насильственно извне в страны экзотические, капитализм производил там разрушения столь же глубокие сколь и пагубные.

   В далекие страны капитализм плыл по морю, поэтому первыми пережили вторжение, коллапс, централизацию страны, граничащие с морем. Пережили по разному: Япония прыгнув из феодализма в капитализм, комплексом Наполеона переболела и очень тяжело, а вот социалистический Китай или Вьетнам  проявили в этом смысле умеренность. Социалистическое производство не является самоорганизующимся, но организуемым сверху, центральной власти приходится бесконечно организовывать производство, которое при этом остается низко организованным, видимо  это экспансивную энергию сдерживает.

   Те же проблемы отягчали и советское производство, что не мешало Сталину мечтать о "победе коммунизма-сталинизма" во всем мире и пол Европы прихватить.

Но сугубая актуальность проблемы революционной или коллапсоидной экспансии состоит в том, что именно она ставит нас сегодня на грань апокалиптической войны. Имеется в виду конечно, исламо-арабский экстремизм и террор. Арабский этнос свой весьма мощный экспансивный взлет уже пережил и перешел к пассивной стадии, (что соответствует теории Л.Гумилева). Но происходящие в арабских и других странах социофизические процессы,   разрушение традиционных структур, во многом вызванное вторжением западной цивилизации, резко возбудили пассионарно экспансивные силы, и этот новый взлет экспансивных, вахабитских настроений теорией Гумилева уже не объясним. Важно заметить, что наиболее злобные ветры в последние десятилетия дули и дуют не из выражено приморских стран-культур, где какая-то перестройка все же произошла, хотя процесс продолжается, а из материковой глубинки. Сюда капитализм проникал труднее и медленнее, поэтому именно тут сегодня традиционный уклад рушится, а новый не созрел. Афганистан, Ирак (до вторжения американцев) Иран, Сирия, бывшие колонии в Африке – все это страны, где традиционный уклад жизни разрушен, а новый весьма проблематичен, посему степень пассионарности этих обществ высока. И опять и опять происходят те же процессы: массификация обнажает социогравитацию-централизацию, буйствуют индоктринация-индукция-религиозный экстремизм,  и опять восходят на престолы диктаторы, и вырастает, затмевая небо джин фанатизма, в том числе и открыто заявляющего о планах мирового господства – законы социофизики как законы физики неумолимы.

(Сейчас на рубеже 2010-11го годов возник весьма интересный, никем не предвиденный революционный процесс в арабском мире. Причина, как всегда, в неспособности устаревших, унаследованных еще от колониализма, тиранических систем управления, промышленных и аграрных структур достаточно полно и органично включить в себя растущее население, дать ему достаточно творческих возможностей, что обеспечило бы удовлетворение материальных и духовных потребностей современного человека. В этих условиях вполне понятно стремление народов к большей свободе и демократии. Первый этап революции как всегда, – массификация, выход людей на улицы. Но второй этап в тумане, масса, как говорилось, весьма подвержена индукции-индоктринации, а потом и гравитации, рождающей еще большую тиранию. Наибольшую опасность сегодня представляет собой исламистская диктатура. Являемся ли мы свидетелями того, что в эпоху интернетной гиперкоммуникации авторитаризм становится невозможным, или он только меняет свои формы, как это произошло в Иране?

Созидание и разрушение. Нужно различать "органические" и "неорганические" социальные системы. Первые органично, всесто­ронне, полно, гибко включают в себя человека, вторые этого сделать не могут. В до рабовладельческую эпоху не было империй и просто госу­дарств. Почему эти жёстко централизованные структуры возникают вместе с рабовладением? Государство — машина насилия над порабо­щенным классом? Это так, но то иная система понятий, в нашем же контексте и классы и государство возникают как результат элементарных и универсальных социальных сил. Недостаточно ска­зать, что государство появилось, ибо было нужно, чтобы подавлять класс рабов (по Ленину) или осуществлять социальный договор (по Гоббсу). Мало ли что нужно или не нужно человечеству! Русским княжествам очень нужно было объединиться перед натиском монголо-татар, но они этого не сделали. Народам нужен мир, но его нет… Кажущаяся вразумительность объяснений нефи­зического, более высокого уровня, на поверку, не так уж вразумительна. Тьмы социальных "атомов" — людей, взаимодействуя друг с другом и со средой, складываются в структуры совершенно независи­мо от того, нужны или не нужны (страшны и гибельны) они для их создателей. В контексте социофизики государство — более крупная чем род и племя централизованная структура, возникает как результат гравитационного разрушения первобытной общины, а потом и агрессивного разрушения соседних с данной этнических структур. Разрушение ведёт к усилению центрирующих общество сил. Организационным выражением этого явилось государство.

Раб — фигура пассионарная, и хотя энергия раба сугубо центробежна, закон гравитации срабатывает, в конечном итоге преобразуя эту энергию в центростремительную. Восстав (под водительством Спарта­ка), рабы Рима хотели, было просто уйти домой, что по-человечески вполне логично, но, в конце концов, они ополчились на Рим лавино­образной гравитирующей массой. Римское государство оказалось в то время структурой достаточно прочной, чтобы выстоять. Через несколь­ко веков Рим пал, и причины крушения империй не менее интересны, чем причины их появления. Вопрос обостряется тем, что, согласно изложенным постулатам социофизики, антигравитации не существу­ет, и если возникновение империй мы объясняем социогравитацией, то чем тогда объясняется их разрушение? Самый краткий ответ будет состоять в том, что причины разрушения государств, в принципе, те же, что причины их становления. Разрушение — это и есть созидание, но только других систем за счёт и на месте гибнущей. Общий принцип таков: система, становясь, рождает подсистемы, которые больше или меньше тяготеют к самостоятельности, действуя против целого. Разру­шение таких структур, как говорилось, "усиливает" гравитацию, но их прорастание, разрастание, саморазвитие усиливает тенденции центро­бежные. В роли такой саморазвивающейся подсистемы выступает за­рождающееся феодальное производство.

Разрушая окружающие госу­дарства, обращая их жителей в рабов, Рим постоянно наращивал пассионарный потенциал внутри империи, разрушая при этом системы производства завоеванных стран. Человек должен питаться, иначе не будет ни его самого, ни, как следствие, социогравитации. Когда число "невключённых" в данном обществе растет, производство падает, что усиливает тяготение человека к земле — источнику питания, а это сильнейший антигравитационный фактор. Та же гравитация притягивала кочевников извне. Когда под на­пором последних военно-государственная машина Рима рушится, и искусственная пассионаризация среды останавливается, общество бы­стро самоорганизуется аграрным, феодальным способом.

Деревня. Наступающая эпоха феодализма в аспекте социогравитации представляет особый интерес. Маленькое крестьян­ское хозяйство оказалось достаточно увесистым противовесом энергии мегапроцессов. Феодализм после рабства был неким возвратом к естеству – на земле и плодами земли живёт человек. Но теперь (в отличие от дорабовладельческой эпохи) он не просто собирает готовые плоды, а возделывает землю и, главное, возделывает землю не органи­зуемый палкой раб, а самостоятельный (самоорганизующийся) хозя­ин. Такого работника не нужно огнём и мечом добывать в соседних странах, обзаведясь семьёй, он сам (увы, с лихвой) воспроизводит рабочую силу. Так появляются предпосылки самодовлеющего натурального хозяйства, которое сообщило включённой в него массе определенную "инерцию покоя", остановившую, или затормозившую гравитационные бури древнего мира.

По сравнению с рабством феодализм система более органичная, важнейший показатель сего - мера включён­ности людей в микроструктуры этого общества, ибо изменение такой меры имеет для общества судьбоносное значение. Первобытный род, племя, также представляются системами в принци­пе органичными: они органично "вписаны" в природную среду, человек ещё не рассечён специализацией труда и представ­ляет собой "органическое целое". Наконец, структурные отношения этого общества ещё совмещены с отношениями личными и родствен­ными, а таковые по природе своей и не формальны, и многогранны и гибки – это создаёт возможность органического соединения членов коллектива.

А вот общество рабовладельческое если и может быть органич­ным, то лишь в своей свободной верхушечной части. Только в условиях свободы (всегда отно­сительной) человек может выбрать себе достаточно богатый круг деятельности, то есть не частично, а полно "включиться" в эту деятельность, а значит, в общество и жизнь. Феодальное общество возвращается к более органичному состо­янию, ибо крестьянское хозяйство весьма многообразно и гибко "включа­ет" в себя труд хозяина и членов его семьи и является, таким образом, универсальным средством структурирования человеческой массы. Благодаря глубокому этому структурированию массы и тому, что ни­зовой член общественной иерархии обрёл человеческий статус, феода­лизм стал этапом зрелости того, что мы именуем высокими словами "народ", "культура народа". Культура — это, в сущности, и есть обще­ственная структура, формирующая:

1) сотворяемый обществом пред­метный мир (материальная культура);

2) индивидуальное и обще­ственное сознание (духовная культура), в том числе искусство. Раб может быть великим скульптором, как Фидий, но рабы не могут со­здать народной культуры — это прерогатива свободных.

Особенно важно для нас понять гравитационные процессы в нашу постфеодальную эпоху, процессы, начинающиеся, однако, уже внутри феодализма. В то время, как производственное, а затем и юридическое, при­крепление людей к земле рассредоточивало общество (антигравитация), межче­ловеческие взаимодействия создавали присущие им гравитационные силы. Централизм утверждает себя в рамках княжества, а потом и государства. В период феодальной раздробленности объединяющим фактором оказалась христианская церковь – это проявление социоиндукции обнаруживает слабое централизующее дей­ствие и является отпечатком разрушенного гравитационного централизма, существо­вавшего в рамках Римской Империи. Меж тем уже включились и усиливаются новые, центры тяготения средневековые города. Медленно, но упорно они объединяют территории этниче­ски единые ещё в доримскую эпоху. "Органичное" натуральное хозяй­ство со всей его организующей способностью, в конце концов взрыва­ется всё тем же естественным приростом населения, в результате которого в деревне накапливаются невключённые — безземельные.

Город. Урбанизация и абсолютизация средневековых государств — две стороны одной медали. Во многих отношениях городские структуры эффективны, в дру­гих, можно сказать,  дефективны. Прежде всего, городские структуры формализованы — дают человеку узкую сферу, лучше сказать, даже линию деятельности. А значит, больше человеческих потенций оста­ются неиспользованными. Кроме того, взаимодействие людей происходит теперь в условиях гораздо большей скученности. И это резко приближает население к состоянию толпы, которая есть для нас воплощение неструктурированной и потому обескультуренной массы. "Формализм" и теснота города облегчают то, что можно назвать деструктивными связями. Благодаря пространст­венной спрессованности завода здесь легко возникают всевозможные «посторонние» контакты и с вещами и, особенно, с людьми (организацион­ный шум). В частности, контакты с целью борьбы с порядками на заводе, в стране. (Эти непредусмотренные данной социоструктурой и направ­ленные против неё взаимодействия людей мы условно называем деструк­тивными, оставляя в стороне вопрос о том, кто прав, кто виноват в классовой борьбе, с которой мы сейчас сталкиваемся.)

«В самую толщу масс...» В нашем контексте важен один аспект: не заданное структурой и в конечном счете её разрушающее соединение пассионарных элемен­тов между собой порождает человеческую массу в собственном смысле слова со всеми специфическими для неё чертами психо­логии и поведения. До сих пор мы по необходимости употребляли слово    "масса" не совсем верно, как будто она предшествует социоструктуре, последняя же накладывается сверху и массу "структурирует". В действительности всё обстоит наоборот: человек рождён как элемент бесконечно сложных систем природы, потом общества, масса же рождается при разложении социосистем. Массой она является потому и постольку, поскольку, будучи продуктом распада социосистемы, остается не или низко организованной. Вот эта масса и заключает в себе самые зловещие и опасные индукционные и гравитационные потенции. Масса — это не народ, ибо народ — это как бы масса, организованная вековой традицией, народ превращается в массу, когда традиционные социоструктуры разлагаются.

Интересна в этой связи эволюция революционного словаря в России: во времена Чернышевского революционная интеллигенция обращена была к крестьянству, и в её словаре доминировало слово "народ": "народничество", "хождение в народ"... Зато пролетар­ские революционеры взахлеб произносят именно слово "масса": "трудящиеся массы", "в самую толщу масс" и т.д. И хотя Ленин и Чернышевский не исповедовали излагаемой здесь теории — данное словоупотребление не случайно.

В описываемое время разлагается крестьянское хозяйство, а промышленное — создаётся. Скапливаясь в городах, не­смотря даже на частичную включенность в промышленное производ­ство, оторвавшиеся от земли пассионарии соединяются в массы, веду­щие себя вполне "толпоидно". Это, видимо, означает постепенное и тотальное превращение "народа" в "массу" ("массовое общество"). Но тут важны частности, как происходит урбанизация — индустриали­зация в той или иной стране. Так, промышленный капитализм оказал­ся достаточно устойчив на своей родине в Европе, здесь он существует до сих пор, и сегодня предрекать его скорую гибель так же рискованно, как во времена Маркса. А вот в таких гигантских сверхдержавах Евра­зии, Азии как Россия или Китай, капитализм погиб, не успев родиться. В этом видится победа мощной социогравитации, отвечающей (при всех оговорках) размеру государств. Правда в последние десятилетия капитализм и в России и в Китае возродился, причины и механизмы этого процесса сложны и требуют специального исследования. Но один момент подчеркнуть необходимо – это смерть тиранов Сталина, Мао. Тут снова вернемся к физике. Атом центричен, хотя построен не на гравитации. Род тоже централизован, хотя и он построен на полярных-половых взаимодействиях, значит полярные силы как и гравитация способны создавать централизованные структуры, причем степень централизации «микро» систем бывает очень высока. Эта первичная, родовая микрогравитация глубоко укоренена в подсознании людей. Когда, взобравшись по трупам к вершине власти, тиран внушает толпе, что он отец народа,  народов, это глубоко врезается в сознание и подсознание масс, таким образом мега и микро централизм воссоединяются в чудовищную силу. По существу всякая власть, за исключением парламентской демократии, представляла и представляет собой симбиоз гравитационного и родового, или патриархального централизма, и это авторитаризм. Когда же тиран со сцены сходит, патриархальная составляющая центральной власти исчезает, или ослабляется. Между тем те же патриархально гравитационные силы притягивают массы к внутри этническим центрам, это советскую империю и развалило.  В какой-то мере произошло то, что было в конце Римской империи, невольный, плохо организованный труд непроизводителен и отступает перед более производительным строем самоорганизующегося капиталистического производства. Тоталитаризм отступил, но сохраняет свои командные позиции и в России и в Китае, опасные потенции развития намечаются в странах «третьего мира», гравитация не исчезла, хотя на данном этапе резко усилились родо-племенные силы, они вступают в причудливые соединения с силами социоиндукции и социогравитации, угроза тирании и агрессии остается весьма высокой. Возрождение капитализма внушает надежды, но лишь время покажет кто и что победит.

От физики в лирику. Мы вынуждены были сосредоточиться на отношенях социофизических сил с социальной структурой, почти не касаясь их связей с культурой. Меж тем связи эти весьма интерес­ны, ибо духовное — главная ценность и высший объект познания. Связь социофизики со сферой духа, как понятно, более опосредована, общий принцип такой связи можно представить: социосилы формируют социоструктуры, структура — культуру.

Подходить с мерками физики к религии, искусству — это звучит вульгарно. Но наша "физика" есть телеология-системология, социофизический анализ культуры возможен и необходим. Хочется сделать два-три шага в означенном направлении, только чтоб напра­вить сюда мысль читателя.

Вот снова первое централизованное государство — Египет. Срав­нительно плотная заселённость небольшого пространства обусловила ран­нее проявление сил гравитации. Искусство сти­левой структурой повторяет структуру общественную, будь то статуя или пирамида: сконцентрированность в себе неподвижных монолит­ных масс... пирамида с ее замкнутостью, центричностью, жёсткостью прямо-таки повторяет общественную пирамиду и может быть симво­лом данной культуры. Но всегда ли можно говорить о подобии соци­альной и художественной структур в конкретном обществе? Видимо всегда, но нужно учесть, что внутреннее сходство часто пред­стаёт внешней непохожестью.

В противоположность Древнеегипетской, Античная цивилиза­ция произрастает посреди Средиземного моря, которое и связывает греков со многими разными соседями, и разделяет, предохраняя от слишком тесных объятий. Видимо, именно это позволило эллинам и полноценно общаться, и сохранить свою самость — мощный фактор культурного расцвета. Небольшая территория очагов полуостровной античной культуры — это неболь­шая масса людей — умеренная гравитация, в этом видимо вообще причина противостояния европейской демократии — азиатской (отчасти африканской) деспотии. В этом же основа государ­ственной множественности древнегреческого этноса. Мера интра и экстравертности античных обществ определила своеобразие их культуры. В качестве формулы-символа можно взять греческий храм. Воздвигнутый на возвышенности открытой колонна­дой он обращен всему миру. Архитектура — камертон художественного стиля и, в первую очередь, определяет она строй включённой в нее скульптуры, древнегреческая скульптура справедливо считается воплощением гармонии.

Централизм,  деспотизм  — это когда центростремление уже уравновесилось жесткой государственной структурой, "эфферентными" силами власти. Такой строй искусство не одухотворяет. Но если брать центростремление как таковое, как тенденцию, то оно рождает определённые духовные цен­ности.

В конце 18-го века разразилась революция во Франции. Много крови — искусства мало. Но предшествует революции век просвещения, век подлинного духовного взлета. И если революция в социофизике понимается как высвобождение сил гравитации из оков государственной структуры, то культурную идеологическую её подготовку логично рассматривать как начальную активизацию тех же сил, только сублимируемых до поры в духовной деятельности. Зафиксируем: гравитация, нарастая, рождает этап созидания, а затем разрушения — антикультуры.

Это если гравитация нарастает, а вот как своеобразно отражение в сфере культуры ослабевающих социосил прошлого. Римская империя клонилась к упадку, когда приняла в качестве официальной религии прежде гонимое ею христианство — единобожие. Акция эта, конечно, не была безотносительна к политике: единобожие, по политической своей функции явилось утверждением государственного централизма. Христианство не помогло Риму выжить, но и с ним не погибло. Напротив, восстав из пепла, на развалинах империи оно построило новую "Священную Римскую империю" католицизма. И это говорит о том что социоиндукция-религия внутренне связана с социогравитацией. Несомненно, что вся система римской церкви хранит в себе связи, силы прежней империи, являет собой её идеализированное "полуземное" бытие. Тут достаточно очевидно, что центростремительные силы, скреплявшие некогда саму империю, не исчезли бесследно, остались активными, но перешли в более высо­кий — индукционный, религиозный регистр. Однако системологический анализ культуры – тема отдельного исследования.

Литература.

Гумилев Л."Этногенез и биосфера Земли" Электронное издание.

Капра, Фритьоф ДАО ФИЗИКИ. СПб.,"ОРИС"*"ЯНА-ПРИНТ". 1994 г.

Конт О. Дух позитивной философии: Слово о положительном мышлении. Изд. 2-е.

Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. Изд. 2.

Миллс P., Властвующая элита, перевод с английского, М., 1959

Янов А. Учение Льва Гумилёва. В журнале «Свободная мысль», 1992, №17.