«Тройки» НКВД: как работали сталинские палачи

На модерации Отложенный

В годы советской власти одной из высших мер наказания за преступления была смертная казнь. Приговоренного к ней преступника, в случае отказа о помиловании, ждал расстрел.

Как правило, приговор приводился в исполнение в небольшом темном помещении выстрелом в затылок из револьвера. Факт смерти приговоренного подтверждался врачом.

Высшая мера наказания

Под «расстрельную» статью попадали, как правило, убийцы, расхитители социалистической собственности, изменники и предатели Родины и другие враги народа. Обвиненные в тяжком преступлении заключенные ожидали своей участи в отдельных камерах специальных тюрем, облаченные в полосатую спецодежду.

Иногда приговора ожидали не один год. Каждый приговоренный к смертной казни мог подать ходатайство о помиловании. Однако, удовлетворялось оно довольно редко. В какой-то момент, как правило – ночью, дверь в камеру осужденного открывалась и его приглашали «на ознакомление с решением Верховного суда».

Высшая мера в 30-е годы

30-е годы ХХ века стали, наверное, самыми громкими в истории СССР. Именно в то время высшая мера наказания применялась как никогда часто.

Повсеместно выявлялись «враги народа», судьба которых зависела от решения, в том числе, так называемой «тройки», сформированной при НКВД.

Именно она решала судьбы заключенных. Выписка из протокола заседания «тройки», разделенного на две части, была лаконичной.

В левой части протокола значилось примерно следующее:

«Дело №… по обвинению Иванова Ивана Ивановича, 18хх г.р., уроженца…, осужденного по ст. 58/10 и II УК. Обвиняется в том, что вел контрреволюционную агитацию против советской власти и ВКП(б)».

В правой колонке кратко был оглашен приговор:

«Иванова Ивана Ивановича, РАССТРЕЛЯТЬ».

Печать. Подпись.

Тайна за семью печатями

Вообще, процедура исполнения приговора тщательно скрывалась и являлась государственной тайной. Даже бухгалтер, выплачивающий заплату палачу, не знал его точного имени.

Для сохранения имени исполнителя в тайне, в спецотряде числились несколько человек, исправно получавших одну и ту же, довольно не маленькую, зарплату. И лишь один из них приводил приговор в исполнение.

Тайной становилось и время и место расстрела, а также место захоронения осужденного, которое не называли даже его родственникам. Часто они получали лишь сухую бумагу из суда, гласящую, что осужденный приговорен «к десяти годам лагерей без права переписки». Многие родственники прекрасно понимали, что на самом деле означают эти слова.

Сам приговор был тайной для осужденного. Человек до последнего момента не знал и не хотел верить в неизбежность наказания, надеясь, если не на помилование, то хотя бы на пожизненное заключение. Приговор, дабы заключенный не успел покончить с жизнью самостоятельно, объявлялся в последний момент. О расстреле приговоренные узнавали только непосредственно перед казнью.

В небольшой комнате, куда заключенного доставлял специальный конвой, прокурор уточнял имя осужденного, сличал его лицо с фото в личном деле, после чего, убедившись, что перед ним именно тот, кого ждет расстрел, оглашал приговор. Чаще всего из уст прокурора звучало: «Верховный суд ваше ходатайство о помиловании отклонил». Это означало, что ждать снисхождения уже бесполезно.

После этих слов приговоренного заводили в специальный кабинет, в котором приговор приводили в исполнение.

Палач делал один выстрел. Как правило, его было достаточно, однако в некоторых случаях приходилось сделать один или несколько «контрольных». Факт смерти подтверждал присутствующий на расстреле врач, тело расстрелянного упаковывали в мешок и захоранивали в безымянной могиле, которую тщательно сравнивали с землей.

После работы сотрудники расстрельной бригады уходили в обязательный отгул. а родственники казненного, спустя некоторое время, получали сухую справку и иногда некоторые вещи расстрелянного.