Аспирантура. Части 1 и 2

Дорогие сообщники!
Чтобы повесть моя выглядела целостно, я начну публиковать её с самого начала - четыре первые части я выдала ещё в марте прошлого года. Кто знаком с ними, может продолжить чтение с 5 части.

 Часть 1

После двух лет работы на кафедре в качестве ассистента встал вопрос о проведении меня по конкурсу. Конкурс объявили только в местной газете, а это значило, что со стороны никого брать не будут, и тем не менее заявка извне поступила. На конкурс подал бывший выпускник, окончивший наш факультет два года назад. Его знали как хорошего студента, проявившего себя именно в знаниях по русскому языку.
Но раз документы поданы, их надо рассмотреть в присутствии претендента.

Завкафедрой объявила, что документы в порядке требований, рекомендация сельской школы положительная — в общем, с формальной стороны претензий никаких нет. Но вот со стороны нравственной они есть.

- Вы знаете, что на кафедре есть человек, проработавший со студентами два года и что никаких претензий к его работе нет?
- Знаю.
- Так почему Вам хочется получить работу именно таким путём, отодвинув в сторону другого, который, между прочим, был и Вашим преподавателем?

Конкурсант лицом стал похож на красный пион, однако, покрутив нервно головой, выдавил из себя:

- Я, наверное, в этой ситуации чего-то не понимаю. Извините.
Сыпались ещё вопросы нелицеприятного плана, но податель документов всё мужественно проглотил, однако от своих намерений участвовать в конкурсе не отказался.
Оставалось одно: дать рекомендацию одному из двоих.
Все дружно проголосовали в пользу ассистента, зачисленного в штат два года назад, то есть меня.

После бурного заседания кафедры наша зава - как мы её полушутя, полусерьёзно называли между собой - с красными пятнами на лице и шее — признаком повышенного давления, попросила освободить кабинет, а меня - остаться.
Усадив напротив себя за стол, она начала серьёзно излагать свои опасения по поводу конкурса.

- Саша, приготовьтесь к тому, что Вас на конкурсе благополучно прокатят.
- Почему? А как же рекомендация?

- Вот какой была ты дурочкой ещё в студенчестве, такой и осталась. Умеешь работать, но разобраться в окружающей ситуации никогда не пыталась.

- Ты помнишь случай с Ольховым? Ты же так и не поняла, что он тебя подставил. Но не об этом сейчас речь. Зубцов заручён поддержкой сразу двух влиятельных лиц — декана и проректора по научной работе. Я тебе расскажу — почему, если ты этого не знаешь. Зубцов со Снаговским, деканом факультета, был на короткой ноге ещё со студенчества, потому что староста группы ближе всего к декану, и не только поэтому.

Елена. П...ва., на которой собирается жениться Зубцов, дружит с дочерью проректора. «Костяная Рука» сделает всё, что только пожелает его дочь.

Если имя сказочной Бабы Яги употреблялось с обязательным приложением - Костяная Нога, наш проректор — только с мотивированным приложением, потому как у него была искусственная рука до запястья желтовато-розоватого цвета.
Так вот, - продолжала Валентина Константиновна. - После того как объявят результаты голосования - а они, чует моё сердце, будут не в твою пользу, - я внесу предложение рекомендовать тебя в аспирантуру с последующим свободным трудоустройством. Голосование должно быть открытое, и ты пройдёшь свободно.
Я уже плохо соображала, ЧТО для моего спасения готовит наша зава, и только хлопала мокрыми глазами.

- Хватит разводить тут сырость, и не вздумай отказаться от этой идеи: всё образуется, и через три года вернёшься кандидатом наук. А потом видно будет...

На Совете факультета завкафедрой выступила с продуманной умной речью в том ключе, чтобы и волки были сыты, и овцы целы: проголосовать за Александру Петровну с последующей рекомендацией в очную аспирантуру, на её место примем на кафедру Зубцова; а когда она вернётся, отправим в Ростов Зубцова; за шесть лет, как говорится, много воды утечёт — на кафедре есть люди предпенсионного возраста.

Все заговорили, согласно кивая головами, дескать, всё верно, иначе и быть не может.
Но получилось как раз иначе. Когда после тайного голосования назначили счётчика бюллетеней, я поняла, что моё дело швах: это был старый кадр, которому уже давно надо быть на пенсии, но он был нужен начальству для продвижения личных планов.
В перерыве перед оглашением результатов голосования, проходя мимо меня, Валентина Константиновна шепнула мне: «Поезжай-ка ты домой, всё будет так, как я сказала.»

И я ушла. К чему выслушивать всякие соболезнования ?
Совет прошёл в мае, и я тут же была уволена как не прошедшая по конкурсу.

За лето надо было собрать все документы для поступления в аспирантуру. Если бы заботы мои только этим и были ограничены. В этом же году дочь окончила 10 классов, и её надо было куда-то пристроить. Сын осенью должен пойти во 2-й класс. Учёба шла туго, и мы вдвоём просиживали подолгу над домашними заданиями.

Мы живём в квартире с подселением: общая кухня, прихожка и ванная, совмещённая с унитазом. Чтобы на время учёбы пустить квартирантов, нужно согласие соседей, а кто же согласится на притирание с новыми жильцами? Тут как раз удобный случай пожить спокойно самим.

Голова пухла от безвыходности положения, бессонница, нервное перенапряжение, в результате которого возникла галлюцинация звукового характера : уже в течение месяца ровно в три ночи раздаётся звонок в дверь. Я знаю, что там никого нет, но уснуть после этого не могу. По утрам, пока не проснулись дети, я натягиваю на голову одеяло, чтобы они не услышали моих всхлипов.

Дочь и девочка с первого этажа в нашем подъезде окончили с отличными оценками городскую художественную школу. И мы с Аллой, мамой Лены, решили везти наших дочек в Краснодар для поступления на художественно-графический факультет. Сняли квартиру, суетились, готовили еду, сидели в скверике, дожидаясь наших девочек с консультаций. Но, как говорится, беда одна не ходит: на первом же экзамене, на рисунке, завалилась Лена, на втором, на черчении — моя. «И пошли они, солнцем палимы,» - как писал наш печальный поэт.

В августе решили снова ехать в Краснодар, чтобы поступить на подготовительные курсы при университете. Нашли удобную квартирку с хозяйкой, приятной в разговоре, интеллигентной женщиной средних лет; внесли плату за шесть месяцев обучения. Хозяйка подсказала нам, куда лучше всего устроиться на работу: неподалеку от дома находилось архитектурное бюро, там есть чертёжники, которым всегда не хватает помощников — как раз то, что нужно дочери.

Немного успокоилась — одна задача решена.
Мои жизненные неудачи выстраивались чередой, одни неприятности сменялись другими, не менее тягостными. После заявки нашей кафедры на одно место для обучения в аспирантуре по специальности «Русский язык» из отдела кадров Ростова пришёл ответ: мне отказывают по причине возрастного ценза: в очную аспирантуру принимают лиц до 35 лет. Мне -37. И что делать?

Моя спасительница снова на переднем крае борьбы за справедливость.
- Иди к Костяной руке. Она тебя завалила, но она же тебя может и спасти. Она всё может, потому что у неё связи в Министерстве просвещения. Будем надеяться, что у нашего вершителя судеб всё-таки хоть немного совести осталось...
И вот я в кабинете проректора, в жалком виде, как в той крыловской басне: «Когда светлейший волк позволит, осмелюсь я донесть....»

Молча, не поднимая головы, левой рукой что-то пишет. Потом поднимает перед моим носом бумажку: « Эту памятку я написал для себя. Через две недели буду в Москве по делам института и постараюсь решить Ваш вопрос. Я почти обещаю Вам» - и так мило улыбнулся. Улыбка химеры — подумалось мне. А куда деваться — сказала спасибо.

И действительно, через две недели вопрос мой был решён положительно.

Можно собирать документы, и мы с завой, боясь какой-нибудь очередной бяки, решили, что их я повезу в Ростов сама .
Заведующая отделом аспирантуры, спокойная женщина преклонных лет, внимательно просмотрела каждый листочек. Но... опять проклятое «но». Согласно записи в трудовой книжке, я уволена в мае, до сентября пройдёт три месяца, значит, трудовой стаж считается прерванным, вследствие чего мне не положена выплата аспирантской стипендии.

- Ну что Вы так смутились? Найдите знакомых в отделе кадров любого предприятия, чтоб Вам пошли навстречу. Только и всего. Сейчас все так делают при подобных обстоятельствах.
Господи, подумалось невольно, незримый ангел всё-таки где-то рядом со мной, борется с людским злом и охраняет меня, посылая на участие в моей судьбе добрых людей.

Два лета подряд я во время отпуска подрабатывала в городском экскурсионном бюро, вот туда и обращусь, неужто не помогут, ведь я никаких записей в трудовой не требовала. Тем более, там работает методистом наша бывшая сотрудница, ушедшая из института из-за конфликта с деканом.

Марина встретила меня лучезарной улыбкой: «Ну что? В Северную столицу поедешь? Через неделю экскурсия, а мы никак не найдём групповода. Вот ты как раз кстати. И группа хорошая подобралась: медработники и три преподавателя ФЗУ, мужики, между прочим. Отразят любое нападение». Я немного растерянно, молча смотрела ей в глаза, соображая, как лучше начать разговор. Услышав слово «аспирантура», Марина посмурнела лицом, уголки рта поползли вниз, на меня уже взирала дама вся правильная и законопослушная.

- Ну, я не знаю. Ты посиди здесь, а я пойду к директору, прощупаю почву.

Я сразу поняла, что почва под моими ногами поплывёт в обратную сторону моего движения, но, всё ещё на что-то надеясь, сидела ждала.

Минут через пятнадцать, которые показались мне битым часом, возвращается моя благодетельница и усаживается за стол с таким повеселевшим видом, будто только что поймала за хвост ворону, стащившую у неё сыр.

- Иди, директор тебя примет.
Закрыв за собой дверь, стою у порога; весь из себя занятый директор говорит по телефону, не обращая на меня внимания. Потом, вдруг заметив просительницу, мешавшую ему давать умные распоряжения, смилостивился:

- Что Вы топчетесь там, проходите!
Не приглашая сесть, сразу кинул вопрос: «Что Вы хотели?»
И я, тиская в руках спинку стула, сбивчиво, как ученица, не выучившая хорошенько урок, выдала ему за полминуты то, чего я хочу.
- А Вам не кажется, уважаемая дама, что Вы толкаете меня на преступление?
Тут из меня вылез весёлый чёртик, и я, разулыбавшись, ответила:
- Конечно, кажется! Я — внештатный работник КГБ, хотела проверить Вас на честность и порядочность советского человека. Убедилась в Вашей непорочности! Живите спокойно: тюрьма Вам не грозит.

Вот так: щенок в растерянности иной раз и волка толкнёт...
Пока директор, приоткрыв рот, приходил в себя, я пятой точкой толкнула дверь и задом благополучно вывалилась в приёмную. Секретутка, сидящая рядом за столом, недовольно изрекла:
- А дверь кто за Вас будет закрывать?

- Вы, конечно, иначе зачем Вас тут посадили.
К Марине я не зашла с благодарностью за исход дела. А ведь мы с ней долгое время были в дружественных отношениях . Правду говорят, что нет врага более жестокого, чем прежний друг.
Иду по улице, и до того весело на душе стало, что захотелось взлететь, наверное, психоз так неожиданно сработал. Однако ж и домой приехала в приподнятом настроении, и очередную главу в «Истории КПСС» легко проглотила, и с лёгким сердцем улеглась спать. До трёх утра, пока не позвонит в нашу дверь тот, кого там нет.
Есть ещё вариант: обратиться в отдел кадров НИИ, в котором я проработала год, пока не освободится место на кафедре.
- Люда, спаси бывшего вашего сотрудника, ибо отощаю без стипендии, - обратилась я шутя к молодой женщине, заведующей отделом кадров. Наши кабинеты располагались рядом: вместе обедали, вместе травили анекдоты, вместе обсуждали новые наряды.

- Да без проблем! Мне не жалко для хорошего человека. Мы, между прочим, скучаем без вас. Кстати, есть вакантное место в информационном отделе, если пожелаете , то примем заявление сию же минуту.

Сама улыбается и привычно встряхивает рыжими кудрями.

Ну вот, жизнь штука полосатая, дай бог, чтобы светлые полосы были пошире.

На кафедру Ростовского пединститута приехала заранее, чтобы встретиться с научным руководителем. Из-под шинели профессора Валимовой Галины Васильевны вышли три кандидата наук с нашей, армавирской кафедры. Она - учёный с известным именем в филологии, интеллигентка старого закала, требовательная к своим соискателям.

- Аспирант должен работать не менее двенадцати часов в сутки, - любила повторять она.
Все соглашались, но про себя думали: мы ж не можем позволить себе умереть от работы, как наше благородное животное.

- Каково Ваше семейное положение? - первый вопрос, который она задала мне при встрече.

Я понимаю, что этим она интересуется не из праздного любопытства, а чтобы узнать, насколько я свободна, чтобы заниматься наукой.

Ответила кратко, как есть.
- Так, может, Вам лучше на заочное отделение поступить?

Ну вот, ещё одна кочка, которую надо суметь обойти и не споткнуться.

Что-то молола, приукрашивая своё положение и обещая трудиться не покладая рук. Вижу, что она не очень мне поверила, но всё-таки согласилась принять меня под своё научное крыло. Про себя я решила, что никогда впредь не буду говорить правду о своих невзгодах, ведь научному руководителю нужно одно — своевременная защита диссертации.

- Отнеситесь очень серьёзно к вступительным экзаменам. На кафедре истории никаких и никому скидок не делают.
Это надо было понимать так: по специальности кандидатский минимум будет принимать кафедра русского языка, где она хозяйка много лет подряд. Тут скидку на что-то могут сделать. Но к другим кафедрам она никогда на поклон не ходила и не пойдёт.
Причём, экзамен по истории - первый. Пройдёшь — считай, что ты зачислен.

Куда бы я ни ехала, со мной фолиант около шестисот страниц - История КПСС. Самый трудный материал — количество съездов, и надо выбрать, простите, из г... ягодки и ясно себе представить, чем они отличались один от другого, какие задачи были поставлены на каждом из них. Самый последний, о котором, помню, тогда усиленно писали и говорили по радио, - 25 съезд.
В студенческом общежитии я оказалась в комнате из 3 человек, среди преподавателей, приехавших на четырёхмесячную переподготовку . Я, четвёртая, уткнувшись в формирование родной партии, читаю, не принимая никакого участия в общем разговоре. Они подшучивают надо мной и травят анекдоты про Брежнева, а мне хоть уши затыкай. Приходится выходить во двор, и там, приткнувшись где-нибудь на лавочке, перелистывать вместе с ветерком бесконечные страницы.

Только зайду в комнату, чтобы перекусить и немного отдохнуть, а развесёлые женщины уже заготовили для меня очередной анекдот. Один из них до сих пор помню, не столько по злободневности и юмору, сколько по следствию для меня.

Итак. Мужу в сельском клубе поручили сделать доклад о 23 съезде партии. В конце доклада надо воскликнуть: Да здравствует 23 съезд партии! А он ни очередного по счёту съезда не может запомнить, ни усвоить обозначений латинскими цифрами. Жена успокаивает: «Я сяду в первом ряду и буду слушать. Как только ты дойдёшь до этого приветствия, посмотри на меня — я подскажу».

Уселась с подружками, сидят болтают и семечки молотят. Муж давно вопросительно смотрит на неё, а ей хоть бы хны — чешет языком с бабами.

В отчаянии муж восклицает:»Да здравствует два «Х» и три палочки! А ты, п... на лавочке, домой не приходи!»

Я рассмеялась так, что не могла остановиться, и не то плач, не то смех... Пришлось скорую вызывать.

Тогда уж, видя, что со мной дела плохи, попритихли все, не стали при мне так веселиться.

- Ты экзамена, наверное, боишься? - спросила участливо одна.
Сижу молча, только головой повожу из стороны в сторону. Зачем им знать, что я на пределе и физических, и психических сил.

На экзамен нас пришло двое — я и племянница Медунова, тогда Первого секретаря Краснодарского крайкома партии.
После сорокаминутной подготовки меня вызвали отвечать первой. Молча выслушали, никаких вопросов не последовало.

- Хорошо. Вы свободны.

Я из любопытства приткнулась в уголке, интересно послушать, как будет отвечать звёздная племянница. Но не тут-то было, меня попросили подождать за дверью. Вскоре вышла и она, спокойная и улыбающаяся.

Через минуту нас пригласили для оглашения «приговора»: у меня четыре балла, у Медуновой — пять. Никакой мотивировки моей оценки не последовало.

Фу-ты, ну-ты! Да лишь бы не позорный трояк! Неудобно перед шефиней.
Прихожу к ней, как договорились, сразу после экзамена.
Разулыбалась.

- Ну вот, теперь давайте ограничим круг вопросов по русскому языку, за два дня вы сможете повторно пройтись по ним.
Господи, подумалось мне, да на тебя как на бога надо молиться!
Вопросы, правда, такого объёма, что на сон едва ли останется 2-3 часа, но это мелочи по сравнению с мировой революцией...

Экзамен по специальности прошёл в спокойной обстановке в присутствии двух профессоров и доцента. Галина Васильевна тепло поздравила меня с поступлением в аспирантуру.
Оставив меня для личной беседы, так деликатно, в русле сослагательного наклонения, предложила:

- А не смогли бы Вы к концу сентября поехать со студентами в Аксай на консервный завод? Трудовой семестр проходит ежегодно там, это закреплённый за нашим вузом участок работы
- Смогу.
- Вот и отлично. А если прямо завтра? Там надо сменить нашего молодого преподавателя, потому как ей скоро отправляться в декретный отпуск.

Ничего себе, подумалось мне, не только мне плохо, оказывается. Чтобы работать со студентами в полевых условиях, отправили беременную женщину? В нашем вузе такого никогда не было. То ли ещё будет! Оё-ёй!

И вот я в Аксае, небольшом городке в часе езды на электричке от Ростова.
Поселилась вместе со студентами в дебаркадере, наполовину сдвинутом на берег. Трюмы, железные крутые лестницы, каюты-комнаты. Утром и вечерами, когда весёлый народ возвращается с работы, такой грохот стоит, что хоть уши затыкай.
Но есть и несомненные плюсы для моей вконец расстроенной психики: после отправки студентов на работу в цеха я целый день свободна.
 

Цепляясь за наш дебаркадер, протекает тихая речка Аксай, приток Дона-батюшки. Недалеко от нашей грохочущей гостиницы, в зарослях камышей , покачивается на цепи чья-то лодка — мой наблюдательный пункт. Здоровому человеку вряд ли пошло бы на пользу целыми днями сидеть на одном месте, уставившись в одну точку. А для меня это стало спасением. Тихая водица, порхание стрекоз с прозрачными голубоватыми крылышками, крутящийся столб мошек, которых я лениво отгоняю пучком иван-чая, стремительный полёт ласточек над водой; ближе к вечеру в траве и в камышах, точно силясь заглушить друг друга, неумолчно кричали лягушки — всё это процедуры бесплатного природного санатория для человека с больной душой, к счастью, пока ещё не душевнобольного.

Часть 2

   Очередная моя задача - как забрать от бабушки сына-второклассника. Мама моя
расписывается за получение пенсии в большом напряжении сил, с вытянутыми в трубку губами, ставя на расстоянии кривые печатные каракули и неизменно пропуская одну букву: Ж Е Р Е В А, вместо Жердева.

А что если поговорить по душам с комендантом общежития?
Пропустив понедельник как тяжёлый день для решения важных вопросов, во вторник, сдав свою филологическую группу мастеру цеха, покатила электричкой в Ростов.  Еду, но почему-то пропала  уверенность в предстоящем деле, сама не могу разобраться, что со мной происходит: то ли равнодушие от постоянного напряжения в мыслях, то ли просто лень напала.  "Скорее всего, последнее," - решила я для себя.

На вахте сегодня дежурит тётя Тома, хромая, сгорбившаяся энциклопедия общежития пединститута. Подсаживаюсь к ней вроде бы отдохнуть и завожу разговор о житье-бытье и есть ли возможность устроиться в этом самом бытье с ребёнком.
- Новая метла по-новому метёт, - загундявила сильно в нос тётя Тома. - Не обтёрся ещё, коршуном летает над всеми, - так образно охарактеризовала она коменданта общежития, год тому назад наделённого всесильной властью в обмен на просторную четырёхместную комнату на двоих - с молодой женой.

- К тому же сегодня он дюже весёлый, видно, поймал нарушителя правил в общаге.

Сколько раз убеждалась, что если сердце и люди подсказывают, что не стоит в этот день пытаться решать какую-то важную для себя проблему, то нужно отложить её на потом.
Нет-таки, полетела бабочка на огонёк.
- У нас ещё не было в общежитии аспирантов с детьми.
- Но, простите, я тут вижу много детей, и всякого возраста.
- Это дети преподавателей.
- Так я — вчерашний преподаватель.
- Устроитесь в наш вуз преподавателем — приходите, тогда вопрос ваш будет решать проректор по учебной работе.

Сказав «спасибо», на ватных ногах отплыла по коридору к лестнице на первый этаж: как же преодолеть эти двадцать ступенек вниз?
- Как-как... Держись за перила крепче, Фома неверующий, - подсказывает мне моё ретивое. - Никак не научишься слушать меня.

От той же всезнающей Тамары я получила полезную для меня информацию.
Фамилия коменданта в мирной жизни — Васюков, но зато он Виктор Ильич. Первое субстантивированное имя напомнило мне тот самый городок на Волге, в котором Остап Бендер сражался сразу на нескольких досках с местными мастерами по шахматам. Отнюдь не успешно.

Имя с победным знаком, надо полагать, лестно для его носителя, а уж Ильич — тем более. Пусть не Первый Ильич, но и Второй — тоже неплохо. Тётя Тома шёпотом сообщила мне, что окружающие, если хотят чего-то получить от победителя, то называют его по-свойски — просто Ильич. И он от этого цветёт и пахнет. Ладно, подумалось мне — nota benе.

Как ни старалась я развлечь себя значением слов, когтистых кошек отогнать от своего больного сердца не удавалось до самого звёздного отеля.
А что если попробовать найти квартиру в Аксае? Всего час езды от Ростова...

Времени для поисков — целый день, вот и примени его для пользы своего сына.
Пожилая казачка сдавала флигель-кухню из одной комнаты, но с условием, что она тоже будет готовить еду здесь, потому как дом у неё типа спального района, без всякой копоти.
Я и такому варианту была рада.

Не успел мой сын освоиться в новом классе сельской местности, как мама привезла его в городскую школу, где учительнице не терпелось узнать, что из себя представляет новичок, и она, не дав ему опомниться, чуть ли не на каждом уроке начинает прощупывать на предмет чтения и устного счёта до десяти.
«Профессор» (такое прозвище получил Серёжа, потому как мама его работает в какой-то аспирантуре) сидел один на задней парте и отмалчивался, как партизан.
Проводить его утром в школу было для меня испытанием на терпение и на выдержку владимирского тяжеловоза.

Осень начинала дышать холодным ветром, и я купила для сына утеплённую шапку с узеньким козырьком и отложной частью от ушей. Что-то типа современной жириновки.
Наша Кузьминична, увидев приодетого сына, изумилась его необычному головному убору:
- О! Ты, Серёжка, точно як нэмыць у ции шапки.
И всё! Немец бросил шапку на порог и выбежал с воем за калитку.
- Кузьминична, ну зачем Вы так, ведь он пацан ?
- Тю-у-у, и шо я такэ сказала?

На следующий день отыскали в чемодане летнюю фуражечку с голубым околышем, но ведь в ней холодно и уши открытые.

Но... фуражка понравилась ещё кому-то , и через дня три сын мой вернулся

из школы жалким цыплёнком с мокрыми от дождя волосами.
Предварительно обсудили вариант скромной спортивной шапки, увиденной на нескольких мальчишках из классов постарше. Согласился.

Галина Васильевна на одной из встреч объявила мне, что аспирант является членом кафедры и что его присутствие на каждом заседании обязательно. Такое положение осложняло мою и без того нелёгкую жизнь. Она ведь не знает, что живу я не в общежитии, а в другом городе, и из-за нечёткого расписания электричек не всегда могу приехать вовремя. Но что делать? Приходилось приезжать заранее и до назначенного часа сидеть в студенческом читальном зале; хотя нужной для соискателей литературы там нет, но можно заниматься подбором иллюстративного материала для подтверждения теории.

В один из таких тяжёлых дней возвратилась домой уже к вечеру; хозяйка моя, зыркнув на меня недобрым взглядом, пробежала из кухни в свой чистый дом.
Сердце моё заколотилось в предчувствии чего-то непредвиденного. Наверное, мой несговорчивый сын что-то натворил: с тех пор как она назвала его немцем, общего языка они не находят. Открываю дверь — а мне на шею бросилась моя дочь: « Мама, мне так без вас скучно было!».

Кузьминична нарисовалась незамедлительно, не дав нам опомниться.
- Мы с вами договаривались о двоих, а тут уже целый колхоз собирается. Мне это не нужно.
И вышла, довольная своим приговором.
- Дочь, ну как же так? Почему ты не написала о своём намерении? Куда нам теперь — втроём?

Ночью — какой там сон? Надо немедленно разработать стратегию для удобного расположения своих войск и во что бы то ни стало спасти их от разгона в разные стороны, они же без меня пропадут. Шутливо-игривые мысли помогли забыться и после полуночи уснуть.

Утром бодрячком даю распоряжения: завтракать, потом за работу: Серёже — в школу, дочь, собирайся, первой же электричкой едем в Ростов.
- Кузьминична, не беспокойтесь, думаю, что надолго у вас не останемся, вы только не гоните нас сию минуту.
- Та я чё? Собака на цепи, чи шо?

И вот мы у цели — на проходной общежития пединститута. На вахте сегодня другая женщина, у тёти Томы выходной. Без её совета — никак. Живёт она тут же — я об этом уже говорила. В конце коридора под лестницей нахожу дверь, стучу. Тишина. Передвигается она с трудом, в магазины почти не ходит, находятся люди, которые приносят ей продукты. А большей частью она их добывает сама: прямо напротив вахтёрской расположен буфет.

После долгого ожидания дверь наконец-то открылась, и тётя Тома, чистенькая, подпудренная, стоит передо мной с тросточкой в руке.

- Тамарочка Николавна, я снова к Вам за помощью. Можно ли сегодня подкатить к нашему Ильичу?
- Да ты проходи, поговорим, - приглашает хозяйка, отклонившись в сторону.
Узкая длинная комната. Кровать со взбитыми пышными подушками и кружевными накидками на них. Столик под свисающей вязаной скатертью, посередине высокий тёмно-синий вазон с искусственными розами. Ни пылинки везде, ни соринки. А ведь эта комната служит ей и кухней, где она готовит и ест, и спальней одновременно. Уму непостижимо, как эта еле передвигающаяся женщина содержит свою каморку в такой чистоте.

- К Ильичу сегодня можно, - отвлекает она меня от разглядывания её жилья. - Я его утром видела, глазки блестят, видно, в подпитии.
- Может, презент ему какой вручить?
- После того как разрешит - можно. А так он тебя попрёт куда подальше. Он же человек честный и принципиальный. Только попивать начал не за свои.
И вот мы с дочерью у двери коменданта крепости под названием общага.
Удивлённо смотрит на нас, и я, не дав ему минуты для размышления, выпустила из себя продуманный дипломатический пар:

- Виктор Ильич, пожалуйста, выслушайте меня. Я понимаю Вашу принципиальность и требовательность в соблюдении правил общежития. Но вместо меня разрешите поселиться в нём моей дочери, она совершеннолетняя, как и ваши студенты-первокурсники. Пожалуйста.

И тут из меня выскочила ложь, совершенно не предполагаемая, спасительная ложь.
- Проректор сказал, что это возможно, но только с Вашего разрешения.
Стою в растерянности и сама себе удивляюсь, а что теперь делать? Может, на кого-то сослаться? Но, как гласит осетинская поговорка, если пустил ветры, штаны уже не помогут.

Задумался Ильич, нахмурил брови, сделав дважды губы куриной гузкой, расправил их в снисходительную улыбку.
- Ну что с Вами поделаешь... Могу поселить её только вместе с женщинами, преподавателями ФПК. Она же не студентка.
- Спасибо... Вы нас просто спасаете.

И попятились назад, как японские подданные от императора, кивая головами в глубочайшем чувстве благодарности.

Но презент мы отнесли тёте Тамаре — жестяную баночку растворимого кофе — тогда он только появился — и пачку вроде бы очень хорошего чая.

По чьим-то советам дочь обратилась в отдел кадров Ростсельмаша, и там её сразу взяли художником-оформителем.

Кузьминична вроде бы обрадовалась нашей удаче, но вижу, что-то её не устраивает в нашем проживании. Потом-таки выдала свои опасения. Ходят усиленные слухи, что в Аксае орудует банда цыган: грабят дома , выманивают деньги, драгоценности. Всё сводилось к тому, что сыну моему не стоит доверять ключ от калитки, забудет закрыть или потеряет, а грабителям лишь бы во двор попасть, потом они и в дом залезут. (Днём она часто уходила надолго к дочери).

Да я и сама уже задумывалась, как бы перебраться в Ростов: расходы на проезд в электричке слишком велики по сравнению с моими скудным доходом; к тому же целый день находиться вне дома без отдыха, питаться всухомятку — так меня надолго не хватит.

Как-то после заседания кафедры времени до электрички оставалось около двух часов, и я зашла во двор дома, расположенного недалеко от нашего педа.

У сидящих на лавочке женщин стала спрашивать, не пускает ли кто на квартиру. Поговорив между собой, сказали мне, что тут на третьем этаже живёт женщина, совершенно глухая, и она давно хочет найти себе квартирантку-помощницу.
- Пойдёмте, я вас провожу к ней, чужим она не открывает.
Подошли к двери. Кнопки-звонка нет, да и к чему он для глухого человека?
На уровне плеча в двери торчит узелок, провожатая моя потянула за этот узелок несколько раз и стала как раз напротив глазка.

- Во чудеса,- подумалось мне. - А ты говоришь, что тебе плохо живётся...
За дверью что-то зашуршало, как будто там передвигали мебель, в наполовину приоткрытом проёме показалась женщина, в цветном, не очень свежем халате, молча уставившись на нас чёрными блестящими глазами.

Мы вошли в коридор, хозяйка взяла в руки верёвочку, протянутую от двери к стулу, и вместе с ней отодвинулась к стене, давая нам пройти в комнату. Мне всё это показалось картинкой из стереокино: ты и зритель, и участник всего происходящего. Провожатая моя привычно села за стол и начала писать на приготовленных листах бумаги. Закончив, отдала хозяйке, указывая на меня рукой. Та, быстро пробежав глазами, уставилась на меня вопросительно, а я не знала, что мне надо сделать, чтобы мы поняли друг друга.

И тут вдруг глухая заговорила: какие-то исковерканные слова с придыханием и бульканием, выразительные жесты руками и пронзительные чёрные глаза, как бы прощупывающие меня насквозь.

Её знакомая ( я подумала, что они друг друга хорошо знают), вдруг взяла её за руки, дескать, хватит говорить, и так уже всё понятно.
Она перевела мне речь хозяйки на понятный язык. Суть состояла в следующем. Лидуся — так, видно, звали глухую её соседи — согласна пустить меня на квартиру, платы никакой брать не будет, я же в обмен на такую любезность должна приносить ей продукты из магазинов, убирать всё помещение, стирать и готовить еду. В общем, как я поняла, ей нужна нянька на весь световой день.
Наше общение прервалось грохотом стула, который сам поехал по коридору к двери: значит, кто-то ещё пришёл. Явились ещё двое из тех, которые сидели на лавочке во дворе: любопытно ведь, понравилась я Лидусе или нет.
Я дала понять, что собираюсь уйти, женщинам сказала, что подумаю над таким выгодным для меня предложением.

Шла к вокзалу пешком и не могла никак скрыться от вопросительных чёрных глаз бедной Лидуси. Вот так, а ты говоришь, что тебе плохо живётся. Глаза видят, уши слышат, разговаривать умеешь, ноги ходят, руки всё делают. Что тебе ещё нужно?

В электричке я всегда, расслабившись, дремлю, пристроившись у окошка, смотрящего в сторону моей остановки. Мелькают станции и люди, шумят вошедшие в вагон пассажиры, иногда кондукторша громко ругается с цыганками, не желающими платить, цыганские вездесущие дети орут, гоняются друг за другом в узком проходе, падают на затоптанный пол, хохочут и ревут — и всё это жизнь, без притязаний на что-то лучшее.
 

Недели две мы жили тихо, без приключений. Я — в раздумье о дальнейшем нашем житье-бытье, Кузьминична — в ожидании дня, когда неудобные для неё квартиранты найдут для себя другое жильё. Но, как говорится, собака начинает плыть тогда, когда вода дойдёт до зада. И эта вода однажды быстро достигла того самого места.

Я сидела читала, Серёжа за столом учил уроки. Явилась Кузьминична и стала у печки готовить себе ужин. Потом, вроде что-то вспомнив, достала из кармана фартука румяное яблоко и кинула его сыну — это она так решила угостить его. Яблоко, довольно крупное, угодило ему в щёку ниже уха. Не ожидавший такого подарка, взбудораженный пацан подскочил как ужаленный и громко выдал:

- Дура!!!
Господи, вот не знаешь, откуда беда явится! Что тут началось! Сын упал на кровать и ревёт, Кузьминична, возмущённая, кричит, будто её злая собака укусила, мол, откуда вы на мою голову взялись, дожилась, что в собственном доме какой-то сопляк её дурой называет.

- Серёжа, сынок, извинись перед бабушкой. Сама шепчу на уху: «Извинись, а то она нас завтра же выгонит, и куда мы с тобой пойдём?»
- Пусть выгоняет, отвези меня на Вревский, а ты сама с ней живи...

Отпросившись на осенние каникулы у Галины Васильевны под предлогом того, что надо повидаться с сыном, - она не знала, что дети со мной, - покатили мы с Серёжей опять к бабушке, в ту же школу, к той же учительнице младших классов, которую дети шутя-любя окрестили Петрушкой (звали её Лидия Петровна). Петрушка - строгая, требовательная, с большим опытом сельская учительница, выпустившая из-под своего крыла сотни учеников. Серёже бы дома помочь, и было бы всё нормально. Но кто поможет? Бабушка умеет только всякие смешные истории рассказывать да вкусно кормить, и внуку раз плюнуть обмануть её: сказать, что уроки выучил или на сегодня Петрушка ничего не задавала.

Вернулась в Ростов с твёрдым намерением, что сделаю всё, чтобы непростой по характеру и поведению мой сын находился при мне.
Контроль за мной со стороны научного руководителя был, пожалуй, построже, чем за студентами. И вот почему.

В год моего поступления была выпущена аспирантка с нашей, армавирской кафедры, дочь ректора нашего института. Выпущена ни с чем. Соискательница заявила, что перед самым отчётом о работе у неё сгорела диссертация, сгорела якобы от упавшей свечи, когда в общежитии не было света.

Галина Васильевна была в полном расстройстве и всю вину взяла на себя: значит, ослабила требования к своей подопечной, мало внимания уделяла её работе - в общем, выпустила аспирантку из-под контроля.
И теперь этот неусыпный контроль обрушился на меня девятым валом: встреча на кафедре через неделю, отчёт за каждый написанный параграф, никаких отъездов без её разрешения.

И спасибо ей за это. Даже понимающие люди иногда расслабляются без всевидящего ока руководителя.