От декабристов – до "Черной сотни"

Копель МАЙМОН

Из поколения в поколение одними из самых возвышенных фигур русской истории считались декабристы, 190-летие неудавшегося восстания которых отмечается в этом году. От Пушкина до Герцена, от Лихачева до Галича – все с восторгом относились к этому «духовному сообществу интеллигенции». Думаю, что никому из вышеперечисленных «властителей дум» не приходило в голову исследовать отношение декабристов к евреям.

Между тем им приходилось учитывать, что в империи проживает около 2 млн евреев, и искать для них место в своих планах обустройства Отчизны. В этой связи уместно вспомнить историю декабриста Григория Перетца – единственного еврея (конечно, крещеного) в составе тайного общества, выходца из прославленного еврейского рода с пятивековой историей.

Попав юношей в Петербург, Гирш Перетц благодаря связям своего чрезвычайно богатого отца получил чин титулярного советника и место в канцелярии государственного казначея, что положило начало его карьере. Молодой человек жаждал приобщиться к свету: посещал балы, великосветские компании. Но в 1811 г. его не приняли в элитарную масонскую ложу на том основании, что «христианская ориентация масонства исключает допуск в него иудеев».

В 25 лет вместе с отцом он крестился и, став Григорием Перетцем, получил пропуск в масонскую ложу, да и не только туда. У графа Милорадовича, где Григорий служил, он познакомился с Федором Глинкой. Феликс Кандель в «Книги времен и событий» пишет о том, что по рекомендации Глинки Перетц был принят в тайный кружок. «Намерения мои клонились единственно к общему благу… – сообщит он впоследствии следователю. – Корысти и честолюбия не было. Именно говорил я однажды с Глинкой, что на случай успеха не искать ничего, а, напротив, оставаться в том же положении, в каком тогдашние обстоятельства кого застанут».

Григорий так проникся идеями, витавшими в то время в воздухе российской столицы, что стал единственным крещеным евреем (некрещеных туда вряд ли взяли бы), примкнувшим к декабристам. Кстати, именно по его предложению паролем общества стало ивритское слово «херут» («свобода»). Именно Перетц, как считают исследователи, обращал внимание декабристов на еврейский вопрос. Но, видимо, взгляды Перетца и «наиболее просвещенной части русского общества» по этому вопросу несколько расходились.
Ф. Кандель указывает: «…декабрист Спиридов предложил, чтобы евреи, как и прочие нехристиане, не пользовались гражданскими правами… а Никита Муравьев в первой редакции своей Конституции писал: „Евреи могут пользоваться правами граждан в местах, ныне ими заселенных, но свобода им селиться в других местах будет зависеть от особых постановлений Верховного Народного Веча“».

Здесь следует привести пространную цитату из проекта программы Южного общества, которое возглавлял Павел Пестель: «Евреи собственную веру имеют, которая их уверяет, что они предопределены все прочие народы покорить и ими обладать; а тем самым она их отделяет от всех прочих народов, заставляет их все прочие народы… презирать и всякое смешение с каким бы то ни было другим народом… запрещает. Ожидая Мессию, считают себя евреи временными обывателями края, где находятся, и потому не хотят земледелием заниматься, ремесленников даже отчасти презирают и большей частью одною торговлею занимаются. По причине же большого их числа не может честная торговля всем доставлять достаточное пропитание, и потому нет тех обманов… коих бы они себе не позволяли, в чем им рабины еще более способствуют, говоря, что обмануть христианина не есть преступление… Дружная связь между ими то последствие имеет, что коль скоро они в какое-нибудь место допущены, то неминуемо сделаются монополистами и всех прочих вытеснят. Сие видеть можем в губерниях, где жительство свое они имеют. Вся торговля там в их руках, и мало там крестьян, которые бы посредством долгов не в их власти состояли, от чего и разоряют они ужасным образом край, где жительствуют.

…Прежнее правительство даровало им много прав и преимуществ, усиливающих зло, которое они делают… Принимая все сии обстоятельства в полное соображение, усмотреть можно, что евреи составляют в государстве… отдельное государство и притом ныне в России пользуются большими правами, нежели сами христиане. Ежели Россия не выгоняет евреев, то тем более не должны они ставить себя в неприязненное отношение к христианам».

Так представлял себе Пестель «еврейское племя». После победы восстания он предполагал «ученейших рабинов и умнейших евреев созвать, выслушать их представления» и каким-то образом решить «еврейский вопрос».

Интересно, что был у Пестеля и запасной вариант решения проблемы, предложенный ему, как считают некоторые исследователи, Перетцем: «Второй способ… состоит в содействии евреям к учреждению отдельного государства в какой-либо части Малой Азии. Для сего нужно назначить сборный пункт для еврейского народа и дать несколько войска им в подкрепление.

Ежели все русские и польские евреи соберутся на одно место, то их будет свыше двух миллионов. Таковому числу людей, ищущих отечество, нетрудно будет преодолеть все препоны, какия турки могут им противупоставить, и, пройдя всю Европейскую Турцию, перейти в Азиатскую и там… устроить особенное еврейское государство. Но так как сие исполинское предприятие требует особенных обстоятельств и истинно гениальной предприимчивости, то и не может быть оно поставлено в непременную обязанность Временному Верховному Правлению, и здесь упоминается только для того, чтобы намеки представить на все то, что можно бы было сделать».

Историк С. Сватиков указывает: «Перетц неоднократно говорил Ф. Глинке о необходимости основать общество для освобождения евреев». Ф. Кандель приводит показания Глинки на допросе: «Перетц очень много напевал о необходимости общества к высвобождению евреев, рассеянных по России и даже Европе, и к поселению их где-нибудь в Крыму или даже на Востоке в виде отдельного народа…»

Как же реагировал на эти предложения знаменитый Федор Глинка? Тот самый, которого Пушкин назвал «великодушным гражданином»? В своих мемуарах Глинка пишет, что, услыхав от Перетца о мечте его отца собрать все еврейство в новом государстве, он вскричал: «Да, видно, вы хотите придвинуть преставление света? Говорят, что в Писании сказано, что когда жиды выйдут на свободу, то свет кончится!»

Постепенно Перетц остыл или разочаровался в декабристах. Ф. Кандель пишет: «Григорий Перетц состоял в тайном кружке до 1822 г., а затем женился и отошел от заговорщиков. 14 декабря 1825 г., в день восстания, он услышал на улице, как один из офицеров уговаривал солдат пойти на Сенатскую площадь и не присягать Николаю. Вместо Сенатской площади Перетц пошел домой и после подавления восстания был уверен, что его арестуют. Он даже хотел бежать за границу, просил Искрицкого не называть его имени в случае ареста, но тот сообщил на допросе: «Я был принят в общество… титулярным советником Григорием Перетцем».

Перетца арестовали в феврале 1826 г. с указанием «содержать строго». Он сразу же во всем сознался и даже просил следователей применить к нему пытку – «для убеждения в истинности моих показаний». Впрочем, не один Перетц вел себя на допросах подобным образом. Не много нашлось декабристов из 289 обвиненных (кроме достаточно случайно попавшего в эту историю Лунина, а также Якушкина, Борисова и нескольких других), которые бы не выдали своих товарищей. Пытки ни к кому из них не применялись – друзей своих они называли по собственной воле.

Так что Перетц в своем рвении не был одинок. При этом именно к нему, как пишет Ф. Кандель, «власти проявили… повышенный интерес, явно не соответствовавший его скромной роли в том деле. Многие члены тайного кружка, отошедшие вместе с Перетцем от заговорщиков, вообще не понесли наказания… и только Перетцу определили более строгое наказание, чем его бывшим товарищам-единомышленникам: пожизненную ссылку. Приговор гласил: „Продержав еще два месяца в крепости, отослать на жительство в Пермь, где местной полиции иметь за ним бдительный тайный надзор…»

Мнения исследователей по поводу столь сурового приговора расходятся. Некоторые считают, что роль Перетца в восстании была намеренно преувеличена (ведь он отошел от декабристов за три года до восстания). Некоторые, как Кандель, предполагают, что «быть может, мстили неблагодарному выкресту, который получил все права, был допущен в высшее общество, но стал заговорщиком». Как бы то ни было, Перетца сослали, как пишет Кандель, «в Пермь, оттуда еще дальше, в маленький городок Устьсысольск… где он и прожил 14 лет с женой и маленькими сыновьями. Там умерла его жена, там он познал бедность, голод и холод, там же заболел эпилепсией».

Что можно добавить? По поводу судьбы Григория Перетца и иже с ним Галич уже спел свою провидческую песенку:

Ой, не шейте вы, евреи, ливреи,
Не ходить вам в камергерах, евреи!
Не горюйте вы, зазря не стенайте,
Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.
А сидеть вам в Соловках да в Бутырках,
И ходить вам без шнурков на ботинках,
И не делать по субботам «лехаим»,
А таскаться на допрос с вертухаем.

Что же касается декабристов, то взгляды этих «представителей всего талантливого, образованного, знатного, благородного и блестящего в России» на еврейский вопрос почти ничем не отличались от идей «темной, дикой массы негодяев, тайных соучастников из придворных и различных, преимущественно титулованных дворян». Так граф Витте характеризовал членов организаций «Русская монархическая партия», «Черные сотни», «Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела». Пройдет 75 лет, и потомственный дворянин Пуришкевич, родственник декабриста Александра Корниловича, возглавит «Союз Михаила Архангела»…