Идейные поиски в советском обществе времён «перестройки»

4 December 2020

480 full reads

11 min.

Во второй половине 1970-х гг. представителям советской номенклатуры, получавшим объективную информацию о реальном состоянии экономики и социальной сферы, становилось ясно, что Советский Союз тяжело болен. И болезнь затронула все сферы советской жизни – от оборонных отраслей до сельского хозяйства, от науки до морального состояния народа.

В промышленности никак не удавалось добиться повышения качества производимой продукции: одежда и обувь, автомашины и трактора, станки и оборудование – практически всё, что производилось в СССР, было низкого качества. Производительность труда в промышленности была в 3-4 раза ниже, чем в развитых капиталистических странах, а в сельском хозяйстве – в 8 раз.

Остро не хватало всего – продуктов питания, жилья, товаров народного потребления, промышленного оборудования, автомашин, лекарств, сельскохозяйственной техники (её на гектар было в 10 раз меньше, чем в Западной Европе). При этом трудящимся и пенсионерам не хватало и денег. Борьба с хищениями и «чёрным рынком» была бесполезной: эти явления, даже по официальной статистике, из года в год только росли. СССР уступал всем развитым странам по продолжительности жизни и потребительским стандартам, но устойчиво занимал первое место среди них по таким показателям, как насильственные преступления, самоубийства, алкоголизм и психические заболевания.

Очереди в советские магазины

В 1975 г., чтобы предотвратить голод и социальный взрыв, карточки были введены в Волжске, в 1979 г. – в Волгограде, в 1980 г. (после стихийного бунта) – в Свердловске, в 1981 г. – в Казани, Новосибирске и Нижневартовске, в 1982 г. – в Челябинске и Вологде, в 1983 г. – в Куйбышеве, в 1984 г. – в Омске.

Эмбарго Запада, введенное после ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 г., нанесло советскому «народному хозяйству» сильнейший удар: оно начало «сыпаться». «В Харькове, Ростове и т.д. и т.п. надо в 6 утра встать в очередь, чтоб достался литр молока, в Челябинске вообще шаром покати, на 1981 г. в Ростове-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг. в год. Положение хуже, чем во время войны», – писал в своей записной книжке в 1980 г. заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС А.Черняев» (В.Воронов «ЦК КПСС уполномочен предупредить: забастовки!», «Совершенно секретно», № 24(319), 14-21.10.2014).

Афганская война, хотя и являлась конфликтом низкой интенсивности («душманы» были неорганизованными и не обученными), выпивала из СССР последние соки: дошло до того, что даже в московских больницах исчез новокаин. При этом добиться военной победы советским войскам так и не удалось.

На бытовом уровне надвигающийся кризис был виден невооруженным глазом. В 1980 г. автор данной статьи заметил, что прекратились все работы по благоустройству его родного московского района Сокол: рабочие больше не «починяли» асфальт и не прочищали трубы, зимой больше не заливались катки, на заброшенных детских площадках собирались только пьяницы. Отопление в Москве в 1980 г. включили только к 7 ноября, когда уже стояли морозы: люди ходили дома в пальто, пробки вышибало от самодельных обогревательных приборов…

Пустые полки в магазинах

Сведения о кризисе почти не доходили до обычных советских людей, но постоянная борьба с жизненными трудностями (нехватка денег, дефицит, очереди, бюрократизм) порождала глухое недовольство. Советские социологи (хотя этот термин не приветствовался), работавшие в КГБ и МВД, примерно с 1974 г. фиксировали непрерывный рост религиозности (всех конфессий), падение интереса к марксизму-ленинизму (практически никто даже из крупных партийных деятелей, не говоря о более «низких» слоях общества, не читал никаких работ К.Маркса и Ф.Энгельса). Национализм (всех национальностей), вместо того, чтобы «отмирать», как учил марксизм-ленинизм и чего добивалась КПСС, непрерывно усиливался.

Еще в 1960-е гг. «идеи Ленина» все-таки что-то значили для большого числа советских людей, тогда они еще верили в светлое завтра, в то, что советский строй – справедливый и т.д. Но прошло десять лет – и эта вера испарилась бесследно. Во-первых, сменилось поколение, и тогдашняя молодежь не переживала периода надежд, связанных с «оттепелью», не пыталась найти себя в чтении Бека, Астафьева, Тендрякова, Вознесенского и Евтушенко, не увлекалась туризмом, не спорила о Че Геваре и Патрисе Лумумбе. Маленькая часть молодежи выбрала «стратегию ухода» – в хиппи, в дворники и сантехники, в невинные увлечения западной музыкой. А большинство просто ушло в частную жизнь, по большей части сводившуюся к девушкам и выпивке, и очень часто – к мелкому (и не очень) хулиганству.

Владимир Высоцкий

Вся страна слушала песни Высоцкого – гениального певца эпохи всеобщего разочарования. Слушали и менее могучих, но тоже сыгравших немалую роль в нравственном «уходе» от советской действительности – Окуджаву, Кима, Визбора, группы «Машина времени» и «Воскресенье». Массово слушали песни эмигранта, члена НТС Галича. На рубеже 1970-80-х гг. молодежь начала слушать певцов новой волны – Цоя, Гребенщикова, Кинчева – это не были песни протеста, но воспринимались они тогда именно так.

Коммунистам, не говоря о всякой «комсомолии» и «пионерии», не верил никто. «Вражьи голоса» слушали миллионы людей. И им верили. Верили, что в Афганистане идет война и гибнут люди, и не верили, что там советские войска починяют школы и сажают цветочки. В отличие от предыдущих советских поколений, точно знали, что на «проклятом Западе» живут гораздо лучше, причем не только «буржуи», но и рабочие и крестьяне. В СССР смотрели зарубежные фильмы, которые, даже обличая капитализм, показывали гораздо более богатый, веселый и уютный мир. На «чёрном рынке» и даже в магазинах было много иностранных товаров, и они были лучше и красивее советских.

Ежегодно в Советский Союз возвращались сотни тысяч человек, побывавших за границей – «руссо туристо», моряков, командированных специалистов, офицеров, служивших в ГДР, Чехословакии, Польше, Венгрии, Ливии, Йемене, Сирии, Ираке. И все они рассказывали чудеса – о том, что там можно прийти в магазин и спокойно купить «дефицит» – даже джинсы и кроссовки. А уж про «настоящую заграницу» вообще рассказывали сказки: что в каждой семье – автомобиль, что даже рабочие ездят отдыхать на Канарские острова, и никаких очередей на биржи труда там нет, а фотографии этих очередей в советских учебниках сделаны в 1930 г. во время Великой депрессии…

Неосталинисты

Вызовы времени, разумеется, были замечены советской номенклатурой – не всей, конечно, но значительной её частью, и начались поиски выхода. Идейные поиски шли как внутри КПСС, так и вне её, но за пределами правящей партии общественные силы были фрустрированы, пассивны и безгласны.

Ещё в 1970-е, появляется течение, которое условно можно назвать неосталинизмом. Его сторонники считали, что все беды страны – разгильдяйство, воровство, бесхозяйственность, преклонение перед всем иностранным – от мягкотелости «застойной» власти. И всё может быть исправлено «железной рукой» – введением военной дисциплины в экономике и репрессиями против воров, деятелей «чёрного рынка» и любителей Запада. Неосталинисты того времени не помнили, какой хаос царил в СССР в 1930-50-е, но воспитывались на сказках о том, как всё было хорошо и правильно при «Хозяине».

Маршал Огарков Н.В.

В конце 1970-х – начале 1980-х гг. среди офицеров армии и ГКБ распространялись ожидания военно-чекистского переворота: о его необходимости с целью «спасения страны», прекращения «бардака», хищений, коррупции, пресечения национализма некоторое время офицеры говорили достаточно открыто. Этот план, который, по-видимому, был всего лишь смутными настроениями, офицерами связывался с личностью начальника Генштаба маршала Н.В.Огаркова – сильной, независимо мыслящей фигурой (он, в частности, возражал против ввода советских войск в Афганистан). Его поддерживали такие популярные военачальники, как генералы армии С.Ф.Ахромеев и В.И.Варенников. Возможно, к началу 1980-х гг. в военно-чекистской верхушке сформировались некие начатки плана «пиночетизации» СССР, однако они так и не приобрели законченного вида.

Попытка «подморозить» СССР была предпринята при правлении Ю.В.Андропова в 1982-84 гг. Она заключалась в ужесточении трудовой дисциплины – многим ещё памятны облавы на «прогульщиков» на улицах и в кинотеатрах.

“Медуновское дело”

Предпринимались и более серьёзные меры: попытка «зачистки» МВД, погрязшей в произволе и коррупции («дело Щёлокова»), «Медуновское дело» в Сочи, «Хлопковое дело» в Узбекистане, где хищения, кумовство и коррупция приобрели воистину эпический размах.

Андропов возглавлял верхушечную группу неосталинистов (к ним, в частности, относились М.С.Горбачёв и Е.К.Лигачёв) которую поддерживало большое количество номенклатурщиков среднего и низшего звена (таких, например, как Г.А.Зюганов). Кстати, Андропову принадлежит термин «ускорение», который он использовал 22 ноября 1982 года на пленуме ЦК КПСС: «Намечено ускорить темпы развития экономики, увеличить абсолютные размеры прироста национального дохода… Напряжённые задания должны быть выполнены при сравнительно меньшем увеличении материальных затрат и трудовых ресурсов».

Одним из самых ярких фигур неосталинизма был Егор Лигачёв, недавно справивший 100-летний юбилей. Возглавляя Томскую область, он сумел «выбить» из союзного центра большие инвестиции, позволившие построить крупный нефтехимический комбинат, аэропорты, строительные организации и сельскохозяйственные комплексы. Будучи сторонником идеи ОГАС – проекта системы автоматизированного управления экономикой СССР, основанной на принципах кибернетики, Лигачёв пытался внедрить её в отдельно взятой Томской области. При этом он лично ответственен за уничтожение массовых захоронений раскулаченных в Колпашёво, а также известен борьбой с «советскими капиталистами» – артелями, уцелевшими после хрущёвской «национализации», в частности, со знаменитой артелью «Печора» В.Туманова.

Проблема неосталинистов была в идейной нечёткости. Возвести Сталина на религиозный пьедестал, как в годы его правления, было сложно – потому, что для этого было необходимо реабилитировать Берию, в какой-то форме восстановить ГУЛАГ и отменить реабилитацию 1950-х гг. Далеко не вся партийная и беспартийная общественность была согласна на такие новации: сталинское время оставило по себе далеко не только светлые воспоминания, да и с точки зрения марксисткой теории сталинская практика была извращением.

Другое дело – встроить сталинизм в российскую национальную традицию, что советские идеологи пытались сделать ещё в последние годы жизни Сталина. Иван Грозный с опричниной, Пётр I с крепостными заводами как предтечи Сталина, чёрные кафтаны и волчьи головы как провозвестники серпа и молота были бы уместными и даже необходимыми параллелями: без них сталинизм, оторванный от национальной почвы, как бы повисал в идейно-культурной пустоте.

Виктор Астафьев

С национальной стороны неосталинизм пыталось подпереть движение почвенников. Русский национализм нарастал в первую очередь как ответ на национализмы других народов СССР, и к концу 1970-х начал приобретать более или менее отчётливые формы. К «мягкому» почвенничеству принадлежали писатели-«деревенщики» – Фёдор Абрамов, Василий Белов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Борис Можаев и Владимир Солоухин; полуофициальным органом «деревенщиков» был журнал «Наш современник». В искусстве к «русофильскому» направлению заслуженно или нет относили художника Илью Глазунова.

В 1979-84 гг. писатель Владимир Чивилихин опубликовал в «Роман-газете» роман-эссе о русской истории под названием «Память». В нём самым причудливым образом переплетались история древнего народа чжурчжэней с танковыми сражениями Великой Отечественной войны, а перипетии монголо-татарского нашествия – с современными проблемами русского народа. Роман лёг на унавоженную почву, и произвёл настоящий взрыв: его читали и обсуждали сотни тысяч людей. Уже в 1980 г. поклонники Чивилихина образовали историко-культурное объединение общественных активистов при московском отделении Общества охраны памятников истории и культуры – общество «Память», являвшееся зародышем русской национальной организации. Среди его учредителей были простые люди – инженеры, музыканты и рабочие, но наличие среди учредителей полковника МВД А.Лобзова свидетельствует, что «органы» с самого начала пытались взять русское национальное движение под своё «крыло».

Почвеннические настроения в 1970-80-е гг. проникали в низший слой партработников, но не находили поддержки наверху. Причина проста: в союзных и автономных республиках прочно закрепились местные националисты, и распространение почвенничества среди коммунистов РСФСР неизбежно привело бы к конфликтам и, как следствие, распаду КПСС, а затем и СССР.  Кроме того, среди беспартийных почвенников (некоторых «деревенщиков» и членов общества «Память») были сильны монархические, а, следовательно, антисоветские настроения. Попытки интегрировать Сталина с Иваном Грозным, НКВД с опричниной и советский марксизм с православием начали предприниматься значительно позже, но тогда, в 1980-е, они воспринимались как социальная шизофрения. Впрочем, это шизофрения и есть.

Западники «а-ля советИк»

Намного слабее была глубоко законспирированная тенденция вестернизации СССР. Она была крайне неконкретной – её адепты сами не знали, чего они хотят: строить какое-то подобие Югославии, социал-демократию шведского типа или же вводить новый НЭП. На верхушке партийной пирамиды эту тенденцию представлял Александр Яковлев, а «рядовые» состояли из относительно молодых партийцев, работавших за границей и понимавших, что Холодная война Советским Союзом безнадёжно проиграна. Из-за неоформленности (за высказывание подобных взглядов можно было как минимум вылететь из партии) это была скорее не тенденция, а настроение части партаппарата – впрочем, достаточно массовое.

Ю.В.Андропов

Существует версия, что перестройка (в смысле перехода к западной модели развития) была задумана и осуществлена КГБ. Бывший офицер КГБ, а затем либерал и депутат Госдумы Геннадий Гудков утверждал, что Андропов ещё в 1965 г. выдвинул план радикальных экономических реформ, но власть испугалась радикализма и его отвергла.  Чекисты утверждают, что верхушка КГБ планировала ликвидировать национально-территориальную основу СССР, заменив ее на деление в соответствии с экономическими районами, легализовать рыночные отношения, разрешить частную собственность, и даже… запретить КПСС (!). После превращения партийно-коммунистической системы власти в неидеологическую военно-бюрократическую, чекисты якобы намеревались приватизировать всю госсобственность в свою пользу. Таким образом, сами чекисты признаются в том, что собирались произвести в СССР некое подобие переворота в стиле Пиночета.

Конечно, никакого внятного плана реформ Андропов ни в 1965, ни в 1975 г. выдвинуть не мог, так как для его разработки нужно время и квалифицированные кадры, которых не было. Тем более он не мог представить его на рассмотрение в Политбюро ЦК КПСС (после такого он бы просто бесследно исчез). Однако по сути чекистские рассказы о «плане Андропова» вполне правдоподобны. КГБ была единственной структурой в стране, куда стекалась объективная, «нефильтрованная» информация о положении дел во всех областях жизни СССР и всего мира, и картина, которую видели комитетские  руководители, кардинально отличалась от той, которую рисовали себе лидеры партии и государства. В КГБ прекрасно понимали, что строительство коммунизма провалилось, что народ разуверился в марксизме-ленинизме, а экономическое соревнование с Западном проиграно. Нет сомнений, что нечто, похожее на версию Гудкова – деидеологизация, приход к власти беспартийных силовиков и приватизация ими госсобственности – обсуждались в чекистской среде как минимум со второй половины 1970-х. Во всяком случае, во время поздней «перестройки» чекисты оказались вполне готовы к создании коммерческих структур и вообще участии в строительстве рыночной экономики в рамках приватизации.

Лигачев Е.К. – Яковлев А.Н.- Горбачев М.С. (слева направо)

Советским западникам, от Яковлева до чекистов и «пиночетовцев», о личностях которых мы можем только гадать (например, заместитель председателя КГБ, генерал армии Ф.Бобков, после крушения СССР ставшего фактическим руководителем группы «Мост»), с почвенниками было не по пути. Идеал русских националистов, от неосталинистов до монархистов – русское национальное государство в виде вечно осаждённой крепости. Это значит не только неизбежную потерю национальных окраин, и, скорее всего, потерю кровавую, но и отсутствие контактов с Западом. Т.е. никаких счетов в западных банках, яхт на Лазурном берегу и шале близ Булонского леса. А своё будущее без всего этого они видеть не желали.

Неосталинисткий эксперимент

Таким образом, КПСС, а вслед за ней советское общество, как в XIX веке, раздвоилось на условных «славянофилов» (неосталинистов + почвенников) и западников (тайных полу-либералов, полу-социал-демократов + чекистов – любителей западного образа жизни, но при этом «железной руки»).

«Славянофилы» были гораздо многочисленнее в номенклатурных кругах РСФСР и имели гораздо более весомое представительство в ЦК КПСС (те же Горбачёв с Лигачёвым, да и ранний Б.Н.Ельцин). Западникам же оставалось только ждать своего часа.

Ельцин Б.Н. и Горбачев М.С.

Он наступил раньше, чем они надеялись, из-за стремительного краха неосталинистской модели, которую энергично попытался реализовать Горбачёв в 1985-86 гг. Для начала, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, он впервые с 1956 г. публично отметил роль Сталина в победе над Германией, а затем провозгласил андроповскую политику Ускорения, не состоявшуюся в 1983-84 гг. из-за смерти лидера. Массовая замена устаревшего оборудования на заводах и фабриках должна была резко увеличить количество производимой продукции, госприёмка – наконец-то обеспечить приемлемое её качество, а антиалкогольная кампания – заставить советских людей бросить пить.

При Горбачёве возобновили замятое было «хлопковое дело» (удар по элите Узбекистана). Самые сильные «удельные князья» – Э.А.Шеварднадзе и А.Э.Восс – были переведены из Тбилиси и Риги в Москву (Восс – чуть раньше, при агонизирующем К.У.Черненко, но это неважно). Лидер Казахстана Д.А.Кунаев был отправлен на пенсию и демонстративно заменён на русского Г.В.Колбина. Эти действия должны были резко ослабить национально-республиканские элиты и способствовать централизации власти. Одновременно разнообразным отказникам – немцам, евреям, грекам – было объявлено, что они никогда не смогут покинуть СССР, и то же самое сообщили властям соответствующих стран.

Горбачев М.С. и Шеварднадзе Э.А.

Таким образом, Горбачёв действовал вполне последовательно и в чётком неосталинистском курсе. Но курс провалился в течение чуть более чем года. На замену оборудования не хватало валюты: ее рассчитывали получить, резко увеличив экспорт сырья, прежде всего нефти – и обрушили мировые цены. Саудовская Аравия, в ярости от наращивания экспорта советской нефти, сама начала увеличивать добычу, чтобы наказать СССР за нарушение негласных договоренностей, позволивших много лет поддерживать высокие цены на нефть. И в 1986 г. нефтяные цены рухнули сразу в шесть раз – до $7 за баррель. Советский нефтеэкспорт сразу стала нерентабельным.

В крушении советской финансовой системы огромную роль сыграла антиалкогольная кампания 1985 г.: благие намерения горбачевского руководства, как всегда, вымостили дорогу в ад. «Пьяные» деньги, до этого пополнявшие бюджет, хлынули в карманы самогонщиков и перекупщиков спиртного, обогащая коррупционеров и мафию. Буквально за год бюджет страны рухнул. А советские люди, помучившись некоторое время без спиртного (что принесло кратковременную пользу), подсели на самогон и всякую химическую гадость. Подпольный алкоголь и наркотики в конце 1980-х убивали гораздо больше людей, чем водка и «бормотуха» до антиалкогольной кампании…

То оборудование, которое успели закупить, потратив последние валютные резервы, валялось на складах и в заводских дворах не распакованным: его некому было устанавливать. Оборудование было импортным, иностранцев для установления новых станков приглашать пожадничали, а наши инженеры либо не понимали, как это делать, либо устанавливали и запускали их неправильно.

Попытка централизации власти тоже ни к чему хорошему не привела. «Эвакуация» Восса из Латвии и Шеварднадзе из Грузии привели только к усилению националистических настроений в этих республиках, а отставка Кунаева – к настоящему восстанию казахов в Алма-Ате («Желтоксан»).

К осени 1986 г. «ответственным товарищам» стало ясно, что неосталинистский (или нео-андроповский) эксперимент полностью провален. На бессмысленные ускорение-госприёмку и вырубку виноградников ушли последние деньги, и взять их было неоткуда. Необходимо было быстро менять курс, и Горбачёв стремительно сблизился с Яковлевым.

Лигачев Е.К. и Горбачев М.С.

Лигачёв, самый яркий лидер неосталинистов, попытался противостоять смене курса, но потерпел поражение в аппаратной борьбе и был изолирован. Советский корабль начал разворачиваться на полном ходу, повергнув в изумление советских людей и иностранцев.

«Славянофилы», окопавшиеся в парторганизациях РСФСР, сделать ничего не могли: социально-экономическая модель, в которую они верили, провалилась и дискредитировала себя, а лидер партии и его окружение бросили своих «бойцов» прозябать в провинциальных райкомах.

А западники, неожиданно приобретшие могучую поддержку самого верха номенклатуры, начали «перестройку» – сами толком не понимая, чего они хотят и как будет выглядеть то ли новый НЭП, то ли невиданная после 1917 г. либерализация. Корабль СССР двинулся по неизведанным морям без карт и навигационных приборов, налетая на рифы и мели, пока в 1991 г. не затонул.

А странный альянс либералов, не понимающих, что такое либерализм, и демократов, восхваляющих Пиночета, с чекистами, стремящимися приватизировать госсобственность, став новой аристократией, продержался до конца 1990-х, когда либералы и демократы провалили социально-экономическую политику, дискредитировали либеральную идею в глазах общества, и ушли со сцены, уступив её чекистам, уже превратившихся в крупных бизнесменов.