Бой у Задворья и польский Львов

Варшава решила напомнить Киеву, что Львов – польский город. Отмечая с широким размахом столетие Варшавской битвы времён советско-польской войны 1920 года, польские власти заодно отметили столетие сражения у Задворья как одного из эпизодов этой войны.

Задворье – небольшое село в Львовской области, где в августе 1920 года 330 «защитников польского Львова» (так пишет польская пресса и так говорят польские политики) вступили в бой с 1-й Конной армией Будённого.

«Сегодня мы отдаём дань памяти защитникам польского Львова, которые сто лет назад вступили в неравный бой у Задворья. 330 [человек] оказывали героическое сопротивление в течение 11 часов превосходящим силам врага…» – подчеркнул в своём выступлении в ходе торжеств у Могилы Неизвестного Солдата в Варшаве руководитель Управления по делам ветеранов и репрессированных лиц Ян Каспшик.

Цифра 330 очень понравилась польским пропагандистам. Они сразу же сравнили поляков у Задворья с легендарными тремястами спартанцами Леонида, Задворье – с Фермопилами, будённовцев – с толпами персов. Президент Польши Анджей Дуда выразил сожаление, что в мире никто не знает о «польских Фермопилах». Надо полагать, в ближайшее время начнётся рекламно-идеологическая кампания по восхвалению «польских спартанцев». По крайней мере, в этом году в Польше уже вышла первая книга на эту тему.

Но никакого 11-часового боя под Задворьем не было. Была скоротечная стычка, о которой командир 1-й Конной Семён Будённый писал в мемуарах, опубликованных в 1970-х: «Бой был скоротечным. Конная масса врезалась в боевые порядки врага, и через несколько минут всё было кончено…Не знаю, сколько времени потребовалось для сколачивания этого отряда, но прекратил он своё существование всего за несколько минут…»

Известно, что в польском отряде был подросток, который тоже погиб. Этот факт польский агитпроп использует на все сто, обвиняя Красную армию чуть ли не в детоубийстве. Но, во-первых, подросток был вооружён и тоже стрелял. Во-вторых, зачем его взяли на боевую операцию взрослые командиры? И, в-третьих, самое главное: режим польского диктатора Юзефа Пилсудского превращал юных поляков в католических шовинистов.

Вот цитата из «Катехизиса польского ребёнка» знаменитого патриотического польского писателя Владислава Белзы, на котором воспитывались в ту пору польские дети: «Кто ты? – Маленький поляк. – Какой твой знак? – Белый орёл. – Во что веришь? – В Польшу верю… – Что ей должен? – Жизнь ей должен».

Польша, в понимании Белзы и таких как Белза, простиралась на востоке чуть ли не до Киева. Своими стихами Белза выращивал такой себе польский гитлерюгенд, готовый убивать украинцев за то, что они живут на Украине и не считают её Польшей, а белорусов – за то, что живут в Белоруссии, и тоже не считают её Польшей.

Так что не будённовцы виноваты в том, что польский подросток оказался на поле боя у Задворья, да ещё с винтовкой в руке.

Здесь обращает на себя внимание идеологическая полонизация Львова. В выступлениях польских политиков и историков о бое под Задворьем Львов значится как польский город. Кроме того, дабы подчеркнуть его польскость, бой у Задворья уже называют частью Варшавской битвы. Так, историк Университета им. кардинала Стефана Вышинского проф. Веслав Высоцкий утверждает, что «17-летние [польские] юноши обороняли Львов… бой у Задворья сохранил Львов…Это было эпизодом Варшавской битвы».

Хронологическое включение стычки у Задворья в Варшавскую битву сразу поднимет её патриотическое значение. Сейчас эта стычка – лишь малознакомое стороннему наблюдателю событие, но потом приобретёт такой же идеологический масштаб, что и сама Варшавская битва. А её польская историография упрямо именует одной из величайших битв Европы, как бы смешно со стороны это ни звучало.

Впрочем, польский историк проф. Анджей Новак признаёт, что первым раздувать шумиху вокруг Варшавской битвы начал британский советник в правительстве Польши лорд Эдгар Д'Абернон, дабы повысить значимость собственных услуг, оказываемых Варшаве. Тем не менее Новак согласен с мнением Д'Абернона, что битва под Варшавой входит в семнадцать самых судьбоносных сражений в истории человечества.

Польский профессор, однако, не поясняет, почему о судьбоносных сражениях мировой истории человечество помнит до сих пор (о тех же Фермопилах, например), а о Варшавской битве – нет? Уж не в искусственном ли завышении Варшавой её значимости всё дело?

Итак, в планах польской пропаганды раструбить на весь мир, что в Варшавской битве поляки спасли Европу от большевиков, а в бою под Задворьем поляки спасли Львов, тем самым спасая Варшаву. Везде блещут только поляки и защищают своё, польское, в том числе Львов, и Европу впридачу.

Львов – центральный элемент польской ностальгии по «восточным территориям». Львовский говор польского языка, львовская польская кухня, львовский польский кофе (знаменитые львовские кофейни, которые сегодня украинская администрация города выдаёт за украинское изобретение), огромное количество известных польских писателей, поэтов, художников, музыкантов, философов – вот что такое Львов для поляка и польской истории.

Отказываться от этого Польша не собирается. Она не претендует открыто на пересмотр границ с Украиной, она претендует на то, чтобы граница была формальностью; чтобы идеология Польши «от моря до моря» и польская пропаганда свободно переливалась через границу и воспринималась на Украине как инструкция к подражанию.

Некоторые из погибших у Задворья поляков погребены на Львовском кладбище. Для Варшавы этого достаточно, чтобы продолжать считать Львов польским городом. Дилетантское поведение украинского правительства, угодливо поддакивающего польской трактовке советско-польской войны 1920 года, Варшаве только на руку.

На фото: «Бой у Задворья» – картина львовского поляка художника Станислава Качор-Батовского, 1929 год