Хищники не разговаривают с едой

Я наблюдаю за событиями в Хабаровске, но не тороплюсь делать выводы. Ситуация в стране и в мире такая, что в любой момент могут начаться большие, может быть, катастрофические изменения, тектонические сдвиги. А может и все так вяло развиваться. Остается только вглядываться в туманную, тревожную даль...

Но тут я встретил какие-то вздохи, дескать народ в Хабаровске свихнулся и выступает за убийцу. В скольких убийствах там его обвиняют? В пяти? Ну так это очень мало. Это прямо лучшая рекомендация: убил только пятерых. По нашим временам – это почти святость. Потому что современный российский чиновник как правило убивает миллионы. Об этом широком размахе когда-то поведал Чубайс: ну, вымрет 30 миллионов, подумаешь! Они просто не вписались в рынок!

Что такое 5 человек на фоне 30 миллионов? А насколько сократилось населения России за годы реформ? Как там в стихотворении Белого «Родина»:

Те же возгласы ветер доносит;

Те же стаи несытых смертей

Над откосами косами косят,

Над откосами косят людей.

Реформа медицины сколько убила людей в стране? Не первый раз встречаю в сети: «Если бы началась настоящая эпидемия, Россия бы вымерла». Пять человек! Смешно!

Бывший хабаровский губернатор Сергей Фургал преступник?

Ну, это же по нынешним меркам – нормально. Стало общим местом обозначение событий времен «перестройки» как великой криминальной революции. Но планировалось, что государство пройдет через бурный и кровавый период первоначального накопления и вынырнет потом на цивилизованный уровень. А оно не вынырнула.

И дело даже не в том, что бывшие бандюки стали олигархами, а чиновники – бандитами. Если криминал противостоит государству, то приходится признать, что в России государство как таковое кончилось. Вместо него возникло преступное сообщество с преступными смыслами, и внутри всего этого нет место национальным смыслам, государственной политике. То, что мы по привычке называемым государством, таковым по сути не является. Это нечто принципиально иное, хоть и декорированное в государственные формы (ах какие мундиры, эполеты, награды!).

Государства бывают разные – плохие и хорошие, дикие и цивилизованные, традиционные и передовые. Но ОПГ – это нечто иное. Она по-своему может быть даже неплохо организована, лучше, чем плохое государство. Все отличие в целях. Раковая опухоль, возникшая вместо государственности, просто жрёт Россию и все. Как это можно не видеть?

Это что – не у всех у нас перед глазами?

– Пардон, мадам, но вас кажется жрут. Уже съели вашего ребенка, и принялись есть вашу ногу...

– Неужели?

Есть старое хорошее правило, помните из детства? Мама говорила за столом: «Не играйся с едой!» С едой не играют, это неправильно (если ты не кошка, которая любит играть с мышкой, перед тем как ее употребить). И с едой, разумеется, не разговаривают. Это разрушительно для психики. Говорить с курицей «за жизнь» перед тем, как ей отрубить голову и отправить в суп – как-то не очень.

И вы заметили, что у нашей «элиты» словно бы существует неписанное правило – не идти ни на какие переговоры с аборигенами. Я подозреваю, что сам факт подобных переговоров рассматривается, как нечто развращающее: «Только заговори с ними, и они о себе возомнят!» Средний россиянин, пытающийся докричаться до власти, всегда встречает глухую железобетонную стену. «Суть времени» (вполне лояльная Путину) собрала миллион подписей против пенсионной реформы. Эти подписи демонстративно опустили в мусорку: «Не обсуждается!» Утритесь, миллионы, господа не желают с вами говорить.

Это универсальный рецепт – утирайтесь. Бисмарк когда-то сказал: «Мы оставим побежденным только глаза, чтобы они могли плакать». Каждый россиянин обладает единственным, несомненным правом – плакать и стирать грязным, скомканным платочком свои слезки. А что вы еще хотели? Вы – нижняя ступень пищевой пирамиды. Если вытащить какого-нибудь правильного священника из его честного «Мерседеса», то он грамотно объяснит, что так все красиво устроил сам Бог и грешно роптать...

Я так понимаю, что люди в Хабаровске поднялись не столько за Фургала, сколько потому что их не слышат и вообще не считают за людей. И митинги – это еще достаточно мягкая форма докричаться до власти и выйти на диалог. Но чем ответила власть? Она стала еще больше игнорировать: «Никаких митингов нет, в Багдаде все спокойно». А потом еще и издевательски послала в Хабаровск позорника Дегтярева: «Получайте, олухи! Вот вам!» И все понимают, что диалог с этими господами в принципе невозможен.

Но это готовит уже новый сдвиг в характере протестов: всплески массового негодования уже не будут направлены на то, чтобы докричаться. Они будут нацелены на снос власти – враждебной, тотально чуждой и убийственной... Либо все впадет в такую полную апатию, что нас уже без дерганья дожрут. И только белые кости в русских степях будут напоминать о том, что здесь жил славный народ, кончивший впрочем очень бесславно...