О предназначении России

На модерации Отложенный

В начале ХХ века, в знаменитой своей книге «Закат Европы», Освальд Шпенглер писал: «Капиталистическая экономика опротивела всем до отвращения. Возникает надежда на спасение, которое придет откуда-то со стороны, упование, связываемое с тоном чести и рыцарственности, внутреннего аристократизма, самоотверженности и долга». На мой взгляд, такое спасение в то время могло бы исходить только со стороны России.

Дореволюционная Россия – страна, в которой святые вещи всегда были выше материальных благ. Как охарактеризовал ее Н. Бердяев, «В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия – страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами. Только в России нет давящей власти буржуазных условностей, нет деспотизма мещанской семьи. Русский человек с большой легкостью преодолевает всякую буржуазность, уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни» («Судьба России»).

Человек Запада не любил и никогда не понимал Россию. Буржуазный Запад третьего сословия на генетическом уровне чувствовал чуждость России, ее опасность для себя. Отсюда его исконное стремление покорить, подмять под себя Россию. Больше всего западного человека раздражало, что русские люди, обладая колоссальными территориями, не используют их для наживы. Не понимая причин этого явления, он объяснял его, исходя из своих представлений, российской бесхозяйственностью, неприспособленностью к жизни, никчемностью (что прекрасно отражено И.А. Гончаровым в образах Штольца и Обломова). На самом же деле у человека Запада и у русского человека просто разное восприятие мира.

Западный человек, способный мыслить только в категориях выгоды, оценивает мир с точки зрения его полезности, для русского этот мир – Божий. Западный человек воспринимает землю как средство получения прибыли, для русского она – «матушка», «кормилица». Для западного человека Россия – это колоссальная территория, которая никем не используется, для русского – это Родина, за которую не жалко отдать свою жизнь. Даже русские купцы в корне отличались от деловых людей Запада, считая богатство грехом и искупая возникающее при этом чувство вины благотворительностью и строительством странноприимных домов.

Некоторые русские философы склонны были видеть причину этого различия в противопоставлении мужского и женского начал. «Немцы – мужское племя, с огромным инстинктом насильничества, господства власти. Это одна сторона, которая с запада Германии нашла себе ограничение в сильном и тоже мужском племени кельтов. Не то с востока: здесь Германия прилегает всем своим огромным боком к племени женственному, слабому, нежному, уступчивому - к славянам, к русским». Так писал В. Розанов («Около русской идеи»), так думал и Н. Бердяев. Как будто не было в нашей жизни Чудского побоища и Куликовской битвы, Полтавы и Бородино, Севастополя и Великой Отечественной.

Думаю, однако, что причина здесь в другом: разница между Европой и Россией заключается в том, что европейская цивилизация – это цивилизация городская, в то время как дореволюционная Россия – страна крестьянская. Если в Европе развитие городов было связано с развитием третьего сословия, противопоставившего себя крестьянству и превратившегося впоследствии в класс буржуазии, то в России третьего сословия никогда не было, а города изначально формировались как центры сельской жизни.

Крестьянство – самая древняя на земле форма человеческой жизни. Оно существует многие десятки, а может, и сотни тысяч лет, с тех самых пор, как человек научился обрабатывать землю. Но, что самое важное, всю эту бездну времен оно существует в неизменном виде. Даже орудья крестьянского труда за это время изменились мало: еще в начале ХХ века крестьянин, как в неолите, пахал землю плугом. Такая неизменность образа жизни обусловлена неизменностью и прочностью традиций, которые сложились еще в незапамятные времена. Эти-то традиции и позволили ему выжить, несмотря ни на какие изменения внешних условий.

Крестьянство вырастает из самой земли естественно, как растение, и такими же естественными являются крестьянские традиции. Тяжелый труд, его однообразный и исключительно напряженный ритм вынуждает крестьянина строить жизнь максимально целесообразно, подчиняя ее железной дисциплине и исключая праздность. Появляется тип семьи, где царит жесткая иерархия, где младшие беспрекословно подчиняются старшим, а нормы потребления напрямую зависят от вклада каждого члена семьи в общую копилку. Здесь ценятся опыт, умение трудиться, честное отношение к делу. С другой стороны, связь с землей, зависимость от природных стихий побуждают крестьянина к страстному поиску того высшего начала, которое дает жизнь всему сущему и устанавливает незыблемый порядок существования. В результате возникает тип человека сурового, религиозного, справедливого и готового отстаивать свою родную землю-матушку до последней капли крови.

Из крестьянской семьи так же естественно возникает государство. Феодальная Европа – типичное крестьянское государство, ведь феодал – это, прежде всего, землевладелец.

Отсюда и вся иерархия феодального общества, которая тоже строится в соответствии с иерархией крестьянской семьи: возглавляет его являющееся хранителем традиций духовенство, второе место занимают землевладельцы-феодалы, третье – не владеющее землей городское население. Поэтому европейские аристократические семьи ведут свое начало от крестьян, а средневековое рыцарство лучшими своими качествами обязано крестьянским традициям.

Аналогично европейскому феодальному государству формировалось и феодальное государство Древней Руси. Но если в Европе крестьянские традиции, а вместе с ними и политическая власть феодалов были уничтожены третьим сословием, то Россия как была одним большим крестьянским хозяйством, так им и осталась, а форма российской государственности сохранила форму крестьянской семьи. Поэтому русское дореволюционное общество было буквально пронизано религиозными исканиями. Как писал Бердяев, «Россия – фантастическая страна духовного опьянения, страна хлыстов, самосожигателей, духоборов, страна Кондратия Селиванова и Григория Распутина... В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града-Китежа, незримого дома. Перед русской душой открываются дали и нет очерченного горизонта перед духовными ее очами. Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни».

Таким образом, главной отличительной чертой русского человека по сравнению с прагматичным человеком запада была его религиозная духовность. Вот почему русская философия всегда была философией религиозной, то есть, в отличие от западной, не заменяла собой религию, а видела в ней источник высшей мудрости. Но отсюда и особый тип этики, когда честность, совестливость преобладают над прагматичностью и своекорыстием, а богатство не приносит удовлетворения, поскольку не пользуется почтением в обществе. Потому-то честное слово русского купца и ценилось выше любых бумажных обязательств, а неудовлетворенность деятельностью компенсировалось благотворительностью и меценатством.

Но так было только до 1917 года. А в 17-м году к власти пришли люди, с психологией третьего сословия. Это так называемая разночинная интеллигенция и босячество. Из разночинной интеллигенции образовался клан профессиональных революционеров, а из босяков и бывших лакеев – комиссары всех уровней. Своему появлению на исторической сцене они обязаны Петру І, предпринявшему попытку превращения крестьянской страны в страну городскую. Если бы попытка удалась, Россия получила бы третье сословие западного образца, и тогда в ней развился бы такой же, как в Европе, капитализм. Но поскольку реформы были нацелены только на смену внешней атрибутики и не затронули основ русской государственности, появился беспочвенный общественный слой, не связанный, ни с крестьянством, ни с дворянством. Это и есть российское третье сословие со всеми характерными для него чертами: идолопоклонством перед Западом и ненавистью ко всему русскому.

Трагедия, которая произошла в 1917 году, заключается даже не в том, что была утрачена российская государственность, а в первую очередь в том, что за годы советской власти в русском обществе произошел коренной слом всей традиционной системы ценностей. Изначально воспитанное на идеалах бескорыстия и служения всеобщему благу, оно превратилось в общество буржуазное, главной ценностью которого стала нажива. На смену религиозной морали пришла политическая целесообразность, а место заповедей «не убивай», «не кради», «не лги», «не пожелай чужого», заняли рекомендации – «убивай», «кради», «лги», «предавай», «отбирай чужое», – то есть делай все, если тебе это выгодно.

Произошло это не сразу. Сначала были уничтожены сами носители традиционной нравственности: истреблено духовенство, разграблены храмы, распроданы произведения искусства. А в первую очередь удар был направлен против крестьянства как главного ее хранителя. Однако для первых послереволюционных поколений традиционные ценности еще не потеряли своего значения. Именно поэтому был побежден фашизм, хотя для истощенной репрессиями страны это было настоящее чудо. Но впоследствии, лживость, продажность и алчность партийных руководителей всех уровней дискредитировала эти ценности полностью. И начиная с 1991 года, переняв у Запада идеалы третьего сословия, наше общество целиком встало на путь буржуазного перерождения.

Сейчас возврат в России к традиционным ценностям – это вопрос жизни и смерти не только для России, но и для всей западной цивилизации. Именно Россия может стать тем «Ноевым ковчегом», который позволит уберечь и сохранить все ценности западной культуры. Если же это не произойдет и Россия не излечится от захлестнувшей ее эпидемии материальности, не надо быть пророком, чтобы понять: уже через несколько десятилетий, и Россия, и Европа превратятся в один большой Китай, а над руинами американских небоскребов взовьется зеленое знамя ислама.