«Он шарил расклады, как хитрый вор»

Автор:

Михаил Смолин.

Юбилей вождя показал, что левые привыкли лишь «ритуально молиться» на Ленина. Реальный революционер Ульянов (Ленин) глубоко мёртв. Жив лишь лакированный, плакатный образ, который вынимают из партийных закромов 22 апреля и 7 ноября.

Практически бесшумно прошло 150-летие марксистского вождя Ульянова (Ленина). Зюгановцы, нарушив собянинскую священную корову самоизоляции, ритуально посетили своего вождя в мавзолее. Власти им разрешили навестить своего партийного «бога» в его мемориальном «святилище».

Конечно, это же не Пасха в храме, это совсем другое. Этот ритуал не мог не состояться. За левыми надо ухаживать. Они социально близкий элемент. Им, «оппозиционерам», власть разрешила. Ведь не ко Христу же они пошли, а к Ленину. Ко Христу заразишься, а к Ленину-«пролетариатоводцу» всегда ходили, чтобы «себя чистить» («Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше»). Всё нормально и безопасно. Кто-то даже посчитает, что это нужно. Как бы не поплыть нам… в эту революцию… дальше без Христа.

Ленин как «хитрый вор» и революция как «гоп-стоп»

В целом левые привычно, но как-то уж очень дежурно, буднично словесно поблудили про своего плакатного псевдомессию. Великий, неподражаемый, чего-то там открывший человечеству, всё правильно делавший, этакий непогрешимый и несменяемый коммунистический «симбирский папа», культу которого устали поклоняться. Идол, которому уже никто не приносит кровавые жертвы.

Единственный, кто порадовал большевистской откровенностью, так это блогер Рудой. Вот уж мастер слова, припечатал, так припечатал. Как и другие молодые левые ищут новые подходы в подаче образа Ленина, Рудой решил поприветствовать Ильича в стиле АУЕ: «Наше революционное уважение Ильичу. Он шарил расклады, как хитрый вор» («Вестник Бури»).

Пожалуй, это самое точное определение деятельности Ленина, какое я читал на левых пабликах. Выделенная фраза дорогого стоит. Рудой сдал нам что-то очень важное в восприятии революционерами своего вождя. Хитрый вор, политически прикрывавшийся марксистской идеологией экспроприации экспроприаторов.

Теперь Октябрьскую революцию смело можно воспринимать как «мировой гоп-стоп». А знаменитая песня про «гоп-стоп» стала приобретать в свете сказанного Рудым новые политологические смыслы, раскрывая взаимоотношения революционеров («хитрого вора» и его подельников) с Императорской Россией:

«Гоп-стоп [Грабь награбленое],

мы [революционеры] подошли из-за угла [приехали из Швейцарии, США и т.д.]

Гоп-стоп [Грабь награбленое],

Ты много на себя взяла [Императорская Россия],

Теперь расплачиваться поздно [военный коммунизм, классовая борьба неизбежны]

…

Ты так любила звон монет,

Ты шубки беличьи носила,

Кожи крокодила [перечисление буржуазных грехов старой России],

Всё полковникам стелила [любила своих Государей, Император Николай II, будучи Главнокомандующим так и оставил себя полковником (последний чин, в который произвёл его державный отец)],

Ноги на ночь мыла [в Империи стремительно развивалось здравоохранение и гигиена],

Мир блатной совсем забыла [хорошая работа охранных отделений по борьбе с революционерами],

И перо за это получай! [Красный террор]»…

Песня в новом политологическом наполнении вполне может заменить «Интернационал» таким молодым левым, как Рудой. Это будет молодёжно, а главное — честно.

Красная русофобия, или Русские как «люди отсталые»

Остальные левые были с нами не столь революционно-откровенны.

Хотя вновь отметился своей нетрадиционной политической «любовью» писатель Прилепин, соединив свой нацболовский восторг от Ленина с откровенной русофобией. Ленин причудливо слился у него в голове с каким-то прорывом «не просто русского человека, а человека третьего мира», прорывом «на вершину человечества». Русские люди при Ленине в интерпретации Прилепина показали, «что мы, люди периферии, люди отсталые, можем выйти на главные рубежи человечества» (https://vk.com/zaharprilepin)

«Вершина человечества» — это, по всей видимости, для Прилепина англосаксонские страны, для «левого патриота» это нормальная цивилизационная ориентация. Но вот о «третьем мире» его представления уж совсем приблизительны. Начиная с того, что такого термина не существовало во времена Российской Империи. Он появился лишь во второй половине XX столетия. Странами «третьего мира» называли те государства, которые не присоединились к противостоянию в «холодной войне» между советским и западным блоками. Писательские фантазии вещь вполне простительная в романах, но в политологии странами «третьего мира» называли, кроме прочих, и такие высокоразвитые страны, как Швеция, Финляндия, Швейцария, Австрия, Ирландия и Югославия.

Как публицист Захар Прилепин, скажем мягко, обычно не слишком точен, когда говорит о политике. Переводя с художественно-эмоционального на политический, лидер партии «За правду» хотел сказать, что русские в монархической Империи находились на уровне стран Африки и Юго-Западной Азии, но вот проблема — при жизни Российской Империи там были колонии европейских «империалистов».

Что же касается определения русских и их государства как «периферийных» и «отсталых», это просто дань ленинской, общей для всей левой традиции — красной русофобии. Это только в их сознании Россия являлась «темным царством», в исторической же реальности русские люди жили в великом Третьем Риме, наследнике центральной цивилизационной линии христианского развития — Рима Константина Великого и Византийской державы. История же Европы состояла из неудачных копировальных попыток создать АнтиРим (Карл Великий, Папство, Римская Империя Германской нации, Наполеон, Гитлер, ЕС). Англосаксы же были периферией даже для самой Европы. Вся элита Британии лет четыреста после завоевания норманнами разговаривала на старофранцузском языке. Да и сама Британская Империя, державшаяся работорговлей, распространением опиума и грабежом колоний, просуществовала не более 150 лет, бесславно развалившись. США же растеряли львиную долю своего господства за какие-нибудь 70 лет после Второй мировой войны. Долго ли они протянут «на вершине человечества»? Сомнительно.

Такое отношение к роли России и к русским нормально для левых, ведь они плоть от плоти радикальные западники. Их секулярное мышление глубоко несамостоятельно, и их понятийный аппарат не выходит за рамки западной материалистической мысли. Левые в России являются иностранными агентами чужой геополитической ненависти к нашей тысячелетней Родине. Их узкий советский патриотизм не распространяется ни на историю России до 1917 года, ни на Россию после 1991-го.

Радикальные западники большевики, как только пришли к власти, поменяли православный календарь на католический, перевели русские меры длины, веса, объёма, площади на европейские стандарты; провели упрощение русского языка; вернули западные компании, в РСФСР дав им концессии; раскололи по западным лекалам русских на три разные группы, создав украинцев и белорусов; ввели как официальную идеологию радикальный западный марксизм, заменив им все русские направления мысли. Ну и во многих других областях человеческой деятельности стали копировать западные образцы.

Всё своё недолгое правление большевики гнались как угорелые за США, растрачивая последние силы страны, и в результате бессильно пали, в холодной войне проиграв своим врагам-кумирам.

Красная русофобия стала совершенно неотъемлемой частью революционного мышления. Без русофобской составляющей невозможны никакие революции. Только цивилизационно абсолютно обесценив свою Родину, её можно так беспощадно казнить революцией.

Без красной русофобии нельзя стать полноценным убеждённым революционером. Без неё невозможна ни последовательная классовая ненависть, ни безжалостный революционный террор, ни оправдание политического насилия. Прежде чем кого-то начать убивать, его надо сначала расчеловечить, обесценить перед революционизируемыми массами.

Революция как разрушение личности

Если революционер не готов убивать своих соотечественников, он не настоящий революционер. Революция должна быть выше Родины, выше любой нравственности. Именно по крови своих сограждан пролегает тот Рубикон, та граница, которую человек, идущий в революцию, должен переступить, чтобы стать частью революционного процесса.

Если готов пролить кровь богатого, классово чуждого твоей партии, твоей идеологии, врага революции, то ты стал революционером по духу. Если ещё не решился — хотя бы только теоретически, хотя бы только лишь в глубине своего сердца — убивать, то ты ещё не перешёл грань, отделяющую тебя от людей, ты не стал революционером.

Революция, революционность — это особое, каинитское, падшее состояние души, готовое к убийству себе подобных, которые десакрализированы как люди и видятся только как враги класса, партии, идеологии.

Это одержимое и внутренне очень противоречивое состояние. Для того чтобы свыкнуться с мыслью, что ради «свободы, равенства и братства» для всех сначала надо часть этих всех пустить в расход, поставить к стенке, утопить вместе с баржами, заколоть штыками, застрелить в затылок, нужно пройти определённый путь от христианской нормы к диалектическому революционному материализму.

Нельзя внезапно стать революционером. Нужно продать свою душу демонам революции. Для этого нужен свободный выбор. Выбор, который нельзя потом списать на кого-то другого.

Можно ненавидеть «капитализм», современный мир с его банками, деньгами, «буржуазией». Можно ненавидеть богатых, хитрых, не пролетарских. Но как быть с тем, что это именно тебе надо их убивать, их детей, их жен, их братьев, сестёр, престарелых родителей, друзей, соучредителей, представителей их классов. Они, конечно, могут быть плохими людьми. А кто не может? Разве это зависит от рождения, от социального положения? Но они могут быть и средними, и хорошими, и не причастными к сути твоей классовой ненависти. Но кто будешь ты, после того как лично поучаствуешь в их зачистке? Ведь чтобы у них забрать деньги, собственность, многих из них надо будет пытать (как в ВЧК), брать в заложники невиновных, расстреливать и прочее. Нет, конечно, революционеры обвинят самих убиваемых, мол, они сами виноваты – ведь они стали сопротивляться революционерам. Не кончили жизнь самоубийством, не отдали всё своё имущество добровольно. Не дали вам грабить награбленное беспроблемно. Жертвы революций всегда виноваты перед революционерами. Тем, что не хотели быть безропотными жертвами революции.

Революция — такой период в жизни общества, в котором вариативность планов на жизнь сужается до двух дорог: можно быть либо революционером, либо жертвой революции (контрреволюционер тоже жертва революции). Пересидеть революцию тихо практически невозможно. Если вы не хотите заниматься революционерами, то революционеры обязательно займутся вами. Потому, собственно, и революционеры не смогут отрицать свою вину. Все они добровольно становились агентами революции.

Может быть, они ответят не здесь, но они ответят обязательно за свои «красные» дела. Если их, конечно, не настигнут свои же товарищи выстрелом в затылок. Линия партии никогда заранее не известна её членам. Врагом народа, врагом партии можно стать в любой момент. Ведь лидеры партии, да ещё и революционной, это реальные «тарантулы», думающие только о власти, чего бы это ни стоило их товарищам.

Восторгаясь революцией, надо готовиться не только к «победам» над соотечественниками, но и к возможности в любой момент выпасть из рядов несгибаемых «победителей», которые не задумываясь отправят вас в расход.

В чём пафос революции?

О чём проповедуют революционеры? Очень редко можно услышать от них об их положительной программе, о конкретике «светлого будущего».

Сам Ленин, говоря о коммунизме, неоднократно заявлял, что «какими этапами, путём каких практических мероприятий пойдёт человечество к этой высшей цели, мы не знаем и знать не можем» (Государство и революция. С. 99). Большевики откровенно не знали, как доплыть до коммунистических кисельных берегов.

Но они продолжали звать нас в своё революционное плавание к неизведанным коммунистическим землям и говорить бесконечно много красивых слов. Пока же мы задумчиво предавались мечтаниям о воздушных замках, рассказанных нам одними революционными писателями, другие партийцы деловито обшаривали наши карманы, лишая нас собственности, экспроприируя и концентрируя всё ценное в стране в руках своей партийной банды во главе с очередным «шарящим в раскладах хитрым вором».

Почитайте любого левого идеолога —  80-90% его текстов будут про деньги, про денежное равенство, про распределительную экономику, про материальные несправедливости, про разжигание классовых страстей. Пропаганда левых — это пропаганда о том, как нам всем стать хоть немножко «буржуями», только не через созидательную работу, а через «грабь награбленное». Недаром Ленин утверждал, что социализм — это государственный капитализм. То есть безальтернативный капитализм, в котором один тоталитарный хозяин — государство и один тоталитарный распределитель благ — партия. Стоит ли убивать кучу людей ради этого другого капитализма? С социалистическим лицом. Где вместо нескольких десятков олигархов-капиталистов будет только один олигарх — партийное государство.

Разрушал ли Ленин Империю?

Сегодня левые обожают придуманный ими пропагандистский штамп о том, что, мол, Ленин не участвовал в Февральской революции. Мол, он не разрушал Империю, а был, напротив, её «спасителем», собрав русские территории в СССР. Ильич, думаю, нещадно крутится каждый раз в гробу, когда его наследники заявляют об этом, и благим матом проклинает невольных хулителей его славного революционного имени.

Сам Ленин считал, что большевизм родился в 1903 году на II съезде РСДРП, проходившем сначала в Брюсселе, а затем в Лондоне. Где партия в принятой съездом программе поставила себе «ближайшей политической задачей низвержение царского самодержавия и замену его демократической республикой». Все последующие годы, впрочем, как и все предыдущие, большевики боролись всеми им доступными силами с русским самодержавием, приближая победу революции. Спрашивается, участвовали ли большевики в подготовке революции и свержении самодержавия? Конечно, да. Ведь «низвержение царского самодержавия» было основной политической задачей их партии. Таких партий, как большевистская, то есть желавшей свержения русских государей, было несколько — как социалистической, так и либеральной направленности. То, что лично Ленин не успел к Февральской революции, никак не помешало местным большевистским партийным лидерам Шляпникову, Молотову и самим партийным организациям на местах в Империи активно участвовать в этой революции.

Так кому политически близок Ленин — февралистам, кадетам, эсерам или Империи, русским государям, контрреволюционерам? Кто государственники-то? А кто революционеры? Совершенно риторический вопрос. Ленин, как политик, желавший поражения своему Отечеству, конечно, был за Февральскую революцию. Но так как власть после неё большевики не получили, то стали углублять дальше революцию, то есть разрушать дисциплину в войсках, готовить оружие для восстания, расширять свою пропагандистскую базу (купили новый типографский комплекс с ротационной машиной за 250 тысяч рублей).

Так что не будем смешивать героев и предателей. Государственникам — государственное, а революционерам — революционное. Не продолжают эти две линии друг друга никак — они противоположные. Революционеры как делали революцию, так и сейчас ею бредят. А государственники как строили Империю, так и сейчас готовы это делать. Бумага, телевидение, блоги, конечно, всё стерпят, но в реальной жизни всё будет в конфронтации, как и было. Различайте духов, у интернациональной революции и русской государственности они противоположны.

Пасху и Ленина какое-то время, конечно, можно пробовать совмещать. Но это только в мирной ситуации. Затем одно обязательно вытеснит другое. Господь ревнив. Как, впрочем, и сатана. У таких людей просто выбор ещё впереди. Или он ещё публично не проявился.

Ленин и ленинизм

Ленин и ленинизм — безусловное зло. И дело даже не в его методах, безусловно, бесчеловечных, сатанинских. Ленин и ленинизм был частью революционной философии, одной из её фракций, радикальным родственником всех этих «умеренных» революционеров-февралистов, близкой роднёй всех этих эсеров, меньшевиков и прочих социалистов. То, что он, взяв власть, всех этих политических родственничков так или иначе пустил в расход, ничего не меняет. Не хотел Ленин делиться с «революционными уркаганами» властью. А потому и засадил им всем «перья под ребро», чтоб не мешались со своими предложениями поделить добычу. Убить Российскую Империю было главным желанием, основным догматом всей этой «славной братии» из родственных фракций вне зависимости от того, кто, как и когда приехал в Россию. Но Ильич в результате кинул всех этих революционеров-небольшевиков, оставив на бобах.

Зюганов как-то объявил Ленина «гениальным тактиком», мол, «за пять лет он предложил четыре варианта политики: военный коммунизм, продразвёрстку, продналог и НЭП».

А разве четыре варианта политики за пять лет это про гениальность? Это про политический идиотизм и оторванность от реалий жизни людей, про провал марксистских подходов (военного коммунизма, продразвёрстку и продналог) и про капитуляцию (НЭП) перед старой неидеологизированной экономикой. Почитайте про НЭП большевистских авторов — это риторика Гайдара и Чубайса, это про либеральный рынок, который всё наладит.

Ульянов (Ленин) действительно хорошо «шарил» в революционных раскладах, в политических «гоп-стопах», но это не имеет никакого отношения к государственной деятельности. Его политика была абсолютно, чисто конкретно провальная, поставившая великую страну на грань выживания.

***

Юбилей вождя показал, что левые не сильно верят в то, что Ленин живее всех живых. Скорее они привыкли «ритуально молиться» на портретного, рисованного Ленина. Реальный революционер, настоящий «хитрый вор» Ульянов-Ленин с его делами, с его полным собранием сочинений глубоко мёртв для них. Его тексты не читают, его революционный пафос не готовы реализовывать. Жив лишь какой-то лакированный, искусственный, плакатный образ, который удобен для вынимания из партийных закромов 22 апреля и 7 ноября. Но уже безобидный, выпотрошенный, безгласный, потерявший свою разрушительную силу, «замавзолееный» Ильич. Его можно беспроблемно убирать с Красной площади в утиль — как декорации уже отыгранного страшного спектакля, не понравившегося зрителям, даже тем, кто после него остался в живых.

Живой вор должен сидеть в тюрьме, а мёртвый — уж точно не на центральной площади России.