Судьба «европейского выбора» после 19 декабря

В последнем опросе НИСЭПИ выявлено снижение количества беларусов, выбирающих ориентацию на Европу. Чем это обусловлено?

Вопросы о геополитическом выборе стали задаваться обществу с 1993 года

Стандартизированные вопросы, позволяющие оценивать геополитические предпочтения беларусов, социологи НИСЭПИ начали задавать с конца 2002 г. Первый же вопрос на геополитическую тематику, который мне удалось разыскать в архиве, был датирован ещё июнем 1993 г. Сформулирован он был следующим образом: «Как Вы считаете, по своему национальному характеру, культуре, традициям беларусский народ ближе к…?». Несложно догадаться, что во главе списка оказались русские – 50,8%, на втором месте поляки с 14,4%, на третьем – украинцы с 8,9%. На близость с западными европейцами и литовцами указали 1,1% и 0,9%, соответственно. Еще 14,6% отметили, что «беларусы ни на кого не похожи», и 9,3% затруднились с ответом.

Современный вопрос «Если бы завтра состоялся референдум о вступлении Беларуси в Европейский Союз, как бы Вы проголосовали?» впервые был задан в сентябре 2002 г. Через три месяца, в декабре 2002 г., провели такой же опрос. При этом был зафиксирован абсолютный рекорд: доля сторонников евроинтеграции составила 60,9% (в сентябре – 53,5%)!

Такая аномально высокая доля беларусов, выразивших желание стать гражданами Евросоюза, не могла сформироваться в результате официальной пропаганды. Ведь в начале «нулевых» годов беларусская внешняя политика была исключительно «восточной», о чем свидетельствовала значительная доля желающих объединиться с Россией – 53,8% в декабре 2002 г.

От чего зависит «девальвация» рейтинга Лукашенко?

Почему в 2002 г. такое огромное количество беларусов внезапно стали «проевропейцами»? Причину аномалии следует искать в состоянии беларусской экономики. Индекс доходов населения в 128% (!) породил в 2001 г. массовые надежды, подкрепить которые власти на следующий год после президентских выборов оказалось нечем. В декабре 2002 г. только 42,3% опрошенных отметили, что не сталкивались с задержками выплат зарплат и пенсий за последние 12 месяцев. На ухудшение своего материального положения указали 44,1%, в то время как на улучшение – только 9,8%. В итоге доля противников экономического курса Лукашенко в 2,8 раза превысила долю его сторонников (55,9% vs. 20,2%).

Началась девальвация главного достояния беларусской социально-экономической модели – электорального рейтинга Лукашенко. В сентябре он составил 27%, в декабре - 30,5%, а в марте 2003 г. был зафиксирован исторический минимум – 26,2%!

Беларусское «большинство», о котором нам поведал Лукашенко в своем новогоднем обращении – 2011, не в состоянии прожить без внешней опеки. Право на опекунство в Беларуси монополизировано персонифицированной властью. По мнению представителей «большинства», росту своего благосостояния они обязаны исключительно главе государства. Вот почему даже у премьер-министра электоральный рейтинг крайне редко выходит за пределы статистической погрешности, и это при достаточно высоком уровне доверия правительству.

В связи с тем, что опекун-монополист утратил тогда, в 2002 г., способность выполнять свою основную функцию («кормить народ»), у «большинства» возникла потребность подыскать ему замену. Внутри страны достойного кандидата отыскать не удалось. Среди ближайшего окружения Лукашенко – по указанной выше причине, а среди представителей оппозиции их не может быть по определению. Ценности оппозиции (демократия, рынок, свобода и т.д.) не совместимы с ценностями экономически не самостоятельного «большинства». Поэтому свои надежды на пришествие нового опекуна «большинство» и начало переносить вовне, мечтая о единстве с Европой.

Геополитический выбор и экономика

Для беларусов, в отличие от россиян, заграница – это не только Запад, но и Восток. Поэтому на рубеже 2002–2003 гг. и был зафиксирован парадоксальный на первый взгляд рост интеграционных настроений. Но геополитическая аномалия исчезла достаточно быстро. Уже к концу 2003 г. дешевая российская нефть позволила запустить в эксплуатацию «нефтяной оффшор», и желание интегрироваться с Европой у беларусского «большинства» прошло.

В табл. 1 приведены результаты опросов, проведенных после окончания президентских выборов. Они наглядно иллюстрируют аномалию 2001 г.

Таблица 2. Динамика ответов на вопрос: «Если бы сейчас в Беларуси проводился референдум с вопросом, вступать ли Беларуси в Европейский Союз, каким был бы Ваш выбор?» (в процентах от числа опрошенных)

Вариант ответа	10'01	04'06	12'10
За	51, 3	34,2	35,3
Против	26,4	44,7	40,6
Не стал бы голосовать	12,2	10,2	15,9
ЗО/НО	10,1	10,9	8,2

Приведенный в таблице вопрос относится к разряду закрытых, т.е.

он предусматривает ограниченное количество заранее подготовленных вариантов ответов. В данном случае таких варианта – четыре. Отвечая на закрытые вопросы, респондент испытывает на себе давление со стороны анкеты. Он должен выбрать один из вариантов, и он выбирает. При этом респондент не отыскивает ответы в глубинах своей памяти, которые там якобы прячутся, а часто формирует их в процессе ответа.

Вот почему в ответах на мировоззренческие вопросы велика составляющая, являющаяся по существу лишь эхом медийных событий, в том числе и государственной пропаганды.

Сравните: за два месяца до четвертых президентских выборов 2010 г. готовность интегрироваться с Европой декларировали 42,1% респондентов, а сразу после голосования – 35,3%. С большой долей вероятности можно утверждать, что к очередному опросу (март) под воздействием антиевропейской истерии ряды сторонников евроинтеграции еще больше поредеют.

Закрытые вопросы существенно упрощают процесс обработки анкет, но одновременно они упрощают и социальную «картинку». Здесь будет уместна аналогия с художником, в распоряжении которого имеется только холст и черная краска. С таким инструментарием хорошо рисовать зебр, а вот с изображением остальных представителей фауны могут возникнуть проблемы. По крайней мере, нюансы, в которых дьявол имеет привычку прятаться, от нас могут ускользнуть.

Беларусы еще не пришли в Европу, но уже перестали быть «советскими»?

А что будет, если попросить респондентов выбрать между объединением с Россией и вступлением в ЕС? В декабре 2009 г. при решении этой дилеммы была зафиксирована геополитическая ничья: 42,1% vs. 42,3%. Означает ли это, что доля сторонников евроинтеграции как с Востоком, так и с Западам у нас столь велика? Не будем торопиться с подобным выводом.

Респондентам был предложен иной вариант геополитического выбора при ответе на вопрос: «Каков, на Ваш взгляд, исторический путь Беларуси?». Вне конкуренции оказался вариант «собственный, особый путь» – 55%, доля сторонников «общего пути европейской цивилизации» оказалась почти в два раза меньше – 23,6%, за «возвращение на советский путь» высказались 20,7%.

Тремя годами ранее, сразу после очередной «элегантной победы», доля сторонников «особого пути» была примерно такой же – 56,8%. Что касается ностальгирующих по «возвращению на советский путь», то они опережали приверженцев европейского пути развития: 25,5% vs. 17,3%. Такая перестановка не является случайной.

Белорусы пусть медленно, но все-таки расстаются с советским прошлым. В ноябре 1993 г. положительно к восстановлению СССР относились 55,1%, отрицательно – 22,3%, а затруднились с ответом 22,6%. Теперь сравните структуру ответов, полученную в апреле 2006 г.: положительно – 26,7%, отрицательно – 63,4%, 9,9% затрудняются ответить.

Завершая европейскую тему, обратимся к следующим данным:

Таблица 2. Динамика ответов на вопрос: «К кому вы чувствуете себя ближе – к русским или к европейцам?» (в процентах от числа опрошенных)

Вариант ответа	03'10	12'10
К русским	74,5	69,9
К европейцам	19,4	29,6
НО	6,1	0,5

Существенный рост беларусских «европейцев», зафиксированный сразу после президентских выборов относительно марта (+10,2 процентных пункта), произошел на фоне стабильных утвердительных ответов на вопрос «Если бы сейчас в Беларуси проводился референдум с вопросом, вступать ли Беларуси в Европейский Союз, каким был бы Ваш выбор?»: март – 36,2%, декабрь – 35,3%.

Репрессии как средство культурной идентификации

Чем можно объяснить такие перепады? Вопрос о референдуме более понятен населению, поэтому мобилизационные усилия власти на финальной стадии избирательной кампании не могли существенно повлиять на структуру ответов. Вопрос же, заданный в табл. 2, я бы отнес к разряду «спящих». На него в условиях повседневности не так-то просто ответить. Кроме того, среди вариантов ответов почему-то отсутствует опция «Затрудняюсь с ответом», что заставило в первом случае сразу 6,1% респондентов от ответа отказаться.

Такое количество «отказников» наблюдается крайне редко. Это никак не связано с «фактором страха», на который так любят ссылаться аналитики. В декабре 2010 г. в условиях мобилизации практически все «отказники» вынуждены были определиться, и сделали они это в пользу европейской идентичности.

В определенной степени этому способствовали и официальные призывы бить своих политических оппонентов дубинками по голове. Эти призывы заставили беларусское «меньшинство» (около 30% населения) отмежеваться от Лукашенко, которого они воспринимают как представителя российской, а не европейской культуры.

http://clck.ru/8nn2