О КУЛЬТУРЕ ПИТИЯ

18 февраля. Утро. 7-45. На экране дикторы - седовласый Завьялов(?) и златоволосая помощница.
Оба озабочены!
Ни сна, ни отдыха нашим властям!
С утра решают новую задачу!
Неправильно пьют наши граждане!
И решили власти эту проблему решить радикально.
О культуре пития ввести уроки!
Где?! Когда?! Неужели опять в школе?!
На днях решали, с какого класса вводить уроки, не поверите, «МАТЕРИНСТВА»!
Кому поручить сие деликатное дело?!
Уму непостижимо! Девочки рожают в 10 лет!
Думаю, самый подходящий кандидат на эту работу, мадам Улицкая!
Она научит!!!
Простите, отвлеклась!
- Никогда запреты пития ни к чему хорошему не приводили! - вещают дикторы.
- Ни в США, ни в РИ, - уточняют они.
Да, уж! Запрет пития в Российской Империи – привёл к революции!
Горбачёвский запрет – привёл к контрреволюции!
- Не умеют наши граждане пить!
- Надо брать пример с Европы.
Как?! Опять Европа?!
Ещё не усвоили до конца понятие - «Европейские ценности» в интерпретации мадам Улицкой!
И бац!!!
Новое веяние – «Культура пития по-Европейски».
На экране специалист Культуры пития Вячеслав Вишняков…

Простите, звонок в двери….
Только и услышала вдогонку о бутылке чего-то за 250 рублей…
Так и осталась в глубоком неведении!
Что советует специалист пить, или не пить, по 250 рублей за бутылку?!
Я же, посоветовала бы, нет, не буду!
Я анти советчик!
«Много разных бывает на свете чудес!
Я не знаю, что значит какой-то прогресс,
Но до здравого русского веча
Вам еще, государи, далече!»
И так сделалось гадко и тошно ему,
Что он наземь как сноп упадает
И под слово прогресс, как в чаду и дыму,
Лет на двести еще засыпает.
Пробужденья его мы теперь подождем;
Что, проснувшись, увидит, о том и споем,
А покудова он не проспится,
Наудачу нам петь не годится.
А К Толстой.
Поток-богатырь
Комментарии
Никак, ты, бедняга, продрог?
Что ж, выпьем за Русь и науку!
Я сам им служу, видит бог!»
От стужи иль от голодухи
Прельстился на водку и ты —
И вот потонули в сивухе
Родные, святые мечты!
За пьянство из судной управы
Повытчика[2] выгнали раз;
Теперь он крестьянам на сходке
Читает подложный указ.
Лукаво толкует свободу
И бочками водку сулит:
«Нет боле оброков, ни барщин;
Того-де закон не велит.
Теперь, вишь, другие порядки.
Знай пей, молодец, не тужи!
А лучше чтоб спорилось дело,
На то топоры и ножи!»
А всадник на кляче не дремлет,
Он едет и свищет в кулак;
Где кляча ударит копытом,
Там тотчас стоит и кабак.
За двести мильонов Россия
Жидами на откуп взята —
За тридцать серебряных денег
Они же купили Христа.[3]
И много Понтийских Пилатов,[4]
И много лукавых Иуд[5]
Отчизну свою распинают,
Христа своего продают.
Стучат и расходятся чарки,
Рекою бушует вино,
Уносит деревни и сёла
И Русь затопляет оно.
Дерутся и режутся братья,
И мать дочерей продаёт,
Плач, песни, и вой, и проклятья —
Питейное дело растёт!
Теперь богатырь удалой;
Уж сбросил с себя он рогожу,
Он шапку сымает долой:
Гарцует оглоданный остов,
Венец на плешивом челе,
Венец из разбитых бутылок
Блестит и сверкает во мгле.
И череп безглазый смеётся:
«Призванье моё свершено!
Hедаром же им достаётся
Моё даровое вино!»
<1849?>Богатырь (А. К. Толстой)