ПОБРИТЬ ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК

ПОБРИТЬ ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК

Опубликовал Александр Морозов

 Решил я тут постричься. Делов-то.

Я давно почти лысый, стригусь под машинку, 3-м номером.

 Ну, еще брови правлю - с возрастом они у меня стали выпирать, как у Брежнева.

И всегда стригусь в одной и той же парикмахерской. Она в десяти минутах ходьбы от меня, на Чертановской улице, в стеклянной двухэтажке, что рядом с почтой.

 Сколько я помню себя, с самого детства, эта парикмахерская всегда была там. Удивительно, как она выжила все эти годы. И вот я пришел туда, чтобы, как обычно, привести в порядок свою полулысую голову. Стричь меня вышла невысокая, черноволосая женщина, в годах уже.

И я вдруг поймал себя на мысли, что она здесь была всегда. И, садясь в кресло, спросил, без всяких задних мыслей:«Бог мой, да сколько же вы здесь работаете?»

Она (так и буду писать с большой буквы «Она», потому что постеснялся спросить, как зовут — за столько то лет не узнал!), так вот Она ответила:

«C 1984-го года. Вообще-то я уже на пенсии. Хожу теперь стричь только три дня в неделю». И, заправляя мне за воротник покрывало, вдруг сказала:«Знаете, а я ведь не думала в юности, что стану парикмахером. Совершенно не ожидала, что всю жизнь буду делать людям прически».

Тут во мне проснулся прежний журналист, и несколькими простенькими вопросами я поддержал искру ее вдруг вспыхнувших воспоминаний.

И вот как ой рассказ услышал. «Я училась на инженера-технолога и работала на заводе. А потом вышла замуж и переехала в Чертаново.

 Ездить на прежнее место работы стало далеко и тут-то мне подруга предложила — давай к нам, в парикмахерскую. Работать будешь рядом с домом.

 Я сначала отмахнулась: ну какой из меня парикмахер? А она: ничего, научим!

И вот я пошла учиться.

Это сейчас к нам приходят молодые, после двух месячных курсов. Толком не умеют ничего. Приходиться доучивать прямо у кресла.

А у нас тогда было по-ругому.

Было строго: 2 месяца учебы, 2 месяца практики.

Вот на практике, в основном, мы и дозревали.

«На ком же вы практиковались, на солдатах что ли? Или, не дай бог, на зэках?» - удивился я, в то время, как Она ловко орудовала машинкой над моей лысиной: «Вж-жик, вж-жик!».

«Какие солдаты? - рассмеялась Она.

Мы должны были сами искать клиентов для практической стрижки.

Наш техникум находился в Измайлово. Там, недалеко от нас, была пивная.

Ну вот, мы туда с девчонками шли и говорили: «Мальчики, кого бесплатно постричь?

 На халяву-то кто откажется? У нас от желающих отбою не было.»

Я представил себе, какие в пивной были «мальчики».

В то время, как Она училась искусству стрижки, я работал на заводе «Волна». Это на Варшавском шоссе. Там нас часто направляли дежурить в ДНД (дружинниками). Обычно мы должны были дежурить возле пивной, на пересечении Варшавки и Балаклавского.

Я помню, какие- там были «мальчики» - здоровенные косоплечие работяги с соседних заводов и несколько «завсегдатаев» - красномордых спившихся забулдыг.

«Да, именно такие, - рассмеялась Она. - Но стричься-то всем надо. А еще были кавказцы с рынка.

И вот мы набирали себе группу и вели в техникум.

Ох, я скажу, труднее всего было стричь кавказцев. У нас же тогда была еще услуга — бритье. Так что мы и брили тоже. Тогда все здоровые были, никакого СПИДа. Брились, не боясь заразиться.

И вот представьте, надо побрить кавказца. Какая у него щетина! Стальная проволока, а не щетина!

Мы же, прежде, чем брить, отпаривали их горячим полотенцем. Так вот, кавказца надо было вдвое, а то и дольше, парить, чем «нашего».

А он еще и флиртует при этом, горлом дергает: «Дэвушка, как вас зовут?». А ты вся в напряжении - как бы не порезать!»

«Представляю, ведь у вас были опасные бритвы, - поддакнул я, - Такие длинные, их еще на оселке точили!”«

Да вы что, - рассмеялась Она.

- Такие до войны были. Ну может недолго после нее. У нас бритвы били коротенькие, в футлярчике. Но все равно, опасные, и это было искусство - побрить, не порезав.»

И почти с возмущением продолжила: «Вы что думаете, нас, молодых и глупых вот просто так, сразу допускали брить людей?

У нас ведь до практики было 2 месяца учебы, которая тоже была одновременно и практикой.

А заканчивалась она экзаменом, прийти на который надо было, купив воздушный шарик».

«А шарик-то зачем,» - изумился я?

«А затем, чтобы его побрить.

Вот представьте, сидит перед вами экзаменационная комиссия. А ты должна перед нею надуть шарик, так, чтобы он звенел аж, затем намылить его весь, без пробела. А потом - побрить, снять бритвой, раз за разом, все мыло.

И не дай Бог оцарапать, порезать. Не дай Бог шарик лопнет! Тогда все - не быть тебе парикмахером!

Вот так.

И уже когда выдержала экзамен воздушным шариком — можешь стричь людей.»

С этими словами Она сняла с моих плеч покрывало и сказала уже обычным будничным голосом: «Готово».

А до этого голос ее звучал мелодично, словно она напевала свой рассказ под жужжание электрической машинки.

Я и не заметил, как стрижка закончилась. На том мы и расстались.

Настроение у меня после этой истории было и приподнятое и грустное одновременно.

Подумалось, вот почему нас так часто сейчас падают спутники, а в космической станции непонятно откуда появляются дыры.

Это в СССР все делали со знаком качества.

Даже брили и то вон как.

И поэтому у нас сейчас разные беды: каждый день то сгорит где-то что-то, то взорвется, а то и просто развалиться.

 Потому что разучились искусству, как побрить воздушный шарик, чтобы он не лопнул. Александр Морозов, 1 января 2019 года. 2

    ➡ Источник: https://publizist.ru/blogs/111460/28797/-