Муха-ссыкотуха и падаван Комарик

Заканчивается вторая половина декабря, и скоро по всем детским садам прокатится волна новогодних утренников.

Мы тут с коллегами на днях вспоминали, у кого и как проходили эти культурно-массовые мероприятия, вспоминали сонюлебедеву и прочих ярких, греющих душу персонажей этих добрых сказок, и тут одна из докторов хлопнула ладонями о стол: напомнили! Сейчас расскажу, не увернётесь!

И так, предновогодний детский сад. Локация и интерьер не важны: это заведение воспринимается прежде всего на запах. Запах кипячёного молока, творожной запеканки, омлета и детских колготок, чуть сопревших в сандаликах и чешках: топят на совесть.

Повсюду серебристая и золотистая мишура, на стенах портреты Деда Мороза и снегурочки в стиле раннего детского постмодерна и разнузданного импрессионизма, на шкафчиках — пластилиновые скульптуры зомби-снеговиков, уродских зайцев и укуренных ёжиков — Родену такое и за его вратами ада бы не привиделось.

В группах тихо и пустынно: все на утреннике.

 

Трезвый (детский же утренник, корпоратив ожидается лишь к вечеру), Дед Мороз со Снегурочкой модельно-бордельной внешности в белых ботфортах и мини-шубке ещё где-то на подходе, а пока в зале силами местных мучителей Мельпомены разыгрывается сценка. Либретто мелодраматического боевика Корнея Чуковского «Муха-цокотуха».

В первом ряду (ну не предусмотрена на этой сцене суфлёрская будка) сидит режиссер, суфлёр и продюсер в одном весьма фигуристом флаконе. Боевой макияж, наступательный маникюр, десятисантиметровые шпильки туфель, наконец-таки извлечённых по достойному поводу из обувной тумбочки, хищный блеск лукры (не надо поправлять, это у вас там какая-то невнятная лайкра, а тут — конкретная лукра) на крутом бедре, слегка прикрытом шёлковой туникой, океаническое колыхание шестого номера — и море нерастраченного эстрогена в глазах.

На сцене, в авангарде братьев и сестёр по актёрскому несчастью — ангелоподобный белокурый мальчонка. Самый шустрый, поэтому ему и отдуваться, за конферансье и за главного героя.

Шаг вперёд, анонс громким пронзительным голоском:

— Ииииии!... Колней Чуковский! Муха-ссыкотуха!

 

Тут даже до задремавшей было немногочисленной мужской части зрителей доходит, что предстоит нечто феерическое. Вероятно, со смертельным исходом: вон как взметнулись рыжие кудряшки той, которую обозвали ссыкотухой.

А мелодраматический боевик тем временем продолжает набирать обороты, ведомый хорошо поставленным театральным шёпотом и жестами суфлёра-режиссёра-продюсера.

Вот (узнаваемый шелест трущихся друг о друга пальцев) рыжей Мухе привалило личное финансовое счастье.

Вот (характерное закидывание головы, выдох в сторону и занюхивание полупрозрачным рукавом поддетой под тунику комбинации) ,тараканы открывают чайную церемонию.

Вот (три пальца вверх, затем звонкий щелчок указательным по кадыку) ,букашки нарываются на тройную штрафную с закусью и молочной запивкой.

 

Мужики беззвучно аплодируют, дамы показывают мужикам кулачки из-под стульчиков и закатывают глазки.

 

Доходит очередь до злодея в костюме Человека-Паука, который пытается умыкнуть рыжую кудряшку то ли в матримониальных, то ли в гастрономических целях (хотя, вполне возможно, он вообще многозадачный негодяй), но тут, предварительно исчезнув из поля зрения, откуда-то из-за ёлки появляется тот самый белокурый ангелочек с лазерной указкой в одной руке и светящимся мечом джедая (видели наверняка в магазине игрушек — такая толстая дрына) в другой.

Меч, как у правильного джедая, обоими сандаликами стоящего на стороне сил добра, светится синим. Человек-Паук огребает мечом юного падавана Комарика по макушке и ладошкой рыжей Мухи по затылку.

 

Возникает небольшая потасовка (а ты чего со всей силы, а девочки вообще драться не должны), Человек-Паук нагружен бонусными люлями и уже начинает всхлипывать, но вовремя отвлечён плиткой шоколада, жестом Акопяна извлечённой продюсером (ох, неужели...) и предъявленной потерпевшему в качестве утешительного приза.

Близится финальная часть.

 

Падаван Комарик выходит вперёд, становясь в полутора шагах от излучающего мегатонны нерастраченной нежности суфлёра.

— Я злодея залюбил? (широко распахнутые глаза, цунами шестого номера, ладошка, прикрывшая кроваво-красную помаду: ах-ах, как неловко со злодеем-то вышло, но каков, однако, потенциал!)

— Я тебя освободил? (ещё одно цунами и три волны помельче следом, несколько кивков — да, да, мой герой, не останавливайся на достигнутом!)

— И тепель, душа девица, на тебе буду... (хочу, хочу! — подсказывает млеющий режиссёр)

На тебе начну... (хочу, хочу! — прикрыв глаза, вторит продюсер)

А! На тебе хочу жениться!

 

Яростные кивки и большой палец вверх — продюсер в экстазе; оттопыренный средний палец рыжей кудряшки — типа, за ссыкотуху ответишь, гад, а насчёт жениться мы ещё посмотрим; пылающие ушки родительниц и судорожно, через слёзы задавленный смех родителей — праздник уже удался, а ведь впереди ещё явление Деда Мороза и Снегурочки народу...