Рекомендую к прочтению и просмотру...

Хочу познакомить (тех, кто еще не знаком) с творчеством очень интересного на мой взгляд писателя, еще молодого, на будущий год только 50 лет исполнится, но уже ярко свой талант зарекомендовавшего.

Алексей Викторович Иванов

 Алексей родился 23 ноября 1969 года в городе Горьком в семье инженеров-кораблестроителей. Потом был переезд в Пермь, где он и закончил школу.

 Еще учась в старших классах он решил для себя, что станет писателем.  Ему казалось, что ближайший путь к писательству – журналистика, поэтому в 1987 году, сразу после школы, он уехал в Свердловск и поступил на факультет журналистики Уральского государственного университета. Но всего года этого хватило, чтобы понять, журналист не писатель. Поэтому он на время оставил учебу, а в 1990 году поступил на факультет истории искусств того же университета, решив, что «для писателя широкая эрудиция важнее узкой специализации» и что диплом искусствоведа поможет ему овладеть необходимым для творчества языком детального описания различных фактур.

  Учась в университете Иванов много времени проводил в редакции журнала «Уральский следопыт» и фактически был бесплатным внештатным сотрудником отдела фантастики, которым руководил Виталий Иванович Бугров. Иванов проверял викторины, разбирал «самотек», рецензировал рукописи. В те годы он и сам писал фантастику. В 1990 году Бугров опубликовал в «Уральском следопыте» первую фантастическую повесть начинающего автора «Охота на Большую Медведицу».

 Правда, от фантастики Иванов быстро ушёл в другие области литературы, но от первой публикации в журнале до первой книги пришлось ждать целых пятнадцать лет. Все эти годы Иванов не оставлял надежды стать профессиональным писателем.

 Он работал учителем, сторожем, гидом-проводником и писал романы, которые никто не хотел публиковать. «Общага-на-Крови» (1993), «Географ глобус пропил» (1995) и «Сердце пармы» (2000) лежали в столе.

 Первая книга Иванова (роман «Сердце пармы») вышла только в 2003 году в издательстве «Пальмира». Пробиться к издателю Иванову помогла рекомендация пермского историка и писателя, Леонида Юзефовича.

 Роман «Сердце пармы» сразу стал событием в книжном мире, об Иванове заговорили ведущие критики, издатели, журналисты. В том же году в «Вагриусе» вышел роман «Географ глобус пропил», который пролежал в столе 8 лет. В 2004 «АСТ» опубликовало сборник ранних фантастических повестей «Корабли и галактика».

 Иванов начал получать литературные премии: имени Д.Мамина-Сибиряка (2003), имени П.Бажова (2004), «Книга года» (2004), «Ясная поляна» (2006), «Странник» (2006), «Большая книга» (2006).     Ведущие российские кинокомпании («Централ Партнершип», «Феникс-фильм», «Красная стрела») начали интересоваться правами на экранизации. 

 Затем практически все книги Иванова издала «Азбука-пресс» С этого момента он переходит в профессиональную лигу и зарабатывает только литературным трудом. Первой книгой профессионального писателя Алексея Иванова стал роман «Золото бунта» (2005). 

Библиография

Романы

1992 — «Общага-на-Крови» 

В основе сюжета — история из жизни студентов, обитающих в соседних блоках общежития и связанных между собой сложной цепочкой взаимоотношений. Вокруг главного героя — первокурсника отличника — разыгрываются драмы с запоями, страстями, изменами, враждой и страхами.

2003 — «Сердце Пармы, или Чердынь — княгиня гор»

 В произведении описываются события, соотносящиеся с летописями: чердынские походы вогулов, крещение Перми, смерть князя коми-пермяцкого Великопермского княжества Михаила.

2003 — «Географ глобус пропил» Сюжет вам знаком по одноименному фильму.

2005 — «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» - Действие романа происходит на Урале в послепугачевское время, а сюжет связан с поиском клада, нельзя назвать ни историческим, ни реалистическим, ни авантюрным, ни фэнтези, несмотря на присутствие в нём признаков каждого из упомянутых жанров.

2007 — «Блуда и МУДО» 

Действие романа происходит в вымышленном городке Ковязине, где в рамках оптимизации культурной сферы местный Дом пионеров превратился в МУДО (Муниципальное учреждение дополнительного образования). Критики писали: Иванов создал обзорную картину российской действительности, показав пёстрый и многослойный мир глубинки.

2009 — «Летоисчисление от Иоанна»

  "Летоисчисление от Иоанна" - это рассказ об острейшем моменте русской истории: о противостоянии царя Ивана Грозного и митрополита Филиппа. Это время разгула опричнины, время лютых пыток и казней.
Царь призывает в Москву друга детства, игумена Соловецкого монастыря Филиппа. Став митрополитом, Филипп видит свой долг в том, чтобы заступиться за жертв бесчинств, творимых по указке царя его приспешниками. По этому роману Павел Лунгин снял фильм "Царь"

2011 — «Псоглавцы» 

  "Трое молодых москвичей приезжают на "халтурку" в глухую деревню Поволжья: им надо снять со стены заброшенной церкви погибающую фреску. На фреске – еретическое изображение святого Христофора с головой собаки. Оказывается, деревня в старину была раскольничьим скитом, а "халтурка" – опыт таинственных дэнжерологов, «сапёров» мировой культуры. И во мгле торфяных пожаров утраченная историческая память порождает жуткого Псоглавца – то ли демона раскольников, то ли бога лагерной охраны.Если угодно, это жанровый роман, ужастик про оборотней. Если угодно – новая деревенская проза. Если угодно – стилизация под веб-сёрфинг по теме русского раскола. Но в целом "Псоглавцы" – история про незримые границы культуры и стражей этих границ. У любого общества есть определённый круг убеждений, и общество не разрешает человеку покидать этот круг, а если человек осмеливается выйти за священный предел, то в погоню за ним кидаются чудовища".

2012 — «Комьюнити»

  мистический триллер о смерти по интернету со стилизацией под сетевой форум. Если угодно - детектив о жестокой перемене собственника в IT-корпорации. Если угодно - "очерк нравов" о провинциалах в столице. Но в целом "Комьюнити" - антиутопия о перемещении законов онлайна в оффлайн. В обществе потребления агрегаторы сами формируют для человека картину мира, фальшивую, но приятную, а соцсети, созданные для объединения людей, потихоньку разъединяют. Это и есть пресловутое "восстание машин", и оно давно уже началось.

2014 — «Ёбург»

  Ёбург — это город в эпоху перемен, в первую очередь в «лихие девяностые». В этой книге — сто новелл о Екатеринбурге на сломе истории: сюжеты о реальных людях, которые не сдавались обстоятельствам и упрямо строили будущее. Эпоха перемен порождала героев и титанов, и многих из них вся страна знала по именам. Екатеринбург никогда не «выпадал из истории», всегда решал за себя сам, а потому на все жгучие вопросы эпохи дал свои собственные яркие ответы. 

2015 — «Ненастье»

  2008 год. Простой водитель, бывший солдат Афганской войны, в одиночку устраивает дерзкое ограбление спецфургона, который перевозит деньги большого торгового центра. Так в миллионном, но захолустном городе Батуеве завершается долгая история могучего и деятельного союза ветеранов Афганистана — то ли общественной организации, то ли бизнес-альянса, то ли криминальной группировки: в “лихие девяностые”, когда этот союз образовался и набрал силу, сложно было отличить одно от другого. Но роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе. Про отчаянные поиски причины, по которой человек должен доверять человеку в мире, где торжествуют только хищники, — но без доверия жить невозможно.

2017 — «Тобол. Много званых»

 В эпоху великих реформ Петра I "Россия молодая" закипела даже в дремучей Сибири. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье. Народы и веры перемешались. Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары - все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум "Тобол". "Тобол. Много званых" - первая книга романа.

2018 — «Тобол. Мало избранных»

 Истории отдельных людей сплетаются в общую историю страны. А история страны движется силой яростной борьбы старого с новым.

2018 — «Пищеблок» (NEW) 

 Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. «Пищеблок» – простая и весёлая история о сложных и серьёзных вещах.

В заключение предлагаю прочитать отрывки из интервью с Алексеем Ивановым, которое он дал для еженедельника "Собеседник"

Советских Союзов было три

– У вас есть ностальгия по Советскому Союзу? 

– Видите ли, на самом деле Советских Союзов было как минимум три. Один – солнечная страна детства, которую вспоминают с нежностью. Второй – социальное государство, в меру сил заботившееся о своих гражданах. Третий – идеологическая машина, подавляющая свободу личности. У меня есть ностальгия по детству, я уважаю социальные достижения государства, но категорически против идеологического прессинга. Я считаю, что идеология – вещь умозрительная, она мешает естественному развитию жизни.

И совершенно неприемлемо ее насильственное насаждение в обществе. 

Предпочитаю затыкать фонтан 

– При этом многие ваши коллеги-писатели по мере сил борются с мертвечиной пропаганды, выступают в радиоэфирах, пишут статьи. Почему вы этого не делаете? 

– Я считаю, что надо фильтровать свое присутствие в медиа. Не стоит высказываться по всем поводам, по которым имеешь свое мнение. Говорить следует только о том, в чем ты компетентен. Если твое мнение – кухонное, то и высказывать его надо на кухне. Как писал Козьма Прутков, «если у тебя есть фонтан, заткни его». Я предпочитаю затыкать фонтан. 

– Мы с вами сидим в кафе, это почти что на кухне. Скажете, что думаете о нашем сегодня? 

– Думаю, что все достаточно печально и перспективы безрадостные. Нашему обществу нужны реформы. Надо доделывать то, что осталось недоделанным в девяностые. Если мы хотим жить в изоляции на острове, то можно продолжать обзывать весь мир и считать себя лучше всех. А если мы хотим быть интегрированы в мировые процессы и влиять на историю, то нам нужно считаться с окружающими и искать пути входа в общее течение жизни. 

– Готовя материалы для книг, вы много ездите по стране. Что вас больше всего потрясает и на какое время из прошлого похоже наше настоящее? 

– Времена не похожи друг на друга, иначе и не было бы истории человечества. Есть вечные вопросы, но их наличие не означает, что времена повторяются. И в России меня удивляет согласие людей на убогую жизнь. Нежелание жить лучше даже с тем ресурсом, который имеется. Нежелание требовать других условий управления. 

– Ладно. В вашей книге советские идеалы – это мертвечина, но вы же новых не предлагаете. А без идеалов невозможно жить. Просто скучно. 

– Не надо придумывать новые доморощенные идеалы. Мы не первые люди на этой земле. Идеалы сформулированы еще Евангелиями. И они, так сказать, являются функцией от естественной жизни. Когда человек живет свободно, он понимает, что убивать, воровать и воздвигать себе кумиров – нехорошо, неправильно. Когда свободы нет, то идеалы становятся функцией от насилия, а его основной производитель – государство. Государственные идеалы вступают в конфликт с повседневной жизнью, и жизнь потихоньку размывает их. Пока власть не признает нежизнеспособность идеалов, они остаются в обществе в виде мертвого хлама, который рано или поздно достается вампирам, то есть догматикам. 

– Мединский – вампир? 

– Я так не стану говорить. 

– Хорошо. Просто он как-то сказал: если вы хотите разрушать идеалы, предложите взамен что-то другое. Народу нужны вдохновляющие его мифы, идеализация истории. Он прав? 

– В этом споре не правы обе стороны. Не надо путать мифы и идеалы. Не надо вытеснять грубый быт возвышенной идеализацией, и наоборот. Возьмем для примера пресловутую историю с героями-панфиловцами. Единый патриотический порыв панфиловцев – миф. Но пускай этого порыва не было, подвиг во имя Родины все равно был: развенчание мифа не умаляет идеал. 

Любое событие существует на разных информационных уровнях. Обычные солдаты, которым ничего не объясняли, которые ничего не выбирали и больше всего хотели просто выжить, а для этого отчаянно подбивали немецкие танки, сколько уж получилось, – это бытовой уровень. Малое воинское подразделение, которое ценой жизни сорвало наступление врага на стратегическом направлении – другой уровень, исторический. Гранитные великаны, нерушимо вставшие на пути мирового зла – третий уровень, мифологический. Когда мы в угоду своим убеждениям отсекаем какой-либо один уровень, мы искажаем правду. 

Тот, кто видит только быт, и тот, кто видит только миф, – одинаково одноглазы. Странно встречать такое непонимание у представителей культуры, в которой есть «Дожить до рассвета», «Горячий снег» и «А зори здесь тихие». 

Иди лесом

– Вы как-то сказали, что Умберто Эко, Маркес, Зюскинд и Фаулз – лидеры нынешней литературной ситуации. Что это за ситуация? 

– Это титаны ХХ века, разработавшие новый способ отображения реальности. Обобщенно мы называем его постмодернизмом. В конечном итоге из него родился формат драматического сериала, который сейчас в мейнстриме является главным форматом художественного произведения – и для кинематографа, и для литературы. 

– Вы пишете очень подробно и зрелищно: читаешь – и в голове крутится кино. Насколько вы при написании книги ориентируетесь на ее будущую экранизацию? Притом что все ваши книги экранизированы. 

– Экранизированы далеко не все мои романы. И я никоим образом не ориентируюсь на возможную экранизацию. Киношники проявляют ко мне интерес не из-за «картинки», которая встает за текстом. Я приверженец сильной драматургии, а фильмам нужны сюжеты. В моих романах есть то, что можно снимать, то есть правильное действие, и есть то, что можно играть, то есть яркие характеры. 

Что же касается «картинки», то она для читателей, а не для режиссеров. Режиссеру нужен сухой сценарий, который он хочет наполнить зрелищностью сам, и подсказки писателя ему только мешают. Так что считать визуальность моих романов неким приглашением для киношников – наивно. По образованию я искусствовед, «картинка» – моя профессиональная сфера, и сам я очень люблю фактуру. Когда работаю, одной рукой пишу, а другой шарю в интернете в поисках фактуры, чтобы наглядно представлять, как выглядела стрельба из пушки в XVIII веке или посадка вертолета в Афганистане. 

– Вы не считаете, что сейчас самое время перековываться из романистов в сценаристы?

– У меня нет горячего желания заниматься сценариями. Мне не нравится положение сценаристов в современной российской киноиндустрии. Сценарист – фигура подчиненная, с ним водятся только до того момента, как он доделает свою работу. А потом он уже не нужен – иди лесом, что называется. И режиссер берется сам переписывать сценарий. После этого зачастую от работы сценариста остаются только рожки да ножки да еще стыд за нелепое кино. 

– Алексей, а какие-то слова из ваших книг перешли в народный язык? 

– Не уверен, что я придумал какие-то особые слова, выражения или лексические формулы. Хотя, впрочем, «Гугл» в строке поиска сам дописывает «горнозаводская цивилизация» или «пиксельное мышление». Видимо, люди пользуются этими словосочетаниями. 

Мы опять сотворили кумира 

– Вы почему-то считаете главной проблемой в нашей стране не отсутствие свободы, не коррупцию, а соцсети. Соцсети – это зло, по-вашему? 

– Отсутствие свободы и коррупция – огромные беды нашей страны, и об этом я говорил много-много раз. Но с ними все понятно. Для России эти беды вообще, похоже, вечные. Однако когда меня спрашивают о дне сегодняшнем, именно о нем, я называю проблему соцсетей. Да, интернет – одно из величайших изобретений человечества, и соцсети – квинтэссенция формата web 2.0. Они преобразуют наше общество – а мы этого не замечаем. Скажем, общество сейчас становится не набором гражданских институтов вроде партий, союзов или движений, а набором комьюнити, в которых люди объединены вовсе не идеологией, а способами самовыражения, и проектирование общественной жизни в устаревших гражданских формах сейчас неэффективно. 

Соцсети – новый способ коммуникации, неведомый ХХ веку, – продуцируют и новые ценности. Когда они выходят в реальность, создается угроза культуре, а другой культуры, более подходящей для этой ситуации, у нас нет. Проще говоря, когда в реальной жизни мы начинаем жить по законам соцсетей, наша жизнь разрушается. Можно сколько угодно воспевать соцсети, но это явление амбивалентно, как и любое другое. А для людей соцсети почему-то кажутся благодатнее Нагорной проповеди: никаких сомнений в их пользе. 

– Но соцсети не заставляют вас жить по их законам. Вы разве живете по законам соцсетей? 

– По законам соцсетей начинает жить все общество, соответственно и каждый его член, значит, и я тоже. 

Скажем, в соцсетях нет ответственности за слова. Не надо приводить примеры про срок за распространение мема. Это крохотная доля процента ответственности, причем политически ангажированная.

Представьте, что вы спросили у френдов, какое лекарство вам выпить при головной боли, и вам посоветовали мышьяк: вы съели его и умерли. Разве кто-то ответит за роковой совет? Никто. Люди не несут ответственности за повсеместные оскорбления, ложь, клевету и даже убийственную некомпетентность. А ответственность за свои слова – социальная норма. Привычное нам общество не может существовать, если его члены не отвечают за свои слова. 

Другой пример: соцсети анонимны. Конечно, люди могут указывать свои настоящие фамилии, адреса и даже профессии, но эти данные не прошли общественный контроль. Врач в больнице прошел его, потому и занимает свой пост, а доктор медицины из соцсетей вполне может оказаться автослесарем. А мы слушаем его совет выпить мышьяк от головной боли и доверяем ему жизнь. 

Конечно, байка про мышьяк – утрирование. Но принцип понятен. Уже очень многие вещи в жизни определяются соцсетями. Соцсети формируют нашу картину мира. Люди с неведомой нам компетенцией и без всякой ответственности поясняют нам вопросы медицины, педагогики, экономики, культуры и политики. Некие неизвестные блогеры становятся экспертами и консультантами даже «официальных» новостей уважаемых СМИ. Ситуация, когда хорошо подвешенный язык важнее мозга, обретает легитимность. И мы теряем адекватность вызовам времени. Принимаем ошибочные решения. 

Такое положение вещей не просто дезориентирует нас. Оно в принципе делает ориентацию невозможной. И культура на этом заканчивается. Там, где все равны, анонимны и безответственны, правит только эго. И соцсети транслируют в реальную жизнь культ эго. Литература, кино, театр или политика не транслируют культа эго, но как общественная коммуникация они уже уступили первенство соцсетям. Самовыразиться, то есть предъявить понты, уже важнее, чем вылечить, научить, построить и вообще сделать дело. И это считается правильным. Благодаря соцсетям «пирамида Маслоу» получила инструмент не только для личного, но и для социального воплощения в действительность. 

Так что проблема не в соцсетях, а в нас самих, опять сотворивших себе кумира. А кумиры требуют жертв. 

* * *

Поделитесь впечатлениями, если читали его романы или смотрели фильмы поставленные по ним.

А еще поделитесь своим мнением, согласны ли вы с характеристикой социальных сетей, которую дал Алексей Иванов.