Записки венеролога(попытка воспоминаний),6 глава

На модерации Отложенный

З А П И С К И В Е Н Е Р О Л О Г А Глава 6

 

З А П И С К И В Е Н Е Р О Л О Г А Глава 6
  ( попытка воспоминаний )
  Светлой памяти покойного отца посвящается  
 
Конечно же, кафедра дерматологии Луганского мединститута относила себя к Харьковской научно-практической школе дерматовенерологии, поскольку все работники кафедры прошли обучение или состоялись как научные работники, как врачи именно в Харьковской научной школе дерматовенерологов, а основателями которой в советское время были (может быть кто-то не знает) выдающиеся харьковские учёные и специалисты-дерматологи А.М.Кричевский и профессор И.С.Попов. О научно- медицинских школах, а это, я считаю, очень интересная, важная и актуальная тема, у нас разговор впереди.

К неоспоримым заслугам Николая Николаевича Зыкова необходимо отнести создание кафедры дерматовенерологии при Луганском мединституте из единомышленников, людей эрудированных, думающих, интеллигентных, очень хороших преподавателей и воспитателей. Легенды об этой маленькой (всего 4 человека) кафедре дерматовенерологии, о прекрасных душевных качествах работников этой кафедры, об их профессионализме, эрудиции, дружбе между собой, доброжелательном отношении к учащимся и больным, долгие годы ходили среди преподавателей и студентов Луганского медвуза.

Итак, доцент Зыков Николай Николаевич, первый заведующий и основатель кафедры дерматовенерологии Луганского Государственного медицинского института… 

Это был большой доброты, отзывчивый, высокопорядочный человек с внешностью интеллигента. Был он прекрасным врачом, профессионалом-дерматовенерологом, хорошим клиницистом и организатором здравоохранения. Он, окончив Военно-медицинскую Академию им.С.М.Кирова, воевал на фронтах Великой Отечественной войны. О многих качествах этого человека можно говорить только в превосходной степени. Единственным его недостатком , к сожалению нивелировавшим многие его положительные черты и, в конце концов, сведшего его в могилу, была чрезмерная любовь к водке, алкоголизм. Многие тогда в Советском Союзе страдали этой болезнью, но у доцента Зыкова это заболевание, как мне кажется, протекало особенно тяжело. Без сострадания невозможно было видеть, особенно в последние годы жизни, как он катится по нисходящей, как деградирует эта незаурядная личность.

 


Я вспоминаю несколько курьёзных случаев, как-то характеризующих этого человека. Дело было в 1965 году в начале мая, сразу после Дня Победы. Я учился на 3 курсе мединститута. У нас должна была быть лекция по венерическим заболеваниям в аудитории старого здания медвуза, которое тогда располагалось напротив нынешнего главного корпуса педуниверситета. Лекцию должен был читать зав.кафедрой дерматовенерологии, доцент Н.Н.Зыков. Полкурса собралось в аудитории. Аудитория была заполнена, – лекция обещала быть интересной, да и вообще, лекции доцента Зыкова пользовались популярностью у студентов института. 

Стояла жара. В этом году жара в городе началась рано. Лектор почему-то опаздывал. Аудитория в ожидании лекции гудела, каждый занимался своим делом, но вот открылась дверь и в лекционный зал нетвёрдым шагом вошёл Н.Н.Зыков, пошатываясь и держась за стол он подошёл к доске, висящей на стене. В аудитории воцарилась тишина. Николай Николаевич, с трудом устояв на ногах, стал ловить мелок, лежавший в желобе внизу доски. Мелок ускользал, прыгал и никак не давался в руки доцента. По аудитории прокатился сдержаный смешок. Николай Николаевич, не поймав мел, в сердцах махнул рукой, повернулся к трибуне, с трудом удерживаясь на ногах, но сохранил равновесие, вцепившись обеими руками в лекторорскую трибуну, строго глядя в аудиторию, медленно, стараясь чётко выговаривать каждое слово, непослушным языком, вместо приветствия произнёс фразу, которую мы впоследствии часто вспоминали:
 
«Прошло уже 20 лет, как у нас каждый день после 9 мая болит голова!»

 Аудитория оживилась. Это была фраза резонёра. Вообще, доцент Зыков и был резонёром. Лекция продолжалась. В тот день речь шла о гонорее. В помещении было душно. С трудом излагая материал, Николай Николаевич добрался до раздела: контроль излеченности гонореи. Зыков назвал разновидности провокаций, как методов контроля излеченности заболевания. Он с трудом произнёс:

«Провокации бывают: механическая, химическая, биологическая, и,.. с великой грустью и сожалением посмотрев в окно, назвал последний вид провокации – алиментарная, кружечка холодненького пива!»
 


В первом ряду вскочил сердобольный студент и, подняв руку, выкрикнул:

«Николай Николаевич, я сейчас мигом сбегаю!»
«Не надо, не надо…»- успокаивающим жестом Зыков усадил студента на место.

Доцент Зыков был практикующим врачом с большим опытом и часто делилися со студентами случаями из собственной обширной практики. Так, на лекциях по сифилису, подчёркивая преувеличенную заразность этого заболевания, особенно бытовым путём, Зыков рассказывал, как будучи молодым дерматовенерологом, он лечил сифилис на дому у одного высокопоставленного начальника. У этого человека был вторичный сифилис с высыпаниями на теле и, в том числе, на волосистой части головы. Этот «большой начальник», как водится, имел личного парикмахера, который периодически стриг на дому вышеуказанного «босса». Парикмахер работал без перчаток и какой-либо защиты рук. У больного же, как я уже говорил, были сифилитические высыпания на волосистой части головы.

«Обратите внимание, - подчёркивал доцент – «этот парикмахер не заразился сифилисом, несмотря на то, что стриг начальника десятки раз».
«А всё потому - угрожающе, как обычно, поднимал указательный палец Николай Николаевич, - «что вышеупомянутый цирюльник имел неповреждённый роговой слой и эпидермис на своих руках, и спирохета pallida не имела никакой возможности проникнуть в организм «перукаря».
«А посему - продолжал доцент Зыков – всё же не надо придавать такого большого значения бытовому пути передачи венерических инфекций». 

Николай Николаевич уважал студентов и всегда стремился помочь им. Он часто повторял известную поговорку, стараясь как-то приободрить, морально поддержать будущих врачей:

«Плох тот солдат, который не хочет стать генералом».

Его любимой и часто произносимой шуткой была слегка изменённая фраза поэта:

«Врачом ты можешь и не быть, но кандидатом (наук) быть обязан».

У Н.Н. Зыкова было много интересных притч, историй, которые он припасал для студентов, рассказывая их на своих лекционных занятиях. Вот одна из них, впоследствие ставшей широко известной:

«В поисках источников заражения вензаболеваниями, у врача-венеролога иногда возникает вопрос: Кто же, всё-таки, больше желает секса, мужчина или женщина? В быту считается, что мужчина. На самом деле, это не так» - говорил Зыков и продолжал:

 «Существует такая притча: в древние времена, на одной скале стояли два монастыря – мужской и женский. Расположены были эти монастыри на расстоянии километра друг от друга. И вот однажды, монахи и монахини договорились между собой прорубить в скале ход, туннель для встреч между собой. Начали работать они одновременно. Через некоторое время лаз в скале был пробит. Как вы думаете, какой объём работы проделали мужчины и женщины для достижения общей цели?» - вопрошал доцент Зыков и сам отвечал на поставленный вопрос:

 «Так вот, не удивляйтесь, уважаемые юноши и девушки, мужчины пробили в камне всего 100 метров, тогда как хрупкие женщины-монашки – остальные 900 метров. Вывод делайте сами, господа студенты». 

Однажды, а это было 8 марта в 60-е годы, в Международный женский, день не помню точно в каком году, я прогуливался с друзьями по городу и, проходя мимо какого-то кафе в центре Луганска, мы столкнулись с Николаем Николаевичем Зыковым, выходившим из этого кафе. Зыков был нетрезв, пошатываясь, увидев нас, он остановился. Я вежливо поклонился:

«Здравствуйте, Николай Николаевич!»- сказал я.

Зыков, как бы подчёркивая важность ситуации, а дело было, повторяю, 8 марта, медленно, с трудом, но стараясь чётко выговаривать слова, многозначительно произнёс:

«Конечно, для нас, мужиков, это не праздник,» - подняв вверх указательный палец, продолжил он– «но праздничная ситуация!» - тем самым как-то оправдывая своё состояние. Вообще, Николай Николаевич любил многозначительность. Я уже говорил, он был резонёром.

Каждый заведующий кафедрой, профессор, доцент в идеале должен быть хорошим врачом-специалистом, отличным диагностом, учёным, педагогом, организатором здравоохранения одновременно, т.е. - универсалом. Однако все эти качества редко сочетаются в одном человеке. Об этом, помню, мне говорил профессор-сифилидолог, зав. отделом сифилиса ХНИИДиВа, М.П.Фришман. 

Так вот, доцент Зыков был хорошим врачом, специалистом-дерматовенерологом, диагностом с большим опытом, хорошим учителем и, наконец, неплохим организатором здравоохранения, но учёным…Николай Николаевич долгое время занимался подкожными новокаиновыми блокадами у больных различными формами круговидного облысения (знаменитые новокаиновые блокады по Зыкову) с неплохими результатами. Пытался собрать материал для докторской диссертации, но не вышло. Водка помешала, а жаль – это была перспективная научно-медицинская работа, с хорошими результатами для практического здравоохранения.

В начале 60-х Николай Николаевич Зыков был на год командирован на Кубу. Не знаю, это было до Карибского кризиса или после. В дальнейшем Н.Н. часто вспоминал эту поездку.

Доцент Зыков заведовал кафедрой дерматовенерологии Луганского мединститута до середины 70-х годов, затем работал доцентом на этой же кафедре и умер, сгорев от водки в 1984 г. В этом году, в августе месяце, перед началом учебного года, Николай Николаевич, возвратившись из отпуска, позвонил на кафедру и сказал, что завтра выйдет на работу. На следующий день его нашли мёртвым на кухне собственной пустой квартиры. На столе стояла початая бутылка дешёвого портвейна… 

Доцент Белостоцкая Елена Семёновна. Работала доцентом кафедры дерматовенерологии Луганского мединститута с начала основания кафедры, т.е. с 1959 г. Это была невысокого роста женщина с внешностью старухи Шапокляк из известного мультфильма. Елене Семёновне, кстати, её внутреннему содержанию, очень подходила фраза, сказанная той же старухой Шапокляк:

«Хорошими делами прославиться нельзя».

Однако Белостоцкая была очень хорошим специалистом-дерматологом, прекрасным клиницистом и диагностом с большим профессиональным опытом, а это, я считаю, очень важно и просто необходимо для успешной работы врача-дерматовенеролога и преподавателя мединститута. Дерматолог с большим стажем работы по специальности, при условии, естественно, прилежного отношения к своему образованию в профессии, – это как старое, выдержанное вино, чем больше выдержка, тем оно лучше. Так, дерматолог, часто в отличие от других врачей- специалистов, чем больше его стаж работы, опыт, тем, зачастую, выше его профессионализм. Ведь в дерматологии, как профессии, кроме чтения специальной литературы (можно прочитать кучу литературы по дерматологии), необходимо видеть, именно видеть собственными глазами, многие, в том числе и редкие дерматозы (знаю это по себе), иначе не поставить правильный диагноз, а это приходит только со временем, с опытом. Ещё очень важно, чтобы рядом с тобой, молодым специалистом, был опытный, много повидавший врач-дерматолог, который помогал бы тебе поставить верный диагноз и не допустить ошибки. Вот таким опытным, знающим специалистом была Елена Семёновна Белостоцкая.

Елена Семёновна была единственной женщиной на кафедре, поэтому и отношение к ней со стороны окружавших её мужчин-джентльменов было соответствующим. Все мужчины кафедры дерматологии относились к доценту Белостоцкой со всей галантностью, уважением и предусмотрительностью, хотя характер у Елены Семёновны был ещё тот. Она была своенравной, эгоистичной, капризной женщиной. За глаза Белостоцкую называли «старой барыней». Она и внешне, и поведением, действительно, была похожа на постаревшую барыню. Яков Абрамович Цейтлин, бывший главный врач и основатель Луганского горкожвендиспансера, всегда, когда в его присутствии говорили о доценте Белостоцкой, которая, кстати, регулярно консультировала больных в его ГДД, морщился и отвечал:

«Я знаю, - она с «гнильцой».
О таких людях, как Е.С., часто говорят:
«Если она под дерево плюнет, - дерево засохнет». 
 
Елена Семёновна очень не любила черновую работу, никогда не перерабатывала. У себя дома она не готовила пищу для своей семьи и не убирала квартиру, поэтому Е.С.выбрала сыну жену, именно, выбрала (я уже об этом рассказывал) и не столько сыну жену, сколько для себя и в дом – домработницу. И выбранная ею невестка, была примерной домработницей, настолько примерной, что когда сын Елены Семёновны, Юра, собрался разводиться со своей женой, Белостоцкая сказала о собственном сыне: 

«Пусть уходит из дома, я прекрасно проживу с невесткой».

Невестка ей была дороже сына. Елена Семёновна, в характерном для неё жесте, сложив холёные ручки, ладошка к ладошке, частенько повторяла капризным голосом:

«Ах! Я ничего не могу делать! Ах! Я очень занята! Я же учёный, я же научный работник! Мне необходимо заниматься! Мне нужно читать научную литературу!»

Хотя, научных статей, научной продукции у неё было очень мало. Долгие годы, после защиты кандидатской диссертации, кажется в 1957 г., она не проводила научной работы, совсем не печаталась. Однажды, когда я работал на кафедре дерматологии Луганского медвуза, мне необходимо было попасть к Елене Семёновне на аудиенцию для решения какого-то вопроса. Я прождал 1.5 часа под дверью кабинета Белостоцкой. Скажу вам честно: на приём к Главному дерматовенерологу Союза, академику Ю.К.Скрипкину, мне попасть было значительно легче. Это занимало у меня всего несколько минут. Воистину:

«На всякого мудреца довольно простоты».

Кроме того, ещё одна черта доцента Белостоцкой, которая не нравилась многим, окружавшим её людям: в среде обучаемых ею студентов, врачей она находила, и вытаскивала, а затем опекала, протежировала и проталкивала на тёплые, руководящие должности людей, совсем не соответсвующих её уровню и уровню занимаемых этими протежэ постов. Естественно, это делалось из сугубо меркантильных соображений. 

Так, например, не секрет, что Елена Семёновна протежировала Ю.Ковалевского, Л.Царук. Всячески способствовала продвижению этих довольно посредственных, серых людей на руководящие должности в луганской медицине. Конечно, это делалось с пользой для себя и своего сына. Эти люди затем помогали Белостоцкой в её работе и помогали её сыну в его карьере. Обратите внимание, Е.С. находила и продвигала на руководящие должности в здравоохранении не действительно способных и талантливых студентов и врачей, а заурядных личностей, плохих учеников, да ещё и с сомнительным прошлым. Хотя, может быть это и было в духе времени и совпадало с системой отбора людей в Советском государстве? Не знаю, но это как-то характеризовало нашего уважаемого доцента.

И, повторяю, несмотря на вздорный, капризный характер «старой барыни», на кафедре к Елене Семёновне Белостоцкой относились со всей доброжелательностью и уважением, ценили её знания и опыт, потому что окружали её люди интеллигентные, умные и, благодаря этому, атмосфера на кафедре, на зависть другим, долгое время сохранялась очень тёплой. Ходили слухи, что в 50-е годы, когда Елена Семёновна была ординатором кафедры дерматовенерологии Харьковского мединститута, она состояла в любовницах заведующего кафедрой профессора И.С.Попова. Во всяком случае, мне об этом говорил профессор А.Я.Браиловский.

Ещё, что необходимо отметить, говоря о доценте Белостоцкой… Присутсвуя на проводимых ею практических занятиях со студентами, на её консультациях в обл. и горкожвендиспансерах, просто общаясь с ней, я всегда как-то чувствовал границы её познаний в дерматовенерологии. Такое ощущение было у меня при общении с профессором Кул-гой, а тем более с В.Ради-новым и некоторыми другими профессорами и доцентами, и что характерно, забегая несколько вперёд, никогда я не мог определить границы эрудиции в нашей науке у таких светил, как академик Скрипкин, профессор Торсуев, у профессоров Бухаровича, Гольдштейна, Каламкаряна, Браиловского, Фришмана, Милича и многих других. Они часто удивляли врачей неожиданным диагнозом или методом, способом лечения какого-нибудь кожного или венерического заболевания. Может быть, это были сугубо мои, личные, субъективные ощущения… Может быть.

Сужение диагностического поля зрения или «диагностическая слепота», как мне кажется, зависит, в первую очередь от общего культурного уровня врача, от слишком узкой и односторонней его специализации. Этим большей частью грешат иные специалисты, изучающие болезни с узких позиций только своей профессии и забывающие о том, что им не заказаны пути для более широкого «охвата» больного.

Узкая специализация, на мой взгляд, не должна приводить к так называемой диагностической близорукости. Специалисты должны уважать своё общее врачебное образование, развивать его, обладать, как говорил Н.Н.Бурденко «образованной осведомлённостью» во всех областях медицины. Узкая специализация не должна отнимать мозг и душу медицины. Напротив, глубокое знание предмета должно помочь своевременно познать многообразие конкретного. Вот такими, с огромной «образованной осведомлённостью» и были вышеперечисленные корифеи дерматовенерологии и не только они.

И здесь я хотел бы поразмыслить о дерматовенерологии, в частности, о её большей части – дерматологии, как о науке. На мой взгляд, на данном этапе дерматологию нельзя считать развитой медицинской дисциплиной, поскольку, опять же, по моему мнению, она, дерматология, на 90% состоит из синдромов. А ведь, синдром даёт в лучшем случае лишь представление о крайне неопределённом и многоообразном клиническом симптомокомплексе, не давая указаний на причину, а подчас локализацию процесса, качество лежащей в его основе патологии, не отражая специфической клинической картины данной болезни. Диагностика в своём развитии шла не от диагноза к синдрому, а от синдрома к диагнозу. 

Ассистент кафедры дерматовенерологии Луганского мединститута Михаил Петрович Вильчинский. Это был очень знающий дерматовенеролог, настоящий профессионал, скромный, прямой и очень честный человек, пользующийся уважением как среди работников кафедры и врачей диспансера, так и среди студентов. Ассистент Вильчинский дважды, по 2-3 года, работал врачом-дерматологом за рубежом, в Йемене. К мнению Михаила Петровича прислушивались и доцент Зыков, и доцент Белостоцкая. 

Почти идиллическая атмосфера на кафедре дерматовенерологии сохранялась не долго, до конца 60-х годов. До тех пор, пока, несмотря на активное сопротивление заведующего доцента Зыкова, да и всех работников кафедры, непосредственно ректором Луганского мединститута, профессором И.И.Чайковской, буквально силой, вторым доцентом на кафедру дерматологии был направлен Н.С.Нешков. 

С этого момента хорошие отношения между кафедральными работниками закончились. 

Нужно сказать, что перед этим профессору Чайковской отказали в трудоустройстве доцента Нешкова на своих кафедрах заведующий кафедрой психиатрии – профессор Первомайский и зав.кафедрой урологии – профессор Гришин. Они чётко и ясно, во всеуслышание заявили, что сексопатологу, доценту Н. Нешкову на их кафедрах делать нечего. И это всё несмотря на то, что наш доцент в то время был парторгом Луганского Государственного медицинского института и, говорили, был тогда любовником ректора мединститута профессора Чайковской. Это было неслыханное своеволие!
 


Итак, доцент Николай Стефанович Нешков, приспособленец времён «развитого» социализма и самый лучший дерматолог среди всех сексопатологов… 

Вообще, все, кто знал и знают Н.С.Нешкова, осведомлены о его сущности интригана, непорядочного человека, дилетанта и просто проходимца. Этот выпускник лётного училища, участник военных событий в Венгрии 1956 года, получавший всю жизнь денежную надбавку за это, как участник военных действий, закончил вечерний мединститут и с помощью своей универсальной «проходимости», стал делать карьеру, не гнушаясь никакими методами и способами. 

И вот, наконец, этот самый «прохиндей», приходит на должность второго доцента на кафедру дерматовенерологии мединститута Луганска. Мало того, этот так называемый «доцент», приводит с собой на кафедру любовницу – врача Людмилу Провизион в качестве лаборанта, якобы для помощи в написании этим «доцентом» докторской диссертации. С его приходом на кафедру благостная атмосфера и взаимопонимание, взаимопомощь на кафедре дерматологии моментально исчезли, лопнули как мыльный пузырь. Доцент Нешков сразу же стал плести интриги, подсиживать и всячески компрометировать заведующего кафедрой доцента Зыкова, тем более, что это было несложно – у Н.Н.Зыкова было много недостатков, а доцент Нешков был парторгом института. Забегая вперёд, нужно сказать, что Нешкову всё же не удалось «подсидеть» Николая Николаевича Зыкова, не удалось этому «сексопатологу» стать заведующим кафедрой дерматовенерологии Луганского мединститута. И слава Богу!

Здесь я хочу отвлечься и рассказать историю, связанную с кандидатской диссертацией доцента Нешкова ( докторскую же ему, хвала Всевышнему, в Центральном Кожно-Венерологическом Институте защитить не удалось). 

В конце 70-х, начале 80-х годов я, работая в Москве над своей диссертацией, должен был посещать диссертационный зал Центральной медбиблиотеки на Профсоюзной улице. Я взял у директора ЦКВИ, академика Скрипкина специальное направление в диссертационный зал вышеуказанной библиотеки. Без этих формальностей попасть в этот зал библиотеки в то время было просто невозможно. Зайдя в это огромное помещение с большим количеством столов и несчётным числом людей, склонивших головы над фолиантами, на 2-м или 3-м этаже (сейчас не помню) здания Храма Науки, я взял необходимые мне тома диссертаций и начал работать. К концу дня, после завершения своей работы, я вдруг подумал: а не посмотреть ли мне кандидатскую диссертацию Нешкова, тем более, что я был много наслышан об этом «выдающемся научном» труде «сексопатолога»? 

Я нашёл аннотацию кандидатской диссертации Н.С. Нешкова. Там была вся информация об этой «научной работе». Обрати внимание, читатель, я не зря взял в кавычки этот, с позволения сказать, «труд большого учёного», за который он, этот самый «большой учёный», получил впоследствии степень кандидата наук и звание доцента, но уже без всяких кавычек. Слухи о диссертации Нешкова подтвердились. В аннотации было написано, что в 60-е годы (кстати, в это же время Нешков был парторгом Луганского Государственного медицинского института и это очень важно), в Центральном Украинском НИИ педиатрии в г. Киеве, Н.С.Нешковым была защищена диссертация на соискание степени кандидата медицинских наук, под названием, дословно не помню, но по сути то ли: «Мастурбация подростков», то ли «Техника мастурбации подростков».
Приводилось краткое содержание «научной работы». Там говорилось о том, что автор, для подтверждения своих «научных открытий», обследовав большое количество подростков, по-моему, более 1000 человек, приходит к очень интересным «научным» выводам: подростки мастурбируют, преимущественно, правой или левой рукой, в зависимости от того, правша или левша обследуемый юноша. Кроме того, техника мастурбации подростков с возрастом совершенствуется. Согласитесь, это была безумно интересная и перспективная, в научном отношении, работа. Защита диссертации, естественно, прошла «на ура». Мои догадки о «выдающихся» способностях «большого учёного-сексопатолога» Н.С.Нешкова, как выяснилось, были верны. Мой рабочий день в диссертационном зале Центральной медбиблиотеки подошёл к концу. Время не было потрачено зря, кроме с пользой для меня собранного материала, я нашёл кое-что интересное о Нешкове и «с чувством глубокого удовлетворения», больше узнав о «научных трудах» нашего сексопатолога, я собрал свои бумаги и пошёл домой. 

Если говорить о Нешкове, то необходимо отметить его необычайную лёгкость и непостоянство в отношениях с женщинами. 

Я уже рассказывал о том, что наш дОцент привёл с собой на кафедру дерматологии Луганского меда для помощи в написании собственной докторской диссертации, врача Провизион, которая, что совершенно естественно для Николая Стефановича, была его любовницей. Конечно, Нешков в то время был женат и никто не знал, в каком по счёту браке (поговаривали, что это был 4-й или, даже, 5-й брак уважаемого доцента), все просто сбились со счёта. 

Н.С.Нешков без всяких стеснений, открыто жил со своей последней семьёй и с любовницей одновременно. Больше того, этот «сексопатолог» познакомил свою законную жену с любовницей и они, затем стали подругами настолько, что благоверная Николая Стефановича, будучи гинекологом, частенько проводила профилактические осмотры любовницы мужа на гинекологическом кресле в своём кабинете. Это было какое-то извращение… 

Как часто бывает в таких случаях, доцент поломал жизнь Людмиле Провизион. Любовница дОцента, прожив с ним долгие годы, и поняв, что она замуж за него никогда не выйдет, родила от нашего «сексопатолога» сына и на этом закончилась её мечта о замужестве. Справедливости ради, необходимо отметить, что доцент помог лаборантке Провизион получить квартиру и защитить кандидатскую диссертацию. Вот, такая «отрыжка социализма» наш дОцент Нешков.  
 
О защите диссертации Провизион мы ещё поговорим – это интересно, а сейчас я хотел бы поразмышлять вот о чём: мне кажется, по моим наблюдениям, что профессия, специальность врача всё-таки, откладывает отпечаток на его личности. Сексопатологи, на мой взгляд, например, слишком легко относятся к семейной жизни. Вот, сексолог Нешков… Ведь никто не знает, невозможно сосчитать, сколько у него было семей, любовниц, детей. То же самое происходило и с другим известным в Луганске сексопатологом. Он, разведясь со своей первой семьёй, затем несколько раз женился вновь, имел несчётное количество любовниц и, насколько я знаю, до сих пор не может остановиться. Третий, так сказать, по величине и значимости сексолог Луганска, также не может разобраться со своими семьями.

Врачи хирургических специальностей, обычно, сильно пьют, если не спиваются окончательно. Наверное, это связано с большими психологическими нагрузками в их работе. Хотя, вероятно, и традиции народа здесь исключить нельзя.

Некоторые дерматовенерологи, во всяком случае, как мне кажется, многие из них, в процессе профессиональной деятельности заболевают т. называемыми «болезнями третьего курса», т.е. ищут, а иногда и находят у себя кожные, а чаще – венерические болезни, боятся заразиться этими «хворями». Так, один известный в городе дерматовенеролог боялся пить газированную воду из автоматов (помните, их одно время было полно на улицах городов) – считал, что может подхватить сифилис через стакан с водой. Конечно, получить сифилис или другую венинфекцию с помощью стакана с газированной водой невозможно и любой квалифицированный венеролог это знает. Упрекнуть в незнании таких элементарных вещей вышеназванного врача нельзя. Это, как мне кажется, и есть нарушения психики под влиянием профессии. Другой пример. Одна женщина-венеролог, отличавшаяся во времена своей молодости «лёгким поведением», также сильно боялась заразиться вензаболеванием через стакан воды из автомата. Кроме того, она, меняя мужчин «как перчатки», регулярно (зная, что самый продолжительный инкубационный период из всех венболезней при сифилисе – месяц) каждые 4 недели, сдавала кровь на RW.  

Врачи-педиатры не только на работе, но и в жизни, постоянно «сюсюкают», разговаривают со взрослыми людьми, как с малыми детьми. Сплошное «сюси-пуси».

Гинекологи уж слишком легко относятся к половой жизни, что, частенько, сильно влияет на их внешний вид.  

Все знают, что у 99% психиатров имеются психические нарушения.
 

Несколько слов о докторе Провизион, которая впоследствии стала доцентом кафедры дерматологии Луганского мединститута. Это – полный «середнячок», но была исполнительной «девушкой». О таких обычно говорят:

«Если бы она умерла, то на её надгробии вполне можно было бы написать:
«Была бездарной, но старалась».

История защиты кандидатской диссертации «доцента» Провизион была также интересной, если не сказать, захватывающей. Во-первых, тема диссертации…Кстати, Людмила Провизион до сих пор не называет темы своего «научного» труда и никому не показывает «корку», подтверждающую защиту этой «кандидатской диссертации», наверное, стесняется. Естественно, тему диссертации Провизион предложил её научный руководитель, её «учитель» - доцент Н.С.Нешков. Тема её «научной» работы звучала примерно так:

«Импотенция как причина псориаза» или «Импотенция у больных псориазом».

Академик Ю.К.Скрипкин, когда прочитал заглавие диссертации Провизион, долго хохотал:

«Точнее эту, так называемую, «диссертацию» нужно было озаглавить: «Количество фрикций при псориазе» - с трудом сдерживая смех, повторял уважаемый академик. 

Безусловно, такую «научную» работу не пропустил бы ни один специализированный учёный совет по защите диссертаций. Тогда научный руководитель диссертационной работы Людмилы Провизион – доцент Нешков привлёк вторым научным руководителем указанного «научного» труда профессора Антоньева – заведующего кафедрой дерматологии ЦОЛИУВ (Центрального института усовершенствования врачей), который, кроме всего прочего, был тогда членом учёного совета ЦКВИ. Это был научный «тяжеловес». Н.Нешков же был большим аферистом и понимал, если хорошо заинтересовать профессора Антоньева, то он поможет. Все знали, что Антоньев был хорошим, добрым, мягким человеком и любил выпить. Доцент Нешков расчитал точно, сделав ставку на профессора Антоньева, и уважаемый зав. кафедрой, как впоследствии выяснилось, помог, и помог очень здорово.
 


Для защиты диссертации необходимо было получить разрешение директора ЦКВИ (Центральный научно-исследовательский институт кожвен. заболеваний) ныне покойного профессора Туранова. Директор ЦКВИ, прочитав «научный труд» Людмилы Провизион, запретил защиту этой диссертации не только в ЦКВИ, но и вообще где-либо. Однако наши профессор и доцент не «лыком шиты» - они пошли в обход. Дождались, когда профессор Туранов ушёл в отпуск и через зам. директора по науке или секретаря учёного совета Центрального кожвен. института, добились разрешения для Провизион защищать диссертацию подальше от Москвы, - в Ташкенте. Они надеялись, что на периферии легче будет «протащить» очень слабую работу любовницы доцента Нешкова. Но это им не вполне удалось. О защите диссертации Людмилы Провизион в Ташкенте, мне в Москве, в ЦКВИ рассказал профессор Хаким Шадыев, который присутствовал на заседании учёного совета по защите этой работы.

«Это было что-то особенное!»- смеясь и размахивая руками, говорил он.
«Она, что из вашего города, ваша землячка?»- заглядывая мне в глаза, переспрашивал он. Я вынужден был соглашаться. Хаким продолжал:
  «Понимаешь, старик, это был полный позор! Аудитория, учёный совет, все не просто смеялись, а умирали от смеха. Даже для периферии, для Ташкента, для вновь созданного, молодого учёного совета это была очень слабая научная работа. Никто не обратил внимания даже на то, что соискатель приехала из Москвы, прислана из ЦКВИ. Соискатель даже не смогла ответить на вопросы официального оппонента. В таких случаях защищающего диссертацию просто снимают с защиты. В итоге, учёный совет накидал Людмиле Провизион кучу «чёрных шаров».

С таким количеством голосов «против» Провизион не должна была получить подтверждения защиты диссертации из ВАКа. Доцент Нешков вместе с нашим «соискателем» были обескуражены, но не надолго. Через короткое время, придя в себя, Николай Стефанович берёт чемодан, полным-полнёхонёк золотыми изделиями, и едет в Москву. Что он делал в городе Москве, кому давал взятки – неизвестно, но через год-полтора, Людмила Провизион получила подтверждение из ВАКа о том, что ей присваивается степень кандидата меднаук. Правда, как я уже говорил, подтверждение кандидатской степени Провизион получила в виде какой-то «бумажки», которую она никому никогда не показывала. Никакой «корки», как всегда полагается в таких случаях, не было. Так Людмила Провизион стала кандидатом меднаук…

А теперь о том, как наш уважаемый доцент Нешков, к счастью для дерматологии вообще и для луганской дерматологии в частности, не защитил докторскую диссертацию, не стал доктором медицинских наук. Дело в том, что в начале 70-х годов на кафедре дерматологии Луганска появился, присланный бывшим в то время ректором мединститута Фаддеевым, некий шустрый недоучка, Володя Ради-нов. Его прислали на должность ассистента кафедры. Спустя ещё несколько лет прошла по конкурсу и стала заведовать кафедрой дерматовенерологии Луганского медвуза профессор В.Кул-га. 

С этого времени сплочённость, взаимопонимание, добрая атмосфера на кафедре окончательно развалились. Каждый стал думать только о себе, о своих интересах, замкнулся в себе, появились какие-то обиды друг на друга, подсиживания, интриги. 

Профессор Кул-га, придя на кафедру, сразу же поняла, что доцент Нешков, пишущий докторскую диссертацию и претендующий на заведование кафедрой, является ей конкурентом. Оценив ситуацию, профессор начала действовать. Для этого она объединилась с имевшим через тогдашнего ректора Фаддеева связи в минздраве Украины, ассистентом Ради-новым. 

В. Ради-нов быстренько смотался в Киев и договорился с каким-то высокопоставленным чиновником министерства о том, что он, этот самый чиновник, свяжется с вновь назначенным директором ЦКВИ, академиком Ю.К.Скрипкиным и расскажет о том, какая слабая и «никчемная» научная работа доцента Нешкова. Должен заметить, что докторская диссертация Н.С. Нешкова, в самом деле, была слабой. Со слов академика Скрипкина (однажды он говорил со мной на эту тему) эта «научная» работа не имела ни научной, ни какой-либо другой ценности, была очень слабой со всех точек зрения. Поэтому директор ЦКВИ решил не «валить» диссертацию на защите, а просто не допускать нашего доцента к защите докторской диссертации на учёном совете Центрального НИИ дерматовенерологии ввиду того, что присланная в секретариат НИИ эта научная работа была слишком слаба для защиты на таком уровне. И это было действительно так.

Но вернёмся к истории кафедры дерматовенерологии Луганского мединститута. 

Придётся слегка нарушить хронологический порядок повествования. Итак, как я уже говорил, в начале 70-х годов заведовать кафедрой дерматологии мединститута Луганска стала, приехавшая из России, из Барнаула, профессор В.Кул-га, где она также заведовала аналогичной кафедрой. Зачем Кул-га приехала в Луганск? Не совсем понятно. Скорее всего за тем, чтобы устроить на кафедру своих дочек…

Во всяком случае В.В.Кул-га, приехав в областной центр, заняв выделенную ей хорошую квартиру во вновь построенном доме в центре города, трудоустроив мужа и получив все привилегии, положенные профессору в то время, приступила к руководству кафедрой медвуза. Кул-га, как положено, начав читать лекции студентам, пригласила сотрудников кафедры на свои лекции. Вообще, такая практика применяется. Это делается для того, чтобы работники кафедры познакомились со своим новым заведующим, имели представление об уровне и глубине знаний своего нового руководителя, узнали о его научных разработках, о его научной школе, почерпнули, может быть, что-то неизведанное для себя. В.Кул-га не подозревала, что её подчинённые значительно эрудированнее, чем она сама. Ассистент М.П.Вильчинский, который, как я уже говорил, был очень грамотным специалистом, и вообще, очень прямым и честным человеком, никогда не боявшимся сказать правду в лицо, однажды, посетив несколько лекций профессора, плюнул и сказал:

«Больше я на эти лекции не хожу! Она (профессор) говорит, что фурункул – это узелок, т.е. – папула. Это, просто, не грамотно! У неё нет никакой дерматологической школы!»

И М.П.Вильчинский был прав. В. Кул-га оказалась недостаточно глубоким, эрудированным дерматовенерологом, во всяком случае, для профессора, заведующего кафедрой. В.В.Кул-га (эта фамилия была у неё по мужу) была дочерью ленинградского профессора-дерматолога, а точнее, - миколога Некачалова. Позднее, у профессора Браиловского, жившего в то время в Ленинграде, я, ради собственного интереса, спрашивал о Некачалове, предполагая, что профессор был, как и его дочь, глуп и недалёк. Однако Александр Яковлевич навёл справки и собщил мне о том, что профессор-миколог Некачалов, в действительности, был очень толковым и грамотным специалистом-микологом, как говорили в те времена, - всесоюзного значения. Единственным, но очень большим его недостатком, была его непреодолимая тяга к спиртному. В конце концов, уважаемый профессор спился и умер. Кстати, эта отрицательная черта Некачалова передалась по наследству дочери. В.Кул-га очень любила «опрокинуть» рюмочку – другую, тому я не раз был свидетелем и, наверное, не прочь выпить и сейчас. 
Получается так, что профессор В.Кул-га наследовала от своего отца не самые лучшие качества. Кроме того, отсутствие научной, дерматологической школы отрицательно сказалось на профессиональной деятельности Валерии Владимировны, особенно, в сравнении с сотрудниками её же кафедры.

Как я уже говорил, профессор Кулага приехала в Луганск с двумя дочерьми. Старшая дочь к тому времени уже закончила мединститут, была замужем и работала врачом-дерматовенерологом. Младшая же ещё училась в медвузе. Зная о запрете семейственности тогда в стране, заведующая кафедрой всё же упорно толкала своих дочек в науку и на кафедру. И это бы, куда ни шло, если бы дочери были эрудированными, толковыми, но это были обычные посредственности или даже хуже того. 

Я был свидетелем того, как В.Кулага продвигала свою старшую «доцю». Во-первых, она сама написала ей кандидатскую диссертацию. Тема диссертации была – «Васкулиты», причём, какая-то их очень редкая форма, настолько редкая, что для набора научного материала для этого «научного» труда хватило всего 4 случая, т.е. всего 4 больных с этим редким заболеванием. Семейственность в работе в те годы, как я уже говорил, была запрещена, а вот в науке – нет. Зная это, профессор упорно и очень активно «пробивала» псевдонаучный труд, написанный ею самой для собственной дочери. Это всё происходило на моих глазах. Я в это время занимался своей диссертационной работой и пропадал в Москве, поэтому лично мог наблюдать за всем этим позором. Дочь Кул-ги – И.Романенко (фамилия по мужу), почему-то проходила все этапы защиты своей диссертации именно в столице и не иначе. Может быть мать и дочь не понимали, что из Москвы слух о слабости их, так сказать, «совместной» научной работы разносится по всему СССР ещё быстрее.

Помню, однажды, когда я был в столице, как обычно, по своим диссертационным делам, ко мне подошёл старший научный сотрудник ЦКВИ С.Фёдоров, которому дали кандидатскую диссертацию И.Романенко на рецензию перед предварительной защитой, со словами:
«Ты мне скажи, вот я сейчас читаю диссертацию Романенко. Вы же с ней земляки, из одного города. Я не могу понять – она, что полная идиотка? Она в своей работе пишет, что при васкулите, после изъязвления появившейся папулы, образуется рубец. Но ведь это - элементарная неграмотность! Рубец образуется при изъязвлении бугорка, а не папулы».

С.Фёдоров был прав, но он не мог знать, что диссертацию дочери писала её мать – профессор Кул-га и допустила ту же грубую ошибку, о которой говорил М.П. Вильчинский, прослушав лекцию зав.кафедрой, где она фурункул классифицировала как папулу. И.Романенко тогда во второй раз провалила предварительную защиту диссертации в ЦКВИ.  

Вообще, надо сказать, что И.М.Романенко дважды или трижды проходила предварительную защиту и дважды – окончательную защиту кандидатской диссертации на Учёном совете ЦКВИ. Последний раз доктор Романенко вышла на трибуну для защиты диссертационной работы с животом, она была на 8 месяце беременности. И всё равно получила много чёрных шаров – работа была очень слабой. Директор ЦКВИ, академик Ю.К.Скрипкин, не хотел допускать И.Романенко на защиту, он звонил по внутреннему телефону секретарю Учёного совета ЦКВИ Ивановой и всё время повторял:

«Слабая докторская диссертация у матери, слабая кандидатская диссертация у дочери! Эта Романенко не нюхала дерматологии!»

Матери-профессору, с помощью секретаря Учёного совета ЦКВИ, всё же удалось протащить «научную» работу дочери на Учёный совет для защиты. И это был позор, которому я был свидетелем. Всё же доктор Романенко, с грехом пополам, защитила кандидатскую диссертацию… 

Далее кандидат меднаук И.Романенко, естественно, с помощью мамы-профессора, устроилась ассистентом на кафедру дерматологии Луганского медвуза. На дворе была перестройка и о запрете на семейственность в госучреждениях как-то забыли. Затем, через несколько лет, опять же при непосредственном участии мамы-Кулаги, И.М.Романенко защищает докторскую диссертацию, но уже в г.Харькове, поскольку Советский Союз распался и Украина стала «самостiйним» государством, защищать диссертации на степень доктора наук можно было в Киеве и Харькове. 

Я уверен, что если бы порядок защиты был прежним, то защитить диссертацию на научную степень доктора меднаук в Москве И.Романенко уж точно бы не удалось. Ей крупно повезло с распадом СССР. Таким образом, уже в качестве доктора медицинских наук, Романеко стала работать на кафедре дерматовенерологии мединститута Луганска. Если продолжить характеристику И.М.Романенко, как человека и «учёного», то, нужно отметить, что кроме всего прочего, её слабостью были мужчины, особенно, молоденькие, моложе её самой. Так, защитив докторскую диссертацию, наш, можно сказать «молодой учёный», быстренько развелась со своим первым мужем и сошлась с молодым, значительно, лет на 10 моложе её самой, врачом и притащила его на луганскую кафедру дерматологии ассистентом. Не забуду, как однажды В.В.Кулага, а это было, когда я работал на Луганской кафедре дерматовенерологии и только защитил кандидатскую диссертацию в Москве, вызвала меня и прямо, без обиняков, заявила:

«Уезжайте, голубчик» - и добавила - «нет пророков в своём отечестве».

Это для того, чтобы устранить конкурента старшей своей дочери – И.Романенко. 

Профессор Кул-га не забыла и о «младшенькой» своей. И младшая дочь, после окончания Луганского медвуза, устроилась в медучилище преподавать дерматологию, а что же ещё, - ведь наследственность. Мать тут же «накрапала» ей (какая плодовитая мама!) кандидатскую диссертацию и «доченька», этот «научный труд» быстренько защитив, стала ещё одним «большим учёным», продолжателем правого дела В.В. Кул-ги. Меньшая дочь, кроме способностей к наукам, проявляла, как и старшая, большое неравнодушие к противоположному полу, что, как вы понимаете, совсем не характерно для увлечённого наукой, подающего надежды молодого учёного. Насколько я знаю, она, теперь уже новоиспеченный кандидат меднаук, ходила по коридорам Луганского медучилища в вызывающе короткой юбке и чуть ли не вешалась на шею почти каждому молодому человеку, оказавшемуся на территории училища. 

А сейчас перейдём к более подробной характеристике Владимира Григорьевича Ради-нова. О таких людях, как вышеупомянутый В.Г.Ради-нов, когда-то очень точно сказал М.Горький:

«…Ни дум, ни веры, ни сомнений…»

Внешне – это среднего роста «браток», ликом слегка смахивающий на Жана- Поля Ван Дамма, чем, как человек недалёкий, такой же как, кстати, его кумир Ван Дамм, этой относительной схожестью в душе чрезвычайно гордился. Это также показатель уровня интеллекта и культуры нашего персонажа. 

Словом, «уценённый Жан-Поль Ван Дамм». 

Выше я кратко освещал деятельность «профессора» Ради-нова на посту главврача облвендиспансера Луганска. Горе-профессор – Ради-нов В.Г. ныне является одновременно завкафедрой дерматологии Луганского мединститута и главным врачом областного вендиспансера Луганска. Личность Ради-нова требует более подробного описания, поскольку при В.Г. кафедра дерматовенерологии Луганска окончательно развалилась, выродилась и превратилась в какой-то карликовый, состоящий всего из 4-х малоквалифицированных преподавателей во главе с нашим «профессором», в незначительный, почти незаметный курс дерматовенерологии, входящий, насколько я знаю, в состав кафедры гинекологии. При «профессорах» Кул-ге и Ради-нове кафедра превратилась в кучку совершенно равнодушных, если не враждебно относящихся друг к другу людей. Приведу такой пример. Когда в 1990 г. умирал мой отец, он 3 месяца лежал дома без движения, мы, моя сестра и я, ухаживали за ним в то время. Отец 25 лет беспрерывно проработал на кафедре дерматологии, «мухи не обидев». И всё это время ни один работник кафедры, ни одна «сволочь» (прошу прощения за это слово – наболело) даже не позвонила, не поинтересовалась состоянием больного, не предложила ему или нам хотя бы какую-то помощь.

Итак, Владимир Ради-нов поступил в Луганский Государственный мединститут после окончания Кадиевского или тогда – Стахановского медучилища. В медучилище Ради-нов был принят после 8 класса средней школы, не окончив даже десятилетки. По моему глубокому убеждению из фельдшера вырастить, воспитать врача, а тем более научного работника, профессора медицины очень сложно, практически невозможно. Просто потому, что у фельдшера, окончившего среднее медучреждение и, якобы ставшего врачом, остаётся фельдшерское мышление и вытравить это самое мышление среднего медработника, преобразовать его во врачебное, по моему мнению, практически невозможно. Именно поэтому, вероятно, в своё время были упразднены вечерние отделения мединститутов, на которых, в основном, и учились выпускники фельдшерских школ. Причём, что характерно, именно такое мышление фельдшера оставалось у «вечерников» после окончания медвуза «на всю оставшуюся жизнь». Тому есть масса примеров. Вот именно такое мышление среднего медработника и сохранилось у Владимира Григорьевича Ради-нова, даже тогда, когда он стал профессором, заведующим кафедрой, автором 7 монографий. 

Будучи студентом мединститута, Вовчик активно занимался, так называемой, «общественной деятельностью». А именно: он был профоргом института, т.е. он распределял профсоюзные деньги, путёвки на отдых и санаторно-курортное лечение, различные профсоюзные льготы и т.д. Это был источник его доходов и «блата», с помощью которых наш «Вован» сделал себе каръеру и прошёл школу «бандитского» коммунизма. 

Далее, не найдя себя на кафедре оперативной хирургии, не проявив там никаких способностей, по просьбе профессора Бекова, просившего убрать нерадивого сотрудника, и при непосредственном содействии тогдашнего ректора Луганского мединститута Фаддеева, который давно был «схвачен» профоргом, В.Г.Ради-нов в начале 70-х годов переводится ассистентом на кафедру дерматовенерологии. 

Помните, я говорил о том, что дерматовенерология всегда считалась «лёгкой» специальностью. Работая на этой кафедре, В.Г. «втирается» в доверие к профессору Кул-ге, помогая ей устранить основного конкурента – доцента Нешкова, поломав ему защиту докторской диссертации в Москве. Зав. кафедрой же, профессор Кул-га, не зная, что через некоторое время именно В.Г.Ради-нов станет её основным конкурентом, фактически, - могильщиком, «баш на баш» продвигает кандидатскую диссертацию Ради-нова. Так, наш «профорг» становится кандидатом меднаук и через некоторое время - доцентом кафедры. 

Затем, в середине 90-х годов, когда это было возможно, более того – это делалось официально в Украине, наш «доцент» покупает докторскую диссертацию за 10 тысяч долларов (этого В.Г.Ради-нов особенно и не скрывал, бравируя этим, рассказывал всем окружающим), и становится доктором медицинских наук, а впоследствии, - заведующим кафедрой дерматовенерологии мединститута, претендуя на должность ректора медвуза Луганска. 

Возникает вопрос: откуда же деньги у нашего «доцента-профессора»? А дело в том, что с начала 90-х В.Г., работая на кафедре, параллельно занялся бизнесом – стал торговать продуктами питания, фальшивой водкой. Накопил деньжат, сросся с «братками», хотя, с людьми из уголовного, бандитского мира он был знаком ещё при советской власти, ведь истоки «бандитского» капитализма - именно в социализме. Оттуда же и коррупция (об этом я уже упоминал). Если далее характеризовать «профессора» Ради-нова, то нужно отметить, что он всегда был неравнодушен к противоположному полу и, особенно, в начале своей деятельности на должности ассистента кафедры дерматовенерологии, частенько устраивая оргии с пьянками со студентками медвуза и больными девушками из венотделения прямо в здании облвендиспансера.

Став заведующим кафедрой, заплатив, вероятно, немалые «бабки» (здесь я употребляю это слово по принципу: «с кем поведёшься, того и наберёшься»), В.Г.Радионов всё это «претворял в жизнь» ради двух вещей: первое, он претендовал на должность ректора Луганского мединститута. И второе, «профессор» зачем-то «полез» ещё и в главврачи облвендиспансера Луганска. Хотя, почему - «зачем-то»? Всё это необходимо было, чтобы показать какой незаурядный руководитель и хозяйственник наш заведующий кафедрой (слава Богу, не попал, не выбрали, - «пролетел») и, главное, – из-за денег. Ведь, при главвраче В.Г.Радионове коррупция расцвела пышным цветом, всё стало иметь свою цену, стоимость в денежном эквиваленте, будь то получение квалификационной врачебной категории или трудоустройство на должность дерматолога, или главврача горкожвендиспансера. Наш главврач-профессор фактически приватизировал всю дерматовенерологическую службу Луганщины, ни за что не отвечая, как это и было при социализме. Так же как в своё время С. Шведюк хотел приватизировать всю дерматовенерологию Луганска. Собственно, поэтому Ради-нов и снял его с главврача горкожвендиспансера Луганска и поставил «керувати» кожвенслужбой города свою «протеже» - Т.Аксёнову, именно для того, чтобы «прикарманить» всю дерматовенерологическую сеть Луганщины.
 
«…Умывальников начальник и мочалок командир…»- говорил известный детский писатель.

Как мне кажется, на этом, на легализованной коррупции и «погорит» «уважаемый профессор» Ради-нов.

Скажите, пожалуйста, где и когда такое было видано, чтобы профессор медицины покупал диссертации, брал взятки за всё, что можно и нельзя, устраивал оргии, торговал фальшивой водкой? Как сказал однажды мой отец:

«Профессор Кул-га – это даже не доцент Зыков, а профессор Ради-нов – это даже не профессор Кул-га. Инфляция людей…» - вздохнув, констатировал он.

Иногда меня мучает совесть. В самом деле, как я могу обливать грязью уважаемого профессора, заслуженного человека, имеющего множество печатных научных работ, 7 монографий, массу заслуг перед украинским обществом и т.д., и т.п.? Может быть я неправ? Может быть прав один член Союза журналистов Украины, назвав меня «несчастным пасквилянтом»? Может быть… Но ведь всё, о чём я написал и пишу - чистая правда! 

В конце 70-х, будучи в Москве на курсах повышения квалификации врачей в ЦОЛИУВ, я зашёл по своим делам в ординаторскую кафедры дерматологии института. За одним из столов что-то писал профессор Милич, один из ведущих в то время сифилидологов Союза. Помню его блестящие лекции и задачи на практических занятиях по сифилису. Я что-то спросил у Михаила Владимировича и в это время под стеклом стола, за которым сидел профессор, я к своему восхищению, увидел кафедральную фотографию, на которой была запечатлена кафедра дерматовенерологии ЦОЛИУВ в полном составе во главе с профессором Григорьевым, по классическому учебнику дерматологии которого мы учились всю жизнь. Я, с огромным интересом разглядывая фотографию, повторяя слова отца, и невольно сравнивая людей, отображенных на старом снимке и работающих на кафедре ЦОЛИУВ сейчас, спросил Михал Владимировича:

«Инфляция людей?» 
Профессор Милич поднял голову, оторвав взгляд от рукописи, с грустью посмотрел на меня:
«Инфляция морали!»- печально произнёс он. Как он был прав, светлая ему память, теперь уже покойный, М.В.Милич!

Но вернёмся к рассказу о кафедре дерматологии Луганского меда. В настоящее время Луганской кафедрой дерматовенерологии «керуэ профессор» Радионов, а доцентом у него – «доктор меднаук» Романенко. «Скубутся» они между собой, как кошка с собакой. И.Романенко завалила всяческими жалобами минздрав Украины на В.Радионова, а «профессор» старается не провести по конкурсу «бедную» Романенко. Такого на кафедре дерматовенерологии Луганского медвуза не было никогда! Позор, да и только!

Необходимо отметить, что научные работники кафедры дерматологии мединститута Луганска традиционно плохо контактировали с практическим здравоохранением Луганской области, что, кстати, совсем не характерно для большинства кафедр дерматовенерологии Украины, да и России.
 


Сотрудники кафедры кожных болезней Луганского медвуза были «страшно далеки от народа», чего, например, нельзя было сказать о дерматологической кафедре Донецка времён профессора Торсуева, когда Николай Александрович сам лично отвечал за работу дерматовенерологической службы Донецка и области. К слову, нужно сказать, что сейчас на кафедре дерматологии Луганска такого нет вследствие того, что «профессор» Радионов, заведуя кафедрой кожных болезней вышеуказанного меда, одновременно является главврачом облкожвендиспансера, «руководя» всей дерматовенерологической службой Луганщины. Ничего себе бизнес от медицины! Такого, по-моему, не было и нет в мировой медицинской практике. Это возможно только в отсталой, нецивилизованной стране, где несовершенны законы и никто не подчиняется даже этим несовершенным законам. 

Продолжение следует

Г.Я. Поэль

Тэги
Дерматология венерология воспоминания врача