О ЗНАЧЕНИИ ГЕГЕЛЕВСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ

Искажение марксизма так называемыми друзьями рабочего движения, и не понимание учения Маркса широкими массами трудящихся, ставит перед партией задачу донести до пролетариата истинные мысли основоположников научного коммунизма и разоблачить современных ревизионистов и ренегатов из левого движения.

В этой связи, сегодня будет как никогда актуальна следующая мысль высказанная Лениным: «При таком положении дела, при неслыханной распространенности искажений марксизма, наша задача состоит прежде всего в восстановлении истинного учения Маркса... Для этого необходимо приведение целого ряда длинных цитат из собственных сочинений Маркса и Энгельса. Конечно, длинные цитаты сделают изложение тяжеловесным и нисколько не посодействуют его популярности. Но обойтись без них совершенно невозможно. Все, или по крайней мере все решающие, места из сочинений Маркса и Энгельса… [по разбираемым вопросам] должны быть непременно приведены в возможно более полном виде, чтобы читатель мог составить себе самостоятельное представление о совокупности взглядов основоположников научного социализма и о развитии этих взглядов, а также чтобы искажение их … было доказано документально и показано наглядно». [См. Ленин В.И. Государство и Революция. Данная мысль была высказана Лениным применительно к вопрос о государстве.]

Первый пункт, на который хотелось бы обратить внимание всех только начинающих изучение марксизма товарищей - это необходимость овладения диалектическим методом познания всеми марксистскими теоретиками, а в этой связи изучение и штудирование ими “Науки Логики” Гегеля, как единственного на сегодняшний день изложения “компендиума диалектики.”, где все знания по данному предмету приведены в научную систему.

В работе «Три источника и три составных части марксизма» Ленин указывает, что основным приобретением марксистской философии стала диалектика, «т.е. учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи».

Ревизионисты и ренегаты современного левого движения или вовсе предлагают отказаться от диалектики, скатываясь на почву метафизического материализма, или настолько опошляют и выхолащивают диалектику до “трех законов”, что о действительном овладении диалектическим методом познания и вполне понятой философии истории данными товарищами не может быть и речи. Как это еще заметил Ленин: «нельзя вполне понять «Капитал» Маркса, особенно его I главы, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса ½ века спустя». [См. Ленин В.И. Философские тетради. Том 29.]

В одной из последних своей статье, написанной в 1922 году под заголовком “О значении воинствующего материализма" для третьего номера журнала “Под Знаменем Марксизма”, который должен был выйти к XI съезду партии, Ленин настаивает что «без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания. Чтобы выдержать эту борьбу и провести ее до конца с полным успехом, естественник должен быть современным материалистом, сознательным сторонником того материализма, который представлен Марксом, то есть должен быть диалектическим материалистом». И далее: «Чтобы достигнуть этой цели, сотрудники журнала “Под Знаменем Марксизма” должны организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения, т. е. той диалектики, которую Маркс практически применял и в своем “Капитале” и в своих исторических и политических работах и применял с таким успехом… Конечно, работа такого изучения, такого истолкования и такой пропаганды гегелевской диалектики чрезвычайно трудна, и, несомненно, первые опыты в этом отношении будут связаны с ошибками. Но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Опираясь па то, как применял Маркс материалистически понятую диалектику Гегеля, мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон, печатать в журнале отрывки из главных сочинений Гегеля, истолковывать их материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса, а также теми образцами диалектики в области отношений экономических, политических, каковых образцов новейшая история, особенно современная империалистическая война и революция дают необыкновенно много. Группа редакторов и сотрудников журнала “Под Знаменем Марксизма” должна быть, на мой взгляд, своего рода “обществом материалистических друзей гегелевской диалектики”».

И тут начинают истерически вопить все наши современные претенденты на роль коммунистических теоретиков, которые на практике занимаются лишь оболваниванием трудящихся масс, внося собственную мировоззренческую путаницу в сознание рабочего движения. Якобы мысль Ленина имеет значение лишь для узкого круга редакторов и сотрудников уже не существующего журнала, как будто сегодня марксистским теоретикам уже не нужно вполне понимать “Капитал” Маркса, или поставленная Лениным задача была успешно выполнена и у нас есть разработанное систематическое изложение материалистической диалектики, которую можно было бы рекомендовать к изучению, пренебрегая тщательным штудированием “Науки Логики” Гегеля.

Указание на то, что данная задача имеет прямое отношение ко всем марксистким теоретикам, если они действительно хотят быть материалистами, есть в том же самом тексте упомянутой статьи Ленина: «Без того, чтобы такую задачу себе поставить и систематически ее выполнять, материализм не может быть воинствующим материализмом. Он останется, употребляя щедринское выражение, не столько сражающимся, сколько сражаемым».

Многие, и особенно смышленые “друзья народа”, не только прочли и поняли ту опасность, о которой писал Ленин, но именно поэтому встали на путь активной борьбы с гегелевской диалектикой, ставя своей целью обезоруживание диалектического материализма, а через это сохранение собственного идеологического влияния на массы.

Сегодня как и при жизни Маркса повторяются либеральные нападки на Гегеля, попытки разделаться с гегелевской диалектикой на том основании, что Гегель был идеалистом и защитником прусского государства, как будто в научном мире открытые учеными объективные факты и закономерности могут быть опровергнуты одним лишь указанием на их политические и религиозные взгляды, или лишь на том основании, что в других местах они заблуждались и делали неверные выводы и истолкования этих фактов.

Как мало понимали Карла Маркса и Фридриха Энгельса в этом отношении даже близкие соратники, например Вильгельм Либкнехт, показывает следующий эпизод, следы которого были тщательно вытравлены Бернштейном в первом издании переписки Маркса и Энгельса.

«Когда «Крестьянская война» Энгельса печаталась в «Volkstaat», Вильгельм Либкнехт снабдил её подстрочными примечаниями, которые привели Энгельса в бешенство. Особенное раздражение вызвало у него примечание Либкнехта к слову «Гегель». И не случайно: примечание содержало обычные либеральные нападки на Гегеля, а эта музыка была слишком хорошо знакома основателям марксизма. «По поводу Гегеля, — пишет Энгельс Марксу 8 мая 1870 года, — этот человек делает следующее примечание: “Более широкой публике известен как открыватель (!) и апологет (!!) королевско-прусской государственной идеи” (!!!). На этот раз я высказал ему всю правду и послал для опубликования заявление, выдержанное при данных условиях в максимально мягких тонах. Болван, долгие годы беспомощно топтавшийся вокруг смехотворного противоречия между правом и силой, напоминая пехотинца, которого посадили на бешеную лошадь и заперли в манеже, — этот невежда бесстыдно рассчитывает разделаться с таким парнем, как Гегель, одним словом “пруссак” и при этом вводит в заблуждение публику, которая может подумать, что это якобы сказал я. С меня теперь хватит. Если Вильгельм не напечатает моего заявления, то я запрещу дальнейшее печатание. Лучше совсем не печататься, чем таким образом благодаря Вильгельму прослыть ослом».

Что именно либеральный характер примечания Либкнехта навлёк на него гнев обоих основателей марксизма, видно из ответного письма Маркса от 10 мая: «Я ему написал, что если он о Гегеле способен лишь повторять старые глупости Роттека—Велькера, то пусть лучше держит язык за зубами. Это он называет “на скорую руку разделаться с Гегелем несколько бесцеремонным образом и т. д.”. И если он пишет нелепости в примечаниях к статьям Энгельса, то “Энгельс может же (!) сказать более развёрнуто (!!)”. Этот человек действительно слишком глуп».

Не прошло и пяти лет после смерти Энгельса, как старые глупости Роттека—Велькера снова выплыли на поверхность в социал-демократической литературе. Эдуард Бернштейн в своих «Предпосылках социализма» изобразил в качестве главной причины грехопадения Маркса и Энгельса их историческую связь с Гегелем. Неокантианство, демократическая ветвь которого (идущая от Ф.А. Ланге) уже давно искала пути к рабочему движению, казалось Бернштейну и его сподвижникам более достойным сближения с марксизмом. Кант в противоположность Гегелю надолго сделался теоретическим святым II Интернационала. И это понятно. Учение Канта о бесконечном прогрессе к недостижимому идеалу было удобнее для обоснования либерально-реформистского руководства рабочим движением». [См. Мих. Лифшиц. О Гегеле.]

Хотелось бы вспомнить еще один эпизод, имеющий отношение к рассматриваемой нами теме, который произошел при жизни Карла Маркса: «В рецензии на первый том настоящего труда, - пишет Маркс, - доктор Дюринг отмечает, что моя неизменная привязанность к скелету гегелевской логики заходит так далеко, что даже в формах обращения я открываю гегелевские фигуры умозаключений. Мое отношение к диалектике Гегеля очень просто. Гегель — мой учитель, и болтовня умничающих эпигонов, полагающих, что они покончили с этим выдающимся мыс­лителем, мне просто смешна. Однако я позволил себе отнестись к моему учителю критически, снять с его диалектики покров мистицизма и тем самым существенно ее изменить и т. д., и т, д.» [См. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. ПСС. Том 50.]

Это снятие “покрова мистицизма” с диалектики Гегеля, современные ревизионисты стараются интерпретировать как отказ Маркса от гегелевской диалектики и разработка не прямо противоположного по истолкованию диалектического метода, а в корне не относящейся к “Науке Логики” Гегеля философии.

В предисловии к первому тому “Капитала” Маркс дает свое развернутое отношение к диалектики Гегеля: «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург* действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней.

Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет тому назад, в то время, когда она была еще в моде. Но как раз в то время, когда я работал над первым томом «Капитала», крикливые, претенциозные и весьма посредственные эпигоны, задающие тон в современной образованной Германии, усвоили манеру третировать Гегеля, как некогда, во времена Лессинга, бравый Мозес Мендельсон третировал Спинозу, как «мертвую собаку». Я поэтому открыто объявил себя учеником этого великого мыслителя и в главе о теории стоимости местами даже кокетничал характерной для Гегеля манерой выражения. Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения.

У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно.

В своей мистифицированной форме диалектика стала немецкой модой, так как казалось, будто она прославляет существующее положение вещей. В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна».

В своем письме к Л.Кугельману Карл Маркс еще раз подчеркивает гегелевскую диалектику как основу своего метода: «Мой метод исследования не тот, что у Гегеля, ибо я – материалист, а Гегель – идеалист. Гегелевская диалектика является основной формой всякой диалектики, но лишь после освобождения ее от ее мистической формы, а это-то как раз и отличает от нее мой метод». [См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 448.]

Владимир Ленин пришел к той же мысли, критически штудируя “Науку Логики” Гегеля: «В таком понимании логика совпадает с теорией познания. Это вообще очень важный вопрос». «Логика есть учение о познании. Есть теория познания». – «Вообще введение к III-му отделу (“Идея”) II ой части “Логики” (“Субъективная логика”) (т. V, с. 236 243...) и соответствующие §§ Энциклопедии (§§ 213 215) — ЕДВА ЛИ НЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ДИАЛЕКТИКИ. Здесь же замечательно гениально показано совпадение, так сказать, логики и гносеологии». – «Если Marx не оставил “Логики” (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала», и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В «Капитале» применена к одной науке логика, диалектика и теория познания [не надо 3 х слов: это одно и то же] материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед» – «Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую «сторону» дела (это не «сторона» дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах». [См. Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 29]

Учиться диалектики у Гегеля, подходя к “Науке Логики” критически и материалистически, призывал не только Ленин, но и Фридрих Энгельс в своем труде «Диалектика природы»: «Но учиться диалектике у Канта было бы без нужды утомительной и неблагодарной работой, с тех пор как в произведениях Гегеля мы имеем обширный компендий диалектики, хотя и развитый из совершенно ложного исходного пункта… Заслугой Маркса является то, что он впервые извлек снова на свет, в противовес "крикливым, претенциозным и весьма посредственным эпигонам, задающим тон в современной Германии", забытый диалектический метод, указал на его связь с гегелевской диалектикой, а также и на его отличие от последней и в то же время дал в "Капитале" применение этого метода к фактам определенной эмпирической науки, политической экономии. И сделал он это с таким успехом, что даже в Германии новейшая экономическая школа поднимается над вульгарным фритредерством лишь благодаря тому, что она, под предлогом критики Маркса, занимается списыванием у него (довольно часто неверным).

У Гегеля в диалектике господствует то же самое извращение всех действительных связей, как и во всех прочих разветвлениях его системы. Но, как замечает Маркс, "мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно».

Именно гегелевский диалектический метод, как осознание формы внутреннего самодвижения содержания исследуемого предмета был перенят Карлом Марксом и получил материалистическую разработку в “Капитале”. «В методе обработки мне сослужило большую службу то, - читаем мы в письме Карла Маркса к Энгельсу, - что я перелистал «Логику» Гегеля, случайно попавшую мне в руки. Фрейлиграт, отыскавший где-то несколько томов Гегеля, принадлежавших Бакунину, прислал мне их в виде подарка. Если когда-нибудь снова придет время для подобных работ, мне очень хотелось бы в объеме 2 — 3 печатных листов сделать доступным общему человеческому рассудку то разумное в методе, что Гегель открыл и вместе с тем затемнил». Нужно ли пояснять, что 3 печатных листа это не меньше 30 печатных страниц, что намного больше трех формул диалектики?

«Гегелевский способ мышления, - отмечали Маркс и Энгельс в "К критике политической экономии"., - отличался от способа мышления всех других философов огромным историческим чутьем, которое лежало в его основе. Хотя форма была крайне абстрактна и идеалистична, все же развитие его мыслей всегда шло параллельно развитию всемирной истории, и последнее, собственно, должно было служить только подтверждением первого. Если при этом истинное отношение было перевернуто и поставлено на голову, то все же реальное содержание повсюду проникало в философию, тем более, что Гегель в отличие от своих учеников не делал добродетели из невежества, а был одним из образованнейших людей всех времен. Он первый пытался показать развитие, внутреннюю связь истории, и каким бы странным ни казалось нам теперь многое в его философии истории, все же грандиозность основных его взглядов даже и в настоящее время еще поразительна, особенно если сравнить с ним его предшественников или тех, кто после него отваживался пускаться в общие размышления об истории. В "Феноменологии", в "Эстетике", в "Истории философии" – повсюду красной нитью проходит это великолепное понимание истории, и повсюду материал рассматривается исторически, в определенной, хотя и абстрактно извращенной, связи с историей.

Это составившее эпоху понимание истории было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического воззрения, и уже благодаря этому была дана исходная точка также для логического метода. Если эта забытая диалектика, даже с точки зрения "чистого мышления", привела к таким результатам, если она к тому же, как бы играючи, покончила со всей прежней логикой и метафизикой, то, значит, в ней во всяком случае было что-то большее, чем просто софистика и схоластические изощрения. Но критика этого метода была нелегкой задачей; вся официальная философия боялась и теперь еще боится взяться за нее.

Маркс был и остается единственным человеком, который мог взять на себя труд высвободить из гегелевской логики то ядро, которое заключает в себе действительные открытия Гегеля в этой области, и восстановить диалектический метод, освобожденный от его идеалистических оболочек, в том простом виде, в котором он и становится единственно правильной формой развития мысли. Выработку метода, который лежит в основе марксовой критики политической экономии, мы считаем результатом, который по своему значению едва ли уступает основному материалистическому воззрению».

Основная ошибка Гегеля была в том, что отраженные в закономерностях мышления всеобщие закономерности развития природы и общества, он принял за первичные, на основании совпадения предмета и понятия в логике, а материю считал чем-то вторичным и производным. В письме К. Шмидту Фридрих Энгельс писал: «Извращение диалектики у Гегеля основано на том, что она должна быть, по Гегелю, "саморазвитием мысли", и потому диалектика вещей – это только ее отблеск. А на самом-то деле ведь диалектика в нашей голове – это только отражение действительного развития, которое совершается в мире природы и человеческого общества и подчиняется диалектическим формам.

Сравните хотя бы у Маркса развитие от товара к капиталу с развитием у Гегеля от бытия к сущности, и у Вас будет прекрасная параллель: с одной стороны, конкретное развитие, как оно происходит в действительности, и, с другой стороны, абстрактная конструкция, в которой в высшей степени гениальные мысли и местами очень важные переходы, как, например, качества в количество и обратно, перерабатываются в кажущееся саморазвитие одного понятия из другого. Примеров чего можно было бы сфабриковать еще дюжину».

Но величайшей глупостью было бы не изучать диалектическую логику в единственном на сегодняшний день имеющемся систематическом изложении, на основании того, что она есть отражение материального мира, как будто есть какая-либо научная дисциплина, или какие-либо научные понятия, которые бы не являлись идеальным отражением материальных предметов. Если мы не будем основываться на диалектическом методе мышления, рассматривающем все явления и процессы объективной и субъективной реальности как единство противоположностей, борьба между которыми составляет основу их возникновения, существования и развития, то мы неизбежно скатимся в метафизику, связанную с отрывом и абсолютизацией в качестве чего-то самостоятельно существующего отдельной стороны, момента, свойства единого целого.

«Для метафизика, - пишет Энгельс, - вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными неопосредствованными противоположностями; речь его состоит из: "да – да, нет – нет; что сверх того, то от лукавого". Для него вещь или существует, или не существует, и точно так же вещь не может быть самой собой и в то же время иной. Положительное и отрицательное абсолютно исключают друг друга; причина и следствие по отношению друг к другу тоже находятся в застывшей противоположности. Этот способ мышления кажется нам на первый взгляд вполне приемлемым потому, что он присущ так называемому здравому человеческому рассудку. Но здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования. Метафизический способ понимания, хотя и является правомерным и даже необходимым в известных областях, более или менее обширных, смотря по характеру предмета, рано или поздно достигает каждый раз того предела, за которым он становится односторонним, ограниченным, абстрактным и запутывается в неразрешимых противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи, за их бытием – их возникновения и исчезновения, из-за их покоя забывает их движение, за деревьями не видит леса». [См. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 19-22]

Именно таковы современные горе-теоретики марксизма, не видящие за деревьями леса, скатившись в метафизический материализм и формальную логику, они не различают реальное и идеальное в объективной действительности, для них она вся материальна, а идеальное существует лишь в голове, на этом основании они не видят различий между физическим и умственным трудом, между производительными и непроизводительными рабочими, не понимают руководящей роли рабочего класса, в конечном счете не понимают диалектики “Капитала”, так и не разобрались в его первой главе.

Материалистическое истолкование диалектического метода мы обсудим в следующей статье данного цикла. А эту хотелось бы закончить напутственными словами Карла Маркса: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам».