За несколько часов до войны Сталин не терял присутствия духа, а среди генералов предатели были.Ч.1

"Бегство Сталина на дачу в июне 1941-го" - так называется публикация Игopя Кoндpaшoва. Она доказывает нам, что Сталин самоустранился от руководства страной в самый трудный для неё период нападения гитлеровской Германии. Заблуждался Сталин на счет коварства Гитлера и просчитался со сроком нападения. Он боялся, что будет арестован своим окружением, но оно не растерялось, уговорило его руководить страной и образовало Государственный Комитет Обороны, чтобы победить фашистов.

Такая версия не вяжется с реальными фактами. Даже с описанным автором эпизодом, когда Сталин 29 июня 1941 года в ясном уме и трезвой памяти при полном присутствии духа устроил разнос Жукову за полную не осведомленность генерального штаба в отношении положения на Западном Фронте - том самом фронте, в действиях командования которого усматриваются признаки измены. Но, как известно, если факты не вяжутся с мифами, то, по мнению некоторых деятелей, тем хуже для фактов. Изложим далее материал о некоторых из них.

_________________________________

Субботним утром 21 июня 1941 года народный комиссар иностранных дел, член Политбюро с 1926 года и правая рука Сталина, Вячеслав Михайлович Молотов имел телефонный разговор с генеральным секретарем исполкома Коминтерна Георгом Димитровым. Генсек Димитров, обеспокоенный сообщением китайских товарищей и другими слухами о неизбежном нападении Германии, просил Молотова поговорить со Сталиным и получить у того руководящие указания для зарубежных Компартий по этому поводу. Ответ Молотова Димитров записал в своем дневнике:

Положение неясно. Ведется большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И. В. Если будет что-то особое, позвоню.

Субботним утром 21 июня 1941 года товарищ Молотов имел еще один разговор – в Наркоминдел был вызван посол Германии в СССР Фридрих Вернер граф фон Шуленбург. Огорошив гостя с порога вербальной нотой о нарушении германскими самолетами границ Советского Союза, Молотов перешел к главному – к выяснению того, что же происxодит в советско-германских отношениях? Почему отьезжают работники Германского посольства и их семьи? Почему не опубликовано в германских газетах сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года? В чем заключается недовольство Германии в отношении СССР? Ответить Шуленбург не мог, просто потому что ответа не знал. Так закончился очередной сеанс “большой игры”. К концу дня “правая рука Сталина” соединилась с телом.

Субботним вечером 21 июня 1941 года в кремлевском кабинете Сталина с семи до одиннадцати вечера шло совещание. Вернее, даже два совещания одно за другим - с семи до восьми с четвертью совешалась одна компания, а с без десяти девять до пол-одиннадцатого - другая. Кого же приняли Сталин и Молотов за несколько часов до войны? В 19:05, как нам сообщает журнал записи посетителей, в сталинский кабинет вошли:

1.      маршал Ворошилов, Климент Ефремович, председатель Комитета Обороны при Совнаркоме, по этой должности заместитель Сталина на посту предсовнаркома и бессменный член Политбюро с 1926 года.

2.     Берия, Лаврентий Палыч, народный комиссар внутренних дел, тоже заместитель Сталина по должности, кандидат в члены Политбюро с 1939 года.

3.     Вознесенский, Николай Алексеевич, председатель Госплана, опять же заместитель Сталина по должности, кандидат в члены Политбюро с 1941 года.

4.     Маленков, Георгий Максимилианович (такое вот отчество), начальник Управления кадров ЦК, кандидат в члены Политбюро с 1941 года, член Оргбюро и Секретариата ЦК. Курировал от ЦК военную промышленность.

5.     Кузнецов, Алексей Александрович, секретарь Ленинградского Горкома, восходящая звезда и человек Жданова. Возможно заменял самого Жданова, в то время отдыхавшего на Чёрном Море.

6.     маршал Тимошенко, Семён Константинович, народный комиссар обороны, член ЦК ВКП(б) с 1939 года.

И, наконец,

7.     товарищ Сафонов, начальник мобилизационно-планового отдела Комитета Обороны при совнаркоме.

Товарищи Вознесенский, Кузнецов, Тимошенко, Сафонов и, веорятно, Берия покинули кабинет Сталина в четверть девятого. В кабинете осталась только партийная верхушка - Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков. Но ненадолго. В без десяти девять вернулся Тимошенко, в сопровождении двух своих заместителей:

8.     генерала армии Жукова, Георгия Константиновича, начальника Генерального штаба Красной армии, кандидата в члены ЦК с 1941 года, и

9.     маршала Будённого, Семёна Михайловича, первого заместителя народного комиссара обороны, члена ЦК с 1939 года.

Второе совещание шло полтора часа, с 20:50 до 22:20. Без пяти десять к совещавшимся присоединился

10. Мехлис, Лев Захарович, член Оргбюро ЦК с 1938 года. Вошел в кабинет в должности народного комиссара Государственного контроля, а вышел добавив к своим общественным нагрузкам должность начальника Главного управления политической пропаганды РККА.

В 22:20 из кабинета вышли Маленков, Тимошенко, Жуков, Будённый и Мехлис. За оставшимися в кабинете Сталиным, Молотовым и Ворошиловым без двадцати одиннадцать зашел товарищ Берия, и к одиннадцати ночи кабинет опустел. До начала войны оставалось четыре с небольшим часа.

О чем же беседовали товарищи субботним вечером в тёплой компании?

Первое совещание, если судить по составу участников (я ведь не зря мучал вас полными титулами) было посвящено планам мобилизации промышленности, вероятно с учётом возможностей ведомства Лаврентия Палыча. Что либо более определённое по его содержанию сказать трудно.

О содержании второго совещания можно сказать больше, потому как судя по всему именно в результате него родился следующий интересный документ:

I.

1. Организовать Южный фронт в составе двух армии с местопребыванием Военного совета в Виннице. 2. Командующим Южного фронта назначить т. Тюленева, с оставлением за ним должности командующего МВО. 3. Членом Военного Совета Южфронта назначить т.Запорожца.

II.

Ввиду откомандирования тов.Запорожца членом Военного Совета Южного фронта, назначить т.Мехлиса начальником Главного управления политической пропаганды Красной Армии, с сохранением за ним должности наркома госконтроля.

III.

1. Назначить командующим армиями второй линии т.Буденного. 2. Членом Военного Совета армий второй линии назначить секретаря ЦК ВКП(б) т. Маленкова. 3. Поручить наркому обороны т. Тимошенко и командующему армиями второй линии т.Буденному сорганизовать штаб, с местопребыванием в Брянске.

IV.

Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-западным и Южным фронтами, с выездом на место.

V.

Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место.

VI.

Назначить членом Военного Совета Северного фронта секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) т.Кузнецова.

Документ исполнен рукой Маленкова (хотя за ней отчетливо слышится голос Сталина) и атрибутирован как “черновик решения Политбюро”. Почему “черновик” понятно – из девяти членов Политбюро на совещании присутствовали только трое, что не давало возможности тут же оформить это решением. Маленков, как секретарь ЦК выполнил проект решения, который должен был в ближайшие дни быть утвержден опросом членов Политбюро и формально включен в протокол. Однако назавтра началось такое, что всем стало уже не до того. Можно заметить, что из восьми товарищей, упомянутых в черновике решения, на совещании не присутствовали только трое – Тюленев, Запорожец и Мерецков. Тюленев и Запорожец были поставлены в известность о новых назначениях утром 22 июня, Мерецкову Тимошенко сказал в тот же вечер, вернувшись в наркомат.

Что интересненького можно тут заметить?

Во-первых, конечно, назначение “общеруководителей”. Жуков был назначен “общеруководить” южным флангом, Мерецков – северным. Центр вернее всего получил Тимошенко. По крайней мере Давид Ортенберг в своём мемуаре “Июнь-декабрь сорок первого” пишет:

Настало 21 июня.

Утром меня вызвали в Наркомат Обороны и сказали, что группа работников наркомата во главе с маршалом С. К.

Тимошенко выезжает в Минск. Предупредили, что и я поеду с ней. Предложили отправиться домой, переодеться в военную форму и явиться в наркомат.

Зачем понадобилась не предусмотренная никакими планами должность? Мерецков получил от Тимошенко такой ответ на этот вопрос:

Тимошенко: Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное — не поддаваться на провокации.

Мерецков: Каковы мои полномочия в случае вооружённого нападения?

Тимошенко: Выдержка прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать.

Жуков якобы получил другое обьяснение :

Сталин: Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. […] Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущёвым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Оба обьяснения, хоть и разные, но совпадают в том, что в преддверии критических событий Политбюро стремилось децентрализовать управление, выдвинув на места ответственных работников облечённых соответствующими полномочиями.  

 http://journal.kurtukov.name/?p=4

Второй документ этого дня более известен, он мелькает чуть не в каждой книжке, где рассказывается как начиналась война. Вот он (курсивом даны добавления по сравнению с исходным вариантом текста):

Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В ночь на 22.6.41 В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтахучастках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно и зарывшись в землю;

г) в случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко. Жуков.
21.6.41г.

В книжках этот документ обычно называют “директива №1”, хотя на самом деле никакого номера на нем не проставлено. Несмотря на всю известность, обстоятельства появления директивы довольно туманны.Обычно, история и мотивы её появления излагается со слов Жукова. Казалось бы всё вполне естественно - именно рукой Жукова документ написан и кому, как не ему об этом рассказывать. Однако есть тут некоторые нестыковки и противоречия.

Рассмотрим сначала каноническую версию событий. По рассказу Жукова, инициатива в создании этой директивы исxодила именно от него. Вечером 21-го июня в Генштаб позвонил генерал-лейтенант Пуркаев, Максим Алексеевич, начальник штаба Киевского Особого Военного Округа и сообщил, что немецкий фельдфебель-перебежчик предупреждает о завтрашнем нападении немцев. Якобы, узнав об этой новости от Жукова Сталин и пригласил его с Тимошенко в Кремль. Жуков прибыл в Кремль с проектом директивы на приведение войск приграничных округов в полную боевую готовность и в сопровождении своего первого заместителя, начальника оперативного управления Генштаба, генерал-лейтенента Ватутина, Николая Фёдоровича. Сталину жуковский проект директивы не понравился - “такую директиву сейчас давать преждевременно” - и Жуков с Ватутиным отправились в смежную комнату всё переделывать. Новый вариант Сталин одобрил и …

…с этой директивой Н.Ф.Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года. Копия директивы была передана наркому Военно-Морского Флота.

Что же тут режет глаз?

Во-первых,полное отсутствие упоминания содержания другого документа дня - проекта решения Политбюро, о котором здесь уже шла речь. Жуков обязательно должен был принимать участие в его обсуждении - но ни слова.

Во-вторых,сомнительна история со звонком Пуркаева - сомнительно вообще, чтобы машина принятия решнеий была запущена на основании показаний одного перебежчика в пересказе “глухим телефоном” через Пуркаева и Жукова, но есть и еще обстоятельства:

20-22 июня штаб Юго-Западного фронта, выведенный из управления Киевского Особого Военного округа перемещался из Киева в Тарнополь. По словам Баграмяна, на новом командном пункте связь с Москвой работала хорошо, а вот связь с армиями начала устанавливатся только с утра 22-го июня, по приезду в Тарнополь последней группы штаба, что делает довольно маловероятным получение Пуркаевым информации о перебежчике 21 июня.

Любопытно также то, что о фельдфебеле-перебежчике, сообщившем те же сведения, пишет в своем мемуаре “Поднятые по тревоге” Федюнинский, Иван Иванович, командовавший тогда, в звании полковника, передовым 15-м корпусом приграничной 5-й армии Киевского округа. Только федюнинский фельдфебель перебежал вечером 18-го. Очень маловероятноно, чтобы немецкие фельдфебели бегали через грaницу стайками. Вернее всё же речь идет об одном и том же эпизоде, и дело происxодило вечером 18 июня.

В-третьих, упоминание Ватутина. Журнал посещений кабнета Сталина никакого Ватутина в этот день не замечает. Даже если предположить, что во время совещaния Ватутин томился на скамеечке в предбаннике кабинета, то выходит странная задержка - Жуков утверждает, что Ватутин немедленно выехал в Генеральных штаб, чтобы поскорее передать директиву в округа. Однако, директива была передана в 00:30, а военные покинули кабинет на два часа раньше. От Кремля до Генштаба несколько минут езды и вероятность попасть в пробку субботним вечером 1941 года в центре Москвы была нулевая.

В-четвертых, народный комиссар Военно-Морсского Флота адмирал Кузнецов, Николай Герасимович рассказывает такую историю:

Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко:— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне. […]

Наши наркоматы были расположены по соседству. […] Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С. К. Тимошенко.

Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии Г.К.Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов.

то есть, Кузнецов видел Жукова пишущим эту самую директиву в кабинете Тимошенко.

В-пятых, подписи на документе. Известно всего три "чрезвычайных" директивы "всем фронтам" превого дня войны - №1, №2 и №3. Вторая и третья директивы, выпущенные соответственно утром и вечером 22-го июня, как полагается документам такого ранга, кроме подписей Наркома обороны и Начальника Генштаба, имеют подпись члена Главного Военного Совета (в обоих случаях Маленкова). Первая подписана только Тимошенко и Жуковым, хотя Маленков в кабинете Сталина присутствовал.

Все это свидетельствует в пользу того, что события происxодили несколько не так, как нам рассказывает Жуков, и директива №1 писалась им не в кабинете Сталина, а в кабинете Тимошенко, уже по возвращению из Кремля. Вполне вероятно, что дальше мемуар не врёт - работал он над ней вместе с Ватутиным, тот и отвёз её в Генштаб для передачи в войска.

Кроме Жукова только один человек, из совещавшихся вечером 21 июня в кабинете Сталина оставил (хотя и не опубликовал) мемуар с описанием совещания - маршал Будённый. Вот что он пишет:

И.В. Сталиным в 1941 году 21 июня в 19 часов были вызваны Тимошенко, Жуков (начштаба РККА) и я (замнаркома обороны). И.В. Сталин сообщил нам, что немцы не объявляя нам войны, могут напасть на нас завтра, т.е. 22 июня, и поэтому, что мы должны и можем предпринять сегодня же и до рассвета завтра 22.6.41. Тимошенко и Жуков заявили, что если немцы нападут, то мы их разобьем на границе, а затем на их территории. И.В. Сталин подумал и сказал: “Это несерьезно”.

Обратился ко мне и спросил: “А Вы как думаете”? Я предложил следующее:
Во-первых: немедленно снять всю авиацию с приколов и привести ее в полную боевую готовность всех погран.  воен.  округов и МВО, ПриВО и СКВО.
Во-вторых, войска погран. воен. округов выдвинуть на границу и занять ими позиции, приступить немедленно к сооружению полевых фортификаций.
В-третьих, в этих же округах объявить мобилизацию, а также воен. округах.
МВО, ПриВО и СКВО.
В-четвертых, приступить к устройству оборонительной линии от устья реки Припять, Жлобин, Орша, и по р.Зап. Двина, Витебск, Полоцк, Минск и Рига. […]

И.В. Сталин сказал: “Ваши соображения правильные”

Кроме дневниковой записи, есть свидетельство Г.Солсбери, опубликованное в книге Garrison E. Salisbury.The 900 days. The siege of Leningrad, которому эту историю Будённый рассказывал лично, в 1967 г. В пересказе Солсбери имеются живописные подробности на тему тех приколов, с которых следует снять самолёты (“обычно они прикреплялись к земле веревками и проволокой”) и по поводу способа устройства оборонительной линии Двина-Днепр (“мобилизовать население с лопатами и ломами”). Ответ Сталина в этой версии звучал так: “Буденный, кажется, знает, что делать; вот пусть он и командует.” 

Будёный здесь приписывает себе основные идеи директивы №1 и, думаю, в этом ему особо доверять не стоит. Директива конечно обсуждалась с его участием, но по поводу авторства Семён Михалыч мог и прихвастнуть. Но вот что интересно - что кроме этого он пересказывает относящуюся непосредственно к его ответственности часть проекта решения Политбюро - идею объединения развертываемых на рубеже Двина-Днепр войск внутренних округов, в группу армий под его командованием.

Это, хоть и ненадежное, но свидетельство в пользу того, что оба документа последних часов до войны отражают разные грани одного и того же обсуждения срочных вопросов в кремлевском кабинете. Кадровые назначения были прерогативой Политбюро, и потому оформлены Маленковым проектом решения Инстанции, а документальное оформление военных аспектов обсуждения отдали в Генштаб. В Генштабе только успели оформить и передать в войска неотложную директиву на повышение боевой готовности, как началась война. Документы проводящие через Генштаб такие решения совещения 21-го июня, как создание Южного Фронта и Группы Армий Будённого были окончательно оформлены уже 24-25-го июня.

http://journal.kurtukov.name/?p=5