Краткая история бреда — явление, которое ученые до сих пор не могут понять

Немецкий судья Даниэль Пауль Шребер верил, что должен превратиться в женщину, вступить в интимные отношения с Богом и породить новую человеческую расу. Писатель-фантаст Филип К. Дик был убежден, что его повсюду преследуют агенты КГБ, которые пытаются промыть ему мозги. Демоны и колдуны по-прежнему доставляют много беспокойства людям в самых разных точках земного шара. Причудливые, навязчивые и фантастические идеи часто сопровождает шизофрению, параноидальное расстройство и многие другие психические заболевания. В психиатрии их называют бредом. Но никто до сих пор не смог определить, что это такое, как он возникает и почему приобретает ту или иную форму. Понять, что такое бред, почти так же сложно, как понять, что такое сознание. Или даже сложнее.

Чайный брокер Джеймс Тилли Мэтьюc в 1797 году был помещен в знаменитую Вифлеемскую больницу в Лондоне. Во время выступления одного из министров в Британском парламенте он закричал на весь зал «Измена!», после чего его допросили и отправили в лечебницу. Он утверждал, что сознанием влиятельных англичан на расстоянии управляют французские шпионы. С помощью хитроумных приспособлений группа якобинцев выведывает военные секреты у государственных послов и министров. Они отравляют сознание англичан, внушая им республиканские идеи.

По словам Мэтьюса, для достижения своих коварных целей французы изобрели машину, работающую на принципах животного магнетизма и пневматической химии.

Эта машина, которую Мэтьюс называл «воздушной прялкой», состояла из бочек-резервуаров с различными неприятными смесями (выделения лошади, зловонное дыхание человека, испарения жаб), газопроводов, мельничных крыльев и других атрибутов промышленности того времени. С ее помощью якобинцы посылают энергетические потоки, которые внедряют в сознание жертв те или иные мысли и ощущения.

В больнице Мэтьюс не раз делал рисунки этой машины; они были настолько точными и подробными, что в 2002 году художнику Роду Дикинсону удалось построить на их основе модель «влияющей машины» в натуральную величину.

Мэтьюс был образованным, уравновешенным и вполне здравомыслящим человеком. Но он страдал от многочисленных сенсорных галлюцинаций, которые и приписывал действиям вражеской агентуры. Поскольку ему удалось раскрыть планы французов, именно он, как ему казалось, стал их главной мишенью. Свое заточение в сумасшедший дом он тоже объяснял происками врага. В 1810 году, когда главный врач Бедлама описал случай Мэтьюса в книге «Иллюстрации безумия», слова «шизофрения» еще не существовало. Но сегодня его история считается первым клинически зафиксированным случаем именно этой болезни.

Бред и причудливые, неправдоподобные идеи всегда считались одним из главных внешних признаков умственного расстройства. Если человек уверен, что состоит из стекла, является тыквой, получает послания от инопланетян и видит козни врагов даже в расположении собственных тапочек, то его, скорее всего, назовут сумасшедшим.

Кажется, что мы легко можем отличить «нормальные» высказывания и убеждения от клинического бреда. Но сказать, в чем разница, не так уж просто. Бред до сих пор остается одним из самых спорных и неопределенных психиатрических понятий.

Как правильно бредить

Первая попытка определить бред, которая продолжает влиять и на современные классификации, принадлежит немецкому психиатру Карлу Ясперсу. Он охарактеризовал клинический бред тремя признаками.

Во-первых, больной полностью уверен в реальности своих переживаний, и его уверенность не требует доказательств. Как бы себя ни вела его жена, человек с бредом ревности все равно будет обвинять ее в измене.

Во-вторых, убеждения больного не поддаются коррекции. Человек с бредом величия будет считать себя повелителем мира, даже если ведет самое неприметное существование, а его приказам никто не подчиняется.

В-третьих, убеждения больного, как правило, не соответствуют действительности. Люди не состоят из стекла и не являются тыквами.

В некоторых случаях бред все-таки совпадает с реальностью. Даже если жена изменяет мужу со всеми подряд, это еще не значит, что он не является параноиком.

Некоторые вполне нормальные убеждения, как и бред, принимаются без доказательств и не поддаются коррекции — например, религиозные и метафизические представления. Как вы докажете человеку, что мир не движется ко второму пришествию? Как вы убедите его, что мир не есть страдание, а он — не потенциальный Будда?

Если какое-то убеждение поддерживает масса людей, оно не считается бредом, каким бы странным оно нам ни показалось. В Судане многие верят, что деревья способны сообщать информацию о прошлых и будущих событиях. Нужно зажечь веточку эбенового дерева и погрузить в воду, а потом прочитать знаки, которые оставит на воде пепел. Следы магического мышления встречаются не только в Судане — они повсюду. Но никто не считает их признаком сумасшествия.

В то же время больные с отчетливыми психологическими нарушениями вполне могут сомневаться в своих убеждениях, как и нормальные люди. При определенных неврологических состояниях часть тела может отделиться от своего хозяина — стать чуждым, странным, непонятным объектом. В книге «Нога как точка опоры» Оливер Сакс описал случай пациента, который после пробуждения с ужасом обнаружил, что в его постели лежит чья-то отрезанная нога. Он решил, что это дурная шутка медперсонала, и попытался вытолкнуть ногу со своей кровати. Но оказалось, что нога к нему приросла, и он оказался на полу вместе с ней.

При этом клиническом явлении, которое называется анозогнозией, больной либо отрицает собственную болезнь, либо приписывает себе несуществующие нарушения — например, потерю конечности.

Если человек не узнает собственную ногу и считает ее чужой, мы вправе посчитать это бредом. Но очень часто человек с анозогнозией полностью сохраняет умственные и критические способности: он прекрасно понимает, что перед ним его собственная нога, но при этом с не меньшей уверенностью считает, что эта нога — чужая. Два противоречащих убеждения существуют в одно и то же время, но на разных уровнях. Такое расщепление сознания некоторые считают еще одним из признаков бреда. Но ведь и наши обыденные суждения тоже часто противоречат друг другу.

Бред может быть симптомом самых разных психических заболеваний: шизофрении, биполярного расстройства, депрессии и старческой деменции, а также проявляется при алкогольной и наркотической зависимости. В современных классификациях существует и отдельная категория, предназначенная только бреду.

По фабуле, то есть основному содержанию, бредовое расстройство делится на бред преследования, ревности, отношения, величия, нигилистический и любовный бред.

Самый распространенный и хорошо описанный вид бреда — паранойя, или бред преследования. Но существуют и более редкие формы, которые не укладываются в эту схему. Бред — это не просто какая-то бессмыслица. Он очень сложен и разнообразен.

Электричество, полиция, реалити-шоу

Ликантропия — расстройство, при котором человек убежден, что превращается или уже превратился в волка. Возможно, истории об оборотнях и вурдалаках происходят именно отсюда, но скорее верно обратное: сначала были истории, потом появился бред.

Синдром Коро считается культурно-специфической формой бреда, которая распространена в Китае и Южной Азии. При этом расстройстве мужчина боится, что его гениталии втянутся в брюшную полость. Оба синдрома были известны еще в Средневековье и приписывались воздействию демонических сил. По поводу второго из них авторы «Молота ведьм» пишут: «Никоим образом не должно верить, что подобные члены вырываются или отделяются от тела благодаря чародейству; они скрываются демонами так, что нельзя их ни видеть, ни осязать».

Если структура бредовой фабулы относительно устойчива, то ее содержание может меняться почти как угодно.

В Средние века параноик мог верить, что его преследуют демоны, ведьмы и сам Сатана. Процессы над ведьмами — явление, в котором были замешаны не только самовнушение, жестокость и дискриминация, но и симптомы, которые сегодня описывались бы в рамках психиатрии. Когда изменилось общество и появились новые технологии, содержание параноидального бреда изменилось вместе с ними. В книге «Умственные эпидемии»французский психиатр XIX века Поль Реньяр писал: «Зайдите в настоящее время в лечебницу для душевнобольных — и вы не услышите там больше речей ни о Сатане с его полчищами, ни о шабаше. […] Обитатели нынешних психиатрических лечебниц трепещут перед тремя таинственными и ужасными явлениями: перед электричеством, полицией и иезуитами».

Содержание бреда зависит от культурных представлений — сумасшествие изолирует, но на самом деле никто не бредит в одиночку.

Бред преследования часто включает в себя актуальные технологические идеи конкретной эпохи. Для Джеймса Мэтьюса такими идеями был животный магнетизм, химия и пневматика. В 1919 году ученик Фрейда, психиатр Виктор Тауск описал пациентку, на которую воздействовала влияющая кинематографическая машина. Сегодня параноик будет говорить, что за ним следят через айфон и веб-камеры, воздействуют через микроволновку и вайфай-излучение — и в некоторых пределах даже окажется прав. За нами действительно следят, но параноика это беспокоит сильнее остальных.

В начале XXI века в психиатрических клиниках стали появляться люди, которые уверены, что они являются главными героями масштабного реалити-шоу. Их родственники, друзья, коллеги и врачи — всего лишь актеры в этой постановке. За ними следит весь мир. Чтобы покинуть шоу, некоторые пациенты пытаются покончить с собой, другие настойчиво ищут встречи с продюсером или пытаются придумать интересную сюжетную линию, чтобы не разочаровать зрителей. Как и обычные параноики, они подозревают всех в соучастии в заговоре — только в этом случае заговор строится не вокруг якобинских группировок и коммунистической пропаганды, а вокруг главной идеи фильма «Шоу Трумана».

В книге «Подозрительные умы» братья Джоэл и Иэн Голд приводят рассказ человека, который верит, что наш мир — это компьютерная симуляция. Он не просто играет с этой гипотезой, как некоторые технофутуристы, а думает об этом постоянно. Впрочем, это не мешает ему вести совершенно нормальную жизнь: в психиатрической клинике он не был никогда.

Всё не просто так

Бред обычно начинается не с четкой идеи, а со странного ощущения, что «всё неспроста» — это чувство хорошо описал Антон Чехов в рассказе «Палата № 6». Человеку кажется, что всё вокруг обладает каким-то скрытым смыслом — чаще всего угрожающим. Прохожий остановился у окна — это неспроста. Ваза стоит у окна — это что-то означает. Ваза не стоит у окна — это тоже что-то означает. Затем, а иногда сразу же, смутное ощущение трансформируется в идею. У одного пациента Карла Ясперса вид мраморных столешниц в кафе вызвал не просто предощущение гибели, а четкую уверенность, что мир близится к концу.

В 1974 году Брэндан Махер предположил, что бред — это ошибка не мышлении, а в ощущении: «Бредовые идеи можно понять как рациональные попытки придать смысл аномальному опыту». С этого началась современная когнитивно-нейрофизиологическая теория бреда.

В 2000-е годы ученые выяснили, что пациенты с бредом и шизофренией острее, чем нормальные люди, реагируют на новизну, и что в этом задействован повышенный уровень нейромедиатора дофамина. Но эта теория не объясняет, почему бред сохраняется под напором противоречащих наблюдений и почему он принимает какую-то конкретную форму.

При синдроме Капгра больной верит, что близкого ему человека кто-то подменил: вместо жены, с которой он прожил всю жизнь, перед ним двойник или клон. Это нарушение, выделенное еще в XIX веке, часто сравниваютс прозопагнозией. Человек с этим расстройством утрачивает способность узнавать других людей по внешнему облику. В 1990-е годы появилась гипотеза, что узнавание и аффективная связь отделены друг от друга в нейронных путях мозга. При синдроме Капгра больной узнает человека, но не «чувствует» его — и из этого опыта делает вывод, что перед ним не жена, а инопланетный клон. Непонятно только, почему он должен поверить именно в эту странную гипотезу. Ее странность иногда признают даже сами больные: хотя это объяснение противоречит их опыту, но они все-таки не могут от него отделаться.

Считается, что бред не имеет смысла, но даже самый причудливый бред шизофреника всё-таки обладает определенной логикой и структурой.

Чтобы определить, является ли как-то убеждение пациента бредом, психиатр в первую очередь смотрит не на содержание этого убеждения, а на то, как оно влияет на жизнь человека.

Если человек убежден, что каждую секунду за его жизнь вступают в сражение мировые силы добра и зла, видит знаки этой борьбы в самых обыденных событиях и чувствует постоянную тревогу, то это будут называть манихейским бредом. В другой форме точно такая же система убеждений будет считаться не более чем любопытным культурным явлением.

О том, как трудно отделить бред от не-бреда свидетельствует один анекдотический фрагмент из реального психиатрического интервью. Психиатр задает новому пациенту стандартные вопросы: «Как вы думаете, могу ли я читать ваши мысли?» — «Нет». — «Получаете ли вы сообщения через телевизор или радио, которые направлены лично вам?» — «Нет». — «Обладаете ли вы какими-то особыми способностями?» — «Нет». — «Были ли у вас какие-то мысли о космосе в последнее время?» — «Ну, раз уж вы спросили… Я тут читал книгу Стивена Хокинга о природе времени, и мне кажется, что он ошибается. Даже если время — что-то вроде четвертого измерения трехмерного воздушного шара, который расширяется в пространстве, мне кажется, что у него должно было быть начало, а Хокинг утверждает, что у времени нет начала». Доктор посмотрел на него, как будто тот отрастил крылья, и прописал антипсихотические препараты.

Бред — это не просто дисфункция головного мозга и нервной системы. Содержание и признаки бреда зависят от исторических, культурных и даже географических обстоятельств. Бред может приобретать самые разные формы, он сложен и неуловим. Как писал в «Записках сумасшедшего» Николай Гоголь, «люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря».