Сказав "А"

Странная история получилась у меня с Леонидом Яковлевичем Гозманом. За почти 12 лет моей временами сверхактивной публицистической деятельности он оказался чуть ли не единственным из сколько-нибудь заметных политиков с протестным оттенком, в кого я не метнул свои дротики.

И причина не в том, что мы знакомы уже четвертый десяток лет. Были у меня и другие старые, и даже еще более старые знакомые, о которых приходилось писать неприятные вещи. И не в том причина, что в свое время Леонид Яковлевич был очень много обещавшим психологом, в частности, пионером в психологии любви (не секса – любви: направления в психологии, до сих пор не получившее развития).

Причина в другом – я писал и пишу о людях, претендующих на то, чтобы быть "властителями дум" серьезных, думающих людей, и поэтому обычно реагирую на услышанную мною фальшь в словах того или иного "властителя". Естественно, это редко улучшает отношения со сфальшивившим, но приходится. Хоть и не без сожалений, но – такой уж жанр.

Леонид же Яковлевич со своим праводельным прошлым (или даже настоящим – не знаю) до недавнего времени на роль властителя дум серьезных, думающих людей не претендовал. С таким прошлым не попретендуешь. Вот и получилось, что его имя я не поминал.

Сейчас ситуация поменялась – в текстах Гозмана всё больше появляется серьезности и, как мне кажется, всё меньше политической ангажированности системного либерала – опоры нашего всего. Соответственно, появляется и предмет для серьезного разговора.

Содержание же этого серьезного разговора сводится к очень простой вещи: сказав "А", надо говорить и остальные буквы алфавита. Все 32. Включая мягкие и твердые знаки.

Вообще говоря, этот упрек можно отнести к любому известному мне тексту Леонида Яковлевича. Но поводом для данной заметки стала статья с объяснением, почему он не будет голосовать за Ксюшу.

Статья почти хорошая. Почти всё в ней правильно. Но в том-то и беда, что "почти".

На самом деле, чтобы раскрыть эту тему, не нужно было писать статью, достаточно было одного сложносочиненного предложения: Ксюша – лгунья, и Ксюша – воплощение пошлости. Всё. На этом она сделала весь свой капитал – и медийный, конечно, прежде всего, и просто деньги. За эту даму не только голосовать нельзя, но и садиться нельзя рядом. И неважно, что она говорит: повторяет ли правильные слова или мешает правду с ложью, чем напичкана вся ее предвыборная риторика. Единственные слова, которые можно было бы от нее слушать, но которые, конечно же мы не услышим –  это: "Какая же я была дрянь! Больше не буду". Всё остальное – просто наживка для беспамятных дурачков.

Но я в данном случае не о Ксюше – что о ней говорить? Я о Леониде Яковлевиче. Собственно, всё, о чем я сказал в предыдущем параграфе, он и написал. Выбирая слова помягче, но по сути – то же самое. Так что же тогда мне не нравится?

Недоговоренность. Которая размывает гозмановскую правду и превращает ее в не совсем правду. Или в совсем неправду. Недоговоренность, которая правду убивает.

В чем недоговоренность? В "Ксении Анатольевне". Не думаю, что в ближайшее время это ей грозит – превратиться из развращенной девчонки Ксюши в уважаемую Ксению Анатольевну. Для этого нужно было бы переродиться изнутри, а никаких предпосылок для такого преображения не видно.

В чем еще? В "искреннем уважении". За силу и ум. Ни сила, ни ум сами по себе не причина для уважения. Все разгуливающие на свободе бандиты сильны и умны. И многие умнее и сильнее Ксюши.

Что – будем их за это еще искренней уважать? (Конечно, любой человек заслуживает уважения; но не своими мерзкими делами, а своей Божественной сущностью, которой его мерзкие дела мешают раскрыться; простите, отвлекся, но и не сказать об этом было нельзя.)

Что еще не так? "Почти всегда согласие" с ксюшиными высказываниями. С чем там соглашаться? Я уж не стану разбирать подробно, да и не слежу я внимательно, но взять хоть украинскость Крыма по международному праву. При чем здесь международное право? Крым украинский по нашему обещанию. Мы обещали Украине и всему миру, что Крым украинский. А потом его украли. Вот в чем суть. А не в том, что есть формальное международное право, по которому Крым – украинский, и высшая справедливость, по которой он – наш, как это впаривает в мозги протестной публике Ксюша. Крым украинский как раз по этой самой справедливости. И то же самое, со всеми остальными ее заявлениями. Всё это как бы правда. А попробуй на зуб – гниль.

Но еще раз – я не о Ксюше. О Леониде Яковлевиче. И множестве других наших претендентов в политики, страдающих той же болезнью. Правда не может быть с вкраплениями неправды. Как мед – с вкраплениями дегтя. Она, правда то есть, даже вежливой не всегда может оставаться: сама вежливость меняя коннотат (эмоциональную заряженность) текста, будет становиться неправдой.

Конечно, чистая правда – вещь горячая и опасная. Но для протестного политика нет другого оружия. Леонид Яковлевич справедливо заметил, что политика сегодня – это борьба со злом. А, чтобы быть в этой борьбе сильным, необходимы две вещи: ошпарить раскаяньем свои неблаговидные дела в прошлом и запретить себе какую бы то ни было неправду в настоящем.

А готовность поверить в чистоту ксюшиных мотивов – это неправда. Конечно – не готов. Дураком нужно быть, чтобы поверить. И другие реверансы – тоже неправда. И – что может быть еще важнее – "у меня довольно своих прегрешений; пусть со своими каждый разбирается сам; только если он не баллотируется в президенты" (пунктуация моя – А.З.).

С "прегрешениями", конечно, кроме самого человека никто разобраться не может. Но перестают они быть личным делом задолго до того, как человека двигают в президенты. Они не личные у любых сколько-нибудь публичных людей, причем, чем выше публичность человека, тем менее личны его "прегрешения".

Не позволяют нераскаянные "прегрешения" стать реальным политиком, выступающим против зла и лжи. Невозможно это. Вот хоть на Явлинского посмотрите. И, конечно, становясь голосом протеста, Леониду ли Яковлевичу, другим ли его коллегам, хоть по Конгрессу интеллигенции, хоть по Форуму свободной России, хоть по иным протестным тусовкам, нужно прежде всего разбираться с собственными скелетами в собственном шкафу.

Потому что, не разобравшись с ними, нам никогда не избавиться от вполне нами заслуженной подозрительности "А ты кто такой?". Мы все не ангелы. Хотя и в разной степени. И без публичного покаяния ни одной публичной фигуре у нас не обойтись.

Здесь надо было бы показать пример. Но поверьте на слово – я не исключение: тоже за спиной крылья не шелестят. Просто пока я не выступаю в телевизоре и не публикуюсь в "Новой газете", об этом не так важно рассказывать подробней. Но точно могу сказать – на слово мне верить нельзя. Всё нужно пробовать на зуб. А глотать – только лично убедившись, что глотаешь правду.