Один против Калашникова

В день торжественного открытия памятника Михаилу Калашникову у постамента появился молодой человек с плакатом "Конструктор оружия = конструктор смерти". Хотя это был одиночный пикет, не противоречащий никаким законам, протестующего тут же схватили полицейские. Когда задержанного отпустили, он вернулся к памятнику и снова был задержан.
Показать полностью… Памятник Калашникову вызвал бурю возмущения и насмешек в соцсетях, но акцию протеста еще до открытия монумента, а затем и в день торжества решился провести только один человек. Ему 25 лет, его зовут Андрей Киселев, до недавних пор он учился в МГУ.
Вот что он рассказал Радио Свобода о своих взглядах:
– Это моя первая акция такого характера. Но я устраивал серию одиночных пикетов на Красной площади, у Администрации президента, на Манежной площади, у Госдумы и Верховного суда. Все эти пикеты были в защиту Вари Карауловой, невиновно осужденной девушки. С февраля по май я пытался привлечь внимание людей к этой проблеме. Писал письмо президенту Путину.
– Вы знакомы с Карауловой или узнали о ее судьбе из СМИ?
– Узнал из СМИ, несмотря на то что полтора года проучился в магистратуре философского факультета МГУ, с осени 2015-го по эту зиму. Я зимой познакомился с Варей, сначала завязалась переписка, потом я был на апелляции в Верховном суде, своими глазами видел, что происходит, слышал прокурора. Потом познакомился с Вариными родителями, с адвокатами поговорил. Был в апреле у нее в Лефортово. Как только ее этапировали в колонию, мы продолжили переписку, буквально вчера я ей звонил.
– Почему вы решили протестовать против памятника Калашникову? – Ключевую роль сыграл тот факт, что я человек антимилитаристских убеждений. Оружие выставляется как некий символ гордости, господин Мединский сказал просто безумную фразу, что автомат Калашникова – это культурный бренд России. По-моему, это культурный бред какой-то. Совершенно дикая фраза, тем более от министра культуры. Если верить автору этого памятника, что это наиболее распространенное по всему земному шару оружие, нетрудно заключить, что нет оружия, которое было бы настолько залито кровью. У любого здравомыслящего человека нет сомнений, что это орудие убийства, что и было написано на моем плакате. Даже сам Калашников покаялся перед смертью в создании своего оружия. Меня пугают фразы моих сограждан, что у России никогда не было союзников, кроме армии и флота.
Мои идеалы – это свобода, равенство, братство, наше отечество – все человечество, человеческая личность – высшая ценность. Все эти нездорово-патриотичные фразы, что вокруг нас одни враги, меня пугают и расстраивают, поскольку я считаю себя космополитом. Но, являясь гражданином этой страны, я пытаюсь что-то сделать в своей стране, изменить то, что в моих силах. Я вышел один, ни с кем не договаривался, я не состою ни в каких группах, я одиночка.
– И вас задержали дважды?
– Первый раз привезли буквально на 15 минут и выпустили. Спросили, что я намерен делать, я сказал, что пойду погуляю. "Если я вытащу плакат у памятника, это что-то нарушает?"
– "Нет, но вас опять заберут, а если будете без плаката, вас не заберут". – "На каком основании меня заберут?" Как-то так выразился полицейский, что основания вы узнаете потом, был бы человек, а статья найдется, грубо говоря. Я вернулся к памятнику без плаката. Подошел к своим знакомым, они мне хотели задать пару вопросов, но как только я открыл рот, чтобы попытаться ответить, тут же налетели 6 или 8 полицейских, ситуация повторилась, меня отвели к машине, увезли. Видимо, меня по одежде определили, дали команду, чтобы я не мешал празднику, и держали до той поры, покуда какие-то важные люди не отговорили свои важные речи.
– В отделении полицейские не пытались выяснить ваши мотивы, поспорить с вами?
– Как ни странно, некоторые полицейские очень вежливо себя вели, мы немного подискутировали на тему оружия, о политической ситуации в стране. Кто-то из полицейских даже был согласен со мной. Одна девушка, не знаю, какую должность она занимает, сказала, что абсолютно со мной солидарна. Претензии у меня в первую очередь были к тем людям, которые меня так нагло упаковали на глазах у десятков журналистов. А в отделении люди мыслящие были. Хотя, полагаю, что если бы этим мыслящим людям был бы приказ писать мне статью 19.3 о неповиновении, они бы не посмели отказать. Через 40 минут они решили (видимо, по какому-то звонку) обойтись без протокола. Может быть, сыграли свою роль правозащитники, потому что они сразу ко мне поехали.
– Андрей, вы один человек на всю гигантскую Москву, который вышел протестовать против этого памятника. Не кажется вам это странным? Почему другие не протестуют – боятся, равнодушны, не видят смысла в таких акциях?
– Большинство людей, даже неравнодушных, считают, что словом, да и пикетом ничего нельзя изменить. Это одна из причин, почему я ушел с философского факультета: я понял, что дальше теоретизировать с людьми на темы нравственности, чести, долга, человечности нет смысла. Потому что даже если люди соглашаются, то дальше следует: так было всегда, зло было всегда... Я не думаю, что я один. Я в субботу был до открытия памятника, пообщался с людьми, большинство против этого памятника: как с эстетической точки зрения они его негативно оценивают, так и с морально-нравственной. Всего три или четыре человека сказали, что я подрывную деятельность против отечества веду, а все остальные были со мной на одной волне. Кто-то фотографировал меня, кто-то просто пожал руку. Мы не одиночки, мы просто разрозненны.
– Страшно выходить на одиночный пикет, нужно преодолевать психологический барьер?
– Страшно, но не за себя. Страшно за своих близких, за тех, с кем ощущаешь духовную, душевную связь.
– Вы сказали, что большинство думает, что словом ничего изменить нельзя. А вы считаете, что можно?
– Когда я еще учился на философском факультете, я, как Жан-Поль Сартр в юности, думал, что мое слово, мое перо – это моя шпага и этого достаточно, чтобы как-то воздействовать на общество, на обстановку в мире. Этой зимой я понял, что перо не является шпагой или, по крайней мере, не является ею в моих руках, поэтому мне нужно делать что-то большее, чем писать какие-то тексты, стихи.

Нужно выходить на улицу и пытаться изменять общественное мнение другим путем.
– Как вы думаете, долго памятник Калашникову простоит?
– Памятник – это просто образ, дело не в памятнике, пусть стоит хоть до конца света. Главное, чтобы не было тех речей, которые я слышал возле этого памятника, в том числе от министра культуры и от господина Чаплина из РПЦ. Потому что применение оружия должно быть всегда сопряжено с чувством стыда, оружие не должно быть поводом для гордости. Если бы я жил в Америке и услышал бы заявление господина Трампа о том, что в целях самозащиты мы должны уничтожить Северную Корею, я так же вышел бы с пикетом, и он был бы еще более радикальный. Подобные фразы просто ужасают. Что такое ядерная война, все понимают: уничтожена будет не Корея, а уничтожены будут все в конечном счете.
Москвичка Ирина Яценко не раз проводила одиночные пикеты против политики Кремля. Она занимается и правозащитной деятельностью – помогает несправедливо задержанным. Весной этого года, в здании Тверского суда Ирина познакомилась с Андреем Киселевым.
– Я принимала участие в помощи задержанным 26 марта, больше тысячи человек задержали в Москве. Сплошной конвейер судов был. И вдруг вижу: сидит молодой человек, который говорит: "У меня не по 26-му, а по 23-му, за плакат на Красной площади". Он стоял в поддержку Вари Карауловой. Это дело прошло мимо правозащитников, потому что люди не знают, куда обращаться и как себя вести в таких ситуациях. После этого с Андреем мы общались долго. Он выходил с плакатом к памятнику Калашникову до его открытия, я знала, что он придет и на открытие. Когда Андрея задержали во второй раз, я пришла к нему в ОВД.
Вопросы начала задавать полицейским: на каком основании его удерживаете, в чем обвиняете? Если ни в чем не обвиняете, то почему удерживаете? Полицейские, как ни странно, показали мне протокол доставления. Протокола задержания не было, протокол доставления был не заполнен с его стороны, они с ним его не ознакомили, то есть там полнейшее нарушение его прав, незаконное удержание человека в отделе полиции больше двух часов. Мы начали писать заявление о преступлении в отношении Андрея, там было еще три свидетеля, которые согласились поддержать его и дать свидетельские показания. И его отпустили. Самое главное, на мой взгляд, – наказать людей, которые неправомерно его задержали. Вот это должно быть целью правозащитной деятельности. Твои права нарушают, тебя неправомерно забирают с одиночного пикета, но при этом из тех, кто этот закон нарушил, никто не несет ответственность.
– А были прецеденты, когда кого-нибудь за это наказывали?
– Эти прецеденты будут в том случае, если кто-то начнет с этим бороться и говорить: вы задержали человека, а он ни в чем не виноват. Полицейские, нарушая Конституцию, просто хватают человека и волокут в автозак, удерживают в ОВД в течение нескольких часов, а потом никаких документов не предоставляют: на каких основаниях он был задержан и почему находился в ОВД. Это абсолютно, на мой взгляд, дикая ситуация, но правозащитники такими ситуациями почему-то не занимаются. Например, омбудсмен Татьяна Москалькова заявила, что по 26 марту не было никаких нарушений прав человека. Ей позволил такое заявление сделать тот простой факт, что никто из задержанных не написал заявление, что его права были нарушены в момент задержания. Она говорит: нет, нам жалоб никаких не поступило, все нормально, ничьи права не были нарушены. А там нарушения были во всем.
Если полицейские, выполняющие неправомерный приказ, поймут, что именно они потом будут отвечать, то они будут требовать, например, письменный приказ задержать человека, который стоит в одиночном пикете. "Он ничего в данный момент не нарушает, я не хочу его задерживать, потому что он не нарушает никаких законов". Но они задерживают, забирают. Что было 19 сентября возле памятника Калашникову? Было большое скопление журналистов, Мединский приезжал, и тут один человек с плакатиком против оружия. Это такая заноза, которая всем мешает. Зачем он там находится, его надо быстренько выцепить, убрать. А на каких основаниях? Законных оснований нет. Если есть человек, который против открытия памятника оружию, – это хорошо, это оппозиция, это демократия, противоположная точка зрения. Это нормально в цивилизованном обществе, а у нас общество не цивилизованное, у нас должно быть единообразие, единомыслие, у нас должны все кричать: ура, открыли памятник автомату!
– А какое у вас впечатление от этого памятника?
– Ужасное. Я не берусь судить, каким был человек Калашников, он разработал этот автомат или не он. Но я пацифист, я категорически против оружия. Я понимаю, что в каких-то ситуациях для того, чтобы отстоять добро, нужно брать в руки оружие, но ставить этому памятник нельзя. При всем моем пацифизме я понимаю, что цивилизация не доросла до понимания необходимости не применять оружие, но гордиться этим не нужно.

– На всю Москву нашелся один молодой человек, который вышел с плакатиком к этому памятнику. Почему так мало людей протестует?

– Протестующих на самом деле много. Во-первых, мало кто знал об открытии памятника. Во-вторых, люди, стоящие с плакатом, воспринимаются оппозиционными политическими партиями, тем же Навальным, как какие-то шизофреники. Они не считают нужным выходить с плакатами на площадь, как это делал Немцов, или приходить на суды к задержанным на акциях, на которые они звали людей, как это делал тот же Немцов. Люди, которые поддерживают Навального, скорее придут на агитационный субботник, чем выйдут против открытия памятника Калашникову или поддержать зоозащитников, которые круглосуточно пикетировали Госдуму, с плакатами стояли, что нужен закон о защите животных. Но все равно выходить на акции протеста нужно. Перемены будут происходить не в судах, не на выборах, они будут происходить на улицах. Но для этого коалиция оппозиции должна быть, должна быть высокая степень доверия между людьми. В настоящий момент этого нет, потому что у нас слишком сложный страшный враг –​ то, что я называю КГБ. Я даже ФСБ не называю – это кагэбэшники чистой воды, которые знают, как людей стравливать, как направлять их усилия в разные стороны.