Гримасы свободы. (Когда воробей во гневе.)

На модерации Отложенный Мои опасения, что скоро на работе займутся рядовыми сотрудниками, оправдались. До нас дошёл приказ руководства Комитета, который мог поставить точку в нашем трудовом стаже на телевидении. По этому приказу, под видом реорганизации, (читай - разборки с рядовыми сотрудниками) абсолютно все его работники выводились за штат без гарантии сохранения им работы в дальнейшем и без выплаты компенсации в виде двухмесячной зарплаты, попадавшим под увольнение. Помогли нам отстоять свои трудовые права мои знакомые юристы и новый, альтернативный советскому, профсоюз "Соцпроф", который, наряду с ячейкой движения "Демократическая Россия", я организовала в редакции.

На общем профсоюзном собрании всего Комитета я как член профбюро редакции зачитала экспертное заключение доктора юридических наук, специалиста по трудовому законодательству Никитинского В.И., в котором он перечислил ошибки изданного Комитетом приказа. Собрание взорвалось от негодования и обязало руководство Комитета отменить приказ. Так мы сорвали первую, лукавую реорганизацию идеологического центра компартии, сорвали "чистку" телевизионных кадров.

А в стране всё нарастал накал борьбы. Власть, прикрываясь фразами о социализме с человеческим лицом, дулами танков и автоматов, сапёрными лопатками затыкала рот гражданам, которые требовали для своих республик свободы и независимости от "империи зла". Кровавые события в Тбилиси, Сумгаите, Баку, Карабахе звучали тревожным набатом. Коммунисты ради самосохранения, демонстрируя силу, открыли шлюзы кровавой реки, залившей в январе 1991 года и улицы Литвы. Мне стало страшно, что такие же события могут произойти в любимой Риге, а там живут брат с семьёй, там и старый отец. В Вильнюсе погибли 14 человек. Среди погибших оказалась пятнадцатилетняя девочка, которая, презрев опасность, задорно встала на пути танка и погибла под его гусеницами. А ведь на её месте могла оказаться и моя Анечка, с ужасом думала я. Такое поведение вполне соответствовало её строптивому характеру. Возмущение и боль терзали душу. Кому нужна такая власть, которая отдаёт команду давить танками детей?! Надо протестовать!Наконец, союзные депутаты-демократы из МДГ "услышали моё возмущение" и призвали народ к двухчасовой всесоюзной забастовке. О такой забастовке после Тбилисских событий говорил в 1989 году ещё Сахаров, но демократы его тогда не поддержали. И я начала думать, как организовать протест в идеологическом центре этой бесчеловечной власти - на телевидении?
- Забастовка на телевидении?! Ты что?! Это невозможно! Нас всех уволят! - говорили мне мои единомышленники. - Можно устроить пикет перед телевидением в знак протеста, но забастовку... Нет. Нельзя рисковать.
- А это было бы интересно, - сказал Хавкин, когда я поделилась с ним своими мыслями. - Только твои коллеги правы. Рисковать не надо. Попробуй, в назначенный для забастовки день, устроить встречу коллектива телевидения со своим депутатом. Встреча с депутатом законна в любое время и в любой день. Руководство не сможет к тебе придраться.
- А кто депутат округа по Шаболовской улице?
- Сейчас посмотрим списки, - сказал Хавкин и развернул большие листы с округами и фамилиями депутатов. - Отлично! Ваш депутат в российском парламенте Шабад Анатолий. Он вместе с Сахаровым и Старовойтовой был в Карабахе, где расследовал причину конфликта. Вот его телефон. Уверен, что он не откажется посетить своих избирателей на телевидении. Ах, умница! Хорошую заваруху ты придумала! - потирая руки от удовольствия, завершил беседу Юра.
На следующий день, оговорив с коллегами порядок встречи, мы начали действовать. Я созвонилась с Шабадом, объяснила цель мероприятия и попросила придти на встречу.
- Буду обязательно. Спасибо за приглашение, - ответил Шабад.
Потом я позвонила в посольство Литвы и попросила кого-нибудь из них придти к нам на телевидение с фотографиями и документами трагических событий в Вильнюсе. К моему удивлению их уговаривать не пришлось. Они сразу назвали фамилии двух человек, сотрудников посольства, которые придут на встречу. Девчонки позвонили в газету "Куранты", сообщили о предстоящем событии.
Им тут же дали фамилии корреспондентов, которые явятся на телевидение с фотокамерами. Потом они пригласили В.Мукусева из почти разогнанной группы телевизионной передачи "Взгляд".

До назначенного дня протеста оставалась неделя. На всех стендах Шаболовки мы развесили объявления о встрече с депутатом и представителями посольства Литвы по поводу событий в Вильнюсе. А через час кто-то все объявления сорвал. Но мы не ленивые! Можем написать ещё и ещё раз! Можем их писать и развешивать на стендах, стенах, на дверях каждый день столько, сколько надо, чтобы большинство людей узнало о предстоящем событии. В эту же неделю я обнаружила, что кто-то нагло, не скрываясь, рылся в моём столе. Что искали? Идиоты! Списки членов движения "Демократической России" и членов "Соцпрофа" я давно держу дома. "Архипелаг Гулаг" и "В круге первом" меня уже кое-чему научили.

Наконец, знаменательный для нас день настал. После мелких придирок и чрезвычайно тщательной проверки документов на милицейском посту людьми в штатском, всех наших гостей пропустили на территорию Шаболовки.Идём в студийный корпус. В большой студии (в обеденное окно она свободна) должна состояться встреча. Холл перед студией заполнен сотрудниками Шаболовки, но студия закрыта, а перед дверью стоят какие-то чужие мужики. Часть наших инженеров с ними довольно громко "выясняют отношения", требуя пропустить в студию. Я с посольскими товарищами и депутатом иду через холл к студии, но нам преграждает дорогу группа уже знакомых мне КГБэшни-ков. Они окружают нас, оттесняют к выходу и говорят, что встречи не будет, студия на ремонте, но к нам на помощь идут наши мужчины. Они по-мужски "обкладывают" КГБэшников, уличают их во лжи и потихоньку оттирают от нас. Мы прорываемся к двери (кто-то уже прогнал от студии чужих и открыл дверь) и с толпой сотрудников входим в тёмную, пустую студию. Свет, стулья и столик для гостей появились почти мгновенно.

Митинг, встреча с депутатом или забастовка (называйте, как хотите) шёл, шла, шли ровно два часа, как просили союзные депутаты МДГ. По оконча-нии события более трёх сотен человек приняли резолюцию протеста. А через минут пятнадцать меня вызвали в кабинет главного редактора, как говорится, "на ковёр".

Я, улыбаясь, впархиваю в кабинет. В креслах важно сидят с толстыми, как бы надутыми, щеками наш главный редактор Лапин Ю.Б., начальник режима (читай - главный КГБэшник Шаболовки) и сурово на меня смотрят. А я, счастливая после удавшегося многолюдного митинга, смотрю на них. И вдруг, на моих глазах щёки здоровых мужиков опадают, скукоживаются, как воздушные шарики, а сами мужики, теряя всю свою важность, как бы становятся всё меньше и меньше. Примерно минуту мы смотрим друг на друга. Я с радостным удивлением, а они с испугом...После абсолютно лояльной ко мне беседы я впервые поняла, что толщи-на щёк начальников и степень их важности зависят от нашего страха. Нашим страхом надуты их щёки! Но если они видят, что их не боятся, они "худеют" и начинают бояться нас!
Смешно и весело было очутиться в роли воробья из сказки К.Чуковского "Тараканище". Конечно, полностью систему Тараканища склевать не удалось не только мне, но и всем участникам протеста. Но наши клювы остались целы, потому что начальники, хотя и обещали сделать оргвыводы, как пузыри, сдулись. А мы были готовы к новому бесстрашному налёту. Залогом тому была мгновенная поддержка прессы.
"Забастовка на телевидении!" - "кричал" на следующий день заголовок статьи на первой полосе "Курантов". "Митинг протеста на телевидении" - рассказывала газета "Советская культура". А все радиостанции мира в тот же день вечером сообщили, что... "сегодня во многих регионах страны состоялась, назначенная межрегиональной депутатской группой, всесоюзная забастовка. В Москве бастовали сотрудники Центрального телевидения. Впервые за всю историю телевидения на два часа было остановлено производство передач. В забастовке приняли участие представители посольства..." и т.д.