Предпоследний поэт Империи

Андрей Вознесенский, ушедший первого июня 2010 года, был образцовый советский поэт. Не в смысле «коммунистический» или «совковый», а в смысле – «имперский».
В последнее время вышло сразу несколько книг, в которые сверстники и друзья Вознесенского, прославленные и титулованные шестидесятники воспевают советскую власть. Возьмите, например, «Таинственную страсть» – предсмертный роман Василия Аксенова. Ходят всё более обоснованные слухи, что книгу дописали – после того, как Аксенов впал в кому – родственники Роберта Рождественского. Чтобы слишком преувеличить роль последнего в истории советской литературы. Но даже если это так – главного смысла романа родственники не изменили. Или прошлогоднюю «Автобиографию» Владимира Войновича. Нет, формально они все, конечно, категорически против коммунистической диктатуры и закрытого железным занавесом общества. Но на самом деле – о том дивном старом мире, Великом Совке, рассказывают с послевкусием счастья на кончике языка. Только в том мире поэт был без дураков равен царю. Только наша Империя – место, где поэт собирал стадионы и был узнаваем на улицах. Был учителем, пророком и поп-звездой одновременно. Старые, сварливые, но в глубине души очень добрые тётки – Софья Власьевна и Галина Борисовна – хранили поэта, как могли.Станислав Белковский
Станислав Белковский любит и умеет эпатировать публику. Его тексты вызывают бурные споры, а порою и скандалы. Белковский хорошо знает политическую кухню: политтехнологом он работал с российскими и украинскими политиками. С 2004 года возглавляет Институт национальной стратегии. Был главредом Агентства политических новостей, написал несколько книг об известных политиках.  Вот поэт стоит на трибуне Кремлевского дворца съездов. И на него орёт царь. Потом поэт запивает царский гнев хорошей потной водкой – на фуршете, здесь же, в Кремлевском дворце. Дальше – лакирует коньячком в баре гостиницы «Москва». Следующим шагом идет по улице Горького, и ему бросаются на шею восторженные нимфетки. Так он доходит до площади Восстания (а до какой же еще площади должен доходить поэт!), где, конечно же, в полшестого неизменно соберутся друзья. Но сегодня туда вызван еще и замминистра культуры (проходит ли он по категории друзей? или это человеческий антураж?), чтобы успокоить поэта и разрядить эхо царского окрика. Они вновь выпивают. А потом – весь мир говорит и рассказывает, как царь набросился на поэта и что из этого вышло. Поперек всего этого поэтического движения постоянно ездят чёрные «Волги» с гебистами – нашими, милыми и скромными имперскими офицерами / прапорщиками. Офицеры / прапорщики не делают ничего плохого. Они только смотрят, чтобы цел был дом поэта.

Можно ли представить себе такое сейчас, после Империи? Увы. Поэт больше не взойдет на трибуну Дворца. Кровавая гебня не станет его пасти, потому что он ей совершенно не нужен. И бар гостиницы «Москва» закрыт на фальшь-реконструкцию. И царя, в общем, уже не осталось. Есть высокие должностные лица, которые умеют, например, мелко нахамить рок-звезде Шевчуку. Но они совсем не интересуются поэзией. Большую часть своего настоящего времени они не помнят, что поэт существует. А в меньшую часть, когда вспоминают, – поэт их просто утомляет и раздражает. Потому что он отнимает это настоящее время у правильных занятий, связанных с деланием бабла. «Ты денег, что ли, хочешь? Так и скажи!».  Вознесенский был укоренен во всех сакральных местах Империи. В Политехническом музее – «ты ворожи ему, храни разиню, Политехнический – моя Россия!». Сейчас там – гиблый склад советского старья, перемежаемый случайными офисами. В Лужниках – «пока не требует поэта к священной жертве стадион». Теперь – крупный вещевой рынок, куда приезжают кавказские террористы со своими боезарядами. В Переделкине, оно же Сигулда, оно дубовый лес виолончельный, куда вбегал Мицкевич с панною. Поэт был проводником по Империи и одновременно её Чрезвычайным и Полномочным Послом. Как минимум, в антимирах, земных и не совсем.

За неделю до кончины Вознесенского праздновал свое 70-летие мёртвый Бродский. По этому случаю бывший смогист и классик жёлтой журналистики Игорь Ильич Дудинский опубликовал в своем блоге программный тест. (Мне тут знающие люди сказали, что официально ссылаться на посты в ЖЖ уже можно – это теперь не маргинально). Так вот. Дуда назвал Бродского основоположником и лидером русского провинциализма. Дескать, родился Бродский в безнадежно провинциальном Ленинграде – крупном населенном пункте – и ничего не знал о культурном процессе, который имел своё место в столице Империи, городе-герое Москве. И потом за его хорошо темперированную провинциальность ему и дали Нобелевскую премию. А вот имперским столичным штучкам, таким, как Вознесенский и Евтушенко, – ни фига не дали. У них ведь и так всё было хорошо. У них была родная Империя, Бродский же – сирота.

http://www.gzt.ru