Как спасать Россию и при этом никого не бить

Поиск врагов — любимое занятие наших политиков. Именно это бесконечное выяснение отношений и сведение личных счетов мешает российской политике стать социально полезной. 

Этой весной друзья вытащили меня, русского с головы до пят, за город на еврейскую образовательную конференцию под названием «Лимуд». Три дня подряд ученые, журналисты, педагоги обсуждали разные аспекты жизни евреев и не только их. Одна из форм работы — так называемые мидраши. Это когда участники разбиваются на группы и внутри них обсуждают поставленный ведущим вопрос, чтобы потом каждый из найденных таким образом ответов обсудить уже всем коллективом. Мозговой штурм, по-нашему говоря. 

Дима Зицер, модератор и по совместительству известный теоретик и практик «неформального образования», предложил для разговора весьма актуальную для собравшихся тему: как сохранить еврейскую идентичность в бурно меняющемся мире? 

Как известно, сколько евреев — столько и мнений. Кто-то уверял, что единственная надежда — иудаизм. Кто-то — что хватит и соблюдения субботы, но с обязательным изучением иврита. Кто-то предлагал всем молодым людям отслужить в израильской армии. Кто-то рьяно выступал против смешанных браков. Одним оказались особенно дороги еврейские сказки, другим — форшмак, третьим — философия. Спорили бурно, весело, страстно. 

Зицер слушал все это внимательно, периодически вмешивался, что-то уточнял, где-то провоцировал. А потом поделился собственной версией. Умопомрачительной по простоте, точности и эффективности. Он сказал примерно так: ребята, делайте что хотите — читайте Тору или Шолом-Алейхема, учите иврит или завтра же женитесь на галахической еврейке, но делайте это, всегда имея в голове одну мысль о том, что это все не просто так, а во имя той самой идентичности. 

Этот мудрый совет надо немедленно экстраполировать на российскую политическую жизнь. Естественно, сменив прилагательные. 

Пару недель назад Захар Прилепин объяснил российскому интернету, почему он не либерал. Вкратце: потому что страшно далеки они от народа, а близки на самом деле к власти и имеют при этом наглость народ поучать. Либералы немедленно объяснили, кто в таком случае он сам. И пошла писать губерния — запущен новый виток вечного спора. 

Такого рода тексты весьма характерны: они построены на противопоставлении хороших и измученных «нас» неким плохим и жирующим «им», живущих при этом бок о бок. 

Это даже не текст в узком смысле, это некий тип мышления, определенная политическая логика. В своем пределе она построена на разделении страны. Причем встретить ее легко и на другой стороне. Только там вместо прилепинских «не учите нас жить, лучше помогите материально» — вечно немытая Россия, мундиры голубые, преданный народ и, конечно, «мы» — все в белом. 

Две вещи мешают российской политике стать социально полезной. Они кажутся по смыслу почти противоположными, хотя на самом деле тесно связаны.

Прежде всего в ней отсутствует рациональное разделение по интересам, можно сказать, марксистское — на классы и социальные группы. В итоге политика превращается в обсуждение возвышенных фантомов типа «особого пути», «цивилизационного/морального выбора» или «рукопожатности/нерукопожатности», вокруг которых и формируются квазигруппы. Нет более благоприятной почвы для циничных манипуляций. 

В то же время нет в политике и общего смыслового знаменателя, окончательной, общепризнанной ценности, то есть собственно ее объекта. Как результат, всякая дискуссия — это межгрупповое выяснение отношений, сведение счетов, бесконечное ломание копий вокруг исторической справедливости. Где ответ на вопрос «что делать?» прямо следует из того, «кто виноват». Наказать «их», и будет «нам» рай земной. Сразу. Автоматически. 

И тут я возвращаюсь к идее Димы Зицера и предлагаю перевести ее на современный российский политический язык. 

Хотите на Болотную площадь — идите. Хотите такого, как Путин, — голосуйте. Хотите бороться за права сексуальных меньшинств — боритесь. Хотите молиться за Русь святую — молитесь. Но только держите в уме, что все это вы делаете не просто так, а имея в виду Россию как наивысшую политическую ценность. 

Нет-нет, это не парафраз «Германии превыше всего». То — про религиозно-мистическое, а я исключительно про рационально-политическое. Про то, что царство, как сказано в одной религиозно-мистической книге двухтысячелетней давности, не устоит, если разделится само в себе. 

Мне могут возразить: а не о благе ли России пекся Прилепин, когда разъяснял, как ужасно быть либералом? Не о нем ли больше всего трещат наиболее циничные и одиозные люди в нашем политическом классе? 

Да, конечно. Но на самом деле в каждом из их высказываний легко обнаружить ту самую разрушительную логику разделения. У Прилепина забота о России скатывается на поклеп в адрес либеральной интеллигенции. Алексей Навальный тоже говорит о России, но как-то так всегда получается, что в контексте «жуликов и воров», чуть реже — прекращения «кормежки Кавказа». Даже журналист Алексей Пиманов, которого только что назначали руководить миноборонским телерадио, немедленно спел песню о том, как он будет работать на будущее России, но не сдержался и посетовал на то, что в Петербурге радио «Звезда» не передают, а «Голос Америки» чуть ли не на всех частотах. 

В общем, легко перепутать, когда важнее Россия, а когда — враги. 

И потом, есть профессиональные политики, а есть обычные люди, в нее вовлеченные. То есть мы. И ключевой вопрос — наша мотивация. Россия в качестве мерила политических действий каждого из нас — это, по-моему, удачный пример совпадения эмоциональной и рациональной мотиваций. Перефразируя святого Августина: любите Россию и делайте все что пожелаете. 

Дмитрий Карцев