Хильда Кокс и таинственное рандеву.

На модерации Отложенный 23 июня 2010 9:38

Ваша новость 'Хильда Кокс и таинственное рандеву' удалена. Размещенный Вами материал не является ни новостью, ни аналитикой, ни публицистикой. Рекомендуем разместить его в блоге.

Александр Зубченко http://www.versii.com

Они собираются. Группками по три-пять человек. Пугливо оглядываются. Говорят тихим шепотом. С придыханием. «Мне предложили один миллион долларов и еще 5 тысяч ежемесячно». – А мне давали полтора и 25 штук по месяцу». – «Ну?!». – «Отказался! Да ладно!». Похваставшись друг перед другом суммами, которые им как бы давали за переход в коалицию, представители трехбуквенной политсилы быстро расходились, проверяя, нет ли за ними «хвоста». Представители отдела внутренней безопасности блока постоянно шныряли в поисках «иуд» и потенциальных перебежчиков.
Подозревались все. Впрочем, небезосновательно. Уже через час Андрей Кожемякин внимательно выслушивал историю о том, кто кому и сколько предлагал. При этом каждый из собеседников подчеркивал, что лично он крайне сомневается в благонадежности своего визави. «Взял, сука, как пить дать взял. Я по глазам вижу! Кто же откажется от полутора лимонов?!». Мудрый чекист Кожемякин задумчиво кивал, делая некие пометки в списке, который лежал перед ним: «Брал. Не брал. Брал? Не брал?». Выслушав очередную историю о преданности идеалам демократии и национальной идентичности, шеф СБ устало откинулся и пошевелил для разрядки нервного напряжения ушами. «Бля, почему мне никто ничего не предлагает?! Даже как-то неудобно перед людьми. Ну я бы точно не взял. Однако сам факт… Думают, шо у меня холодный моск и горячие руки? Так скоро буду страдать от заниженной самооценки», – размышлял Кожемякин.

Потом он резко встал, одернул пиджак, поправил вылезшую из брюк рубашку и пошел докладывать своему патрону. Поскольку нас уже неоднократно упрекали в том, что мы постоянно работаем на имидж лидера одной политической силы, к месту и не к месту вставляя ее имя в тексты, то будем действовать по-другому. Присвоим ей условный псевдоним. В одном из рассказов Довлатова молодую жену эстонского «вохра» звали Хильда Кокс. Чудесное имя. Совершенно очаровательное. И хорошо звучит. Дорого. По семьдесят гринов за грамм. Думаю, оно (имя) очень подходит лидеру, к которому направился Кожемякин, мысленно репетируя по дороге речь: «Хильда! Мне три миллиона давали, однако я не предал тебя, хотя в последнее время ты меня за какого-то задрыпу держишь. Понабирала всякую шушеру в блок и хочешь, чтобы они святыми были. Я и так изо всех сил стараюсь, Хильда! Выстраиваю сложные оперативные схемы. Веду прослушку. Внедряю агентуру. Мотаюсь по регионам, выявляя «кротов». Нет, три миллиона реально мало… Надо сказать, шо давали пятерик. И по сотке в месяц. До конца жизни. А она спросит – чьей? А я отвечу…». Глава тайной полиции блока окончательно запутался в своих сложных финансовых размышлениях.

В приемной Хильды было пусто. Раньше тут толпилась куча народу, выпытывая друг у друга, когда она будет, и пытаясь прорваться без очереди по срочному делу, чтобы нагадить на своих единомышленников. Единомышленники старались сделать то же самое. Окинув орлиным взором небольшой холл, Кожемякин сделал единственно правильный вывод: «Никого!». Однако, присмотревшись, он заметил в дальнем углу сгорбленную фигуру соратника, увлеченно читающего книгу «Иллюзия траха». «Пейсатель х…ев», – дружелюбно подумал Андрей, но сделал вид, что никого не заметил. В последнее время отношения между партнерами стремительно портились. Хильда Кокс всегда отличалась достаточно неуравновешенным характером. Особенно в критические дни. Ну там когда заседания правительства, очередная продажа Одесского припортового завода и прочие женские дела. После перехода в оппозицию критические дни закончились и начались настоящие неприятности. Хильда впала в эзотерический транс. Она даже стала понимать великого трипольца, который жестко разочаровался в собственной нации, кинувшей его в трехбуквенную пропасть.

Кожемякин набрал сикретный телефонный номер, включил дешифратор и отправил зашифрованную эсемэску – «Ты где?». Не успел он сунуть мобилу в карман, как раздался звук спущенной воды. Пришел ответ: «А я на море!». Опытный чекист понял, что Хильда обедает во вьетнамском ресторане, где готовят специальные антицеллюлитные блюда. От обычной азиатской жрачки они отличались лишь названием и ценой. Цена колебалась в зависимости от степени целлюлита. Степень определялась с помощью поэтических образов: мандариновая кожица, грузинская мандариновая кожица и, наконец, гроздья винограда. Хильда ела самые дорогие блюда. Это естественно.

Шеф СБ некстати вспомнил, что за ресторан не плачено уже на протяжении семи месяцев. Как кончились деньги МВФ, так сразу и перестали платить по счетам. Шеф-повар уже как-то нехорошо стал посматривать на Хильду и постоянно играл с разделочным ножом, хотя раньше буквально души в ней не чаял. Даже вывесил предвыборный плакат с ней на видном месте. По пути в места облегчения души.

Вспомнив о деньгах, Кожемякин принял мужественное решение: «Скажу, что давали десятку, и попрошу распределять места в списках на местных выборах!». Пошевелив для разрядки ушами, Андрей решительно отправился на конспиративную встречу в ресторане. Он тщательно проверялся. Выбрал самый запутанный маршрут. Заблудился. Включил джипиэс. «Поверните налево», – сказал мелодичный женский голос. Кожемякин повернул и уперся в бачок с мусором. Бачок был полон. «Вы на месте!», – констатировал женский голос. «Сука!», – беззлобно выругался чекист и пошел пешком.

В ресторане у дядюшки «Х» Хильда давилась морской капустой, которую якобы выловили в Желтом море в экологически чистом районе. Рядом ковырялся палочками в ушах длинноволосый вьетнамец, в котором с трудом можно было узнать аса пиара по кличке Абдулла. Колокольчик на двери мелодично тренькнул и придушенно упал на пол, возвещая о приходе. Пришел Кожемякин. Он внимательно, как учили в спецшколе, осмотрел помещение. Шеф-повар показал ему средний палец, намекая на некие пошлые отношения, но Андрей сделал вид, что ничего не заметил. Ни один мускул не дрогнул на его натренированном лице. Решительно пошевелив ушами, чекист направился к столику, показав за спиной фак шеф-повару. Хильда пыталась удержать в распухших губах пластиковую трубочку, чтобы полакомиться специальным антицеллюлитным соком странного оранжевого цвета. Трубочка постоянно выпадала, и это очень ее раздражало. Кожемякин, непрерывно жестикулируя за спиной, приближался к точке рандеву. Абдулла с ожесточением почесывал символику одной политической силы на майке несвежего белого цвета, наблюдая за интересными, но сугубо интимными манипуляциями шеф-повара, который двумя руками притягивал к себе что-то невидимое в районе подвздошной кости и сладострастно улыбался.

Глава СБ сел, интеллигентно высморкался в салфетку и поставил на стол хитрое устройство с мигающими огоньками. Зеленый, голубой, красный. Красный, зеленый, голубой. Все стали молча втыкать в огоньки. Глаза Хильды подернулись мутной пеленой. По подбородку Абдуллы тонкой струйкой потекла слюна. Идиллию прервал официант, который недружелюбно спросил: «Шото пожрать жилаете?». Все очнулись.

«Можно спокойно пообщаться», – свистящим голосом сообщил Андрей, – чисто». Абдулла посмотрел на подозрительное пятно бурого цвета, расплывающееся на брюках, и мысленно возразил Кожемякину.

«Хильда!», – начал разговор Андрей, но закончить не успел. Кокс сплюнула соломинку, испачканную в морковном соке, и сказала: «Мне давали сто лимонов за то, чтобы я уехала к зятю». «О как!, – подумал Кожемякин. – По ходу, я пролетаю со своей скромной десяткой». Но вслух он произнес: «И?». Хильда хлебнула сочка прямо из стакана и, пытаясь поймать взглядом неуловимые уши шефа собственной безопасности, ответила: «Не взяла!». «Эротично!», – возбудился Абдулла. Кожемякин вытащил свой список, нашел в нем фамилию Хильды и начал задумчиво постукивать карандашиком. «Мась, ты афуел? – несколько фамильярно поинтересовалась Хильда Кокс. - Ты на кого тянешь?». Андрей задумался. Все напряженно ждали. Шеф-повар с помощью пальцев глумился над лидерами оппозиции, имитируя пошлый акт. Наконец, шеф безопасности вышел из мысленной комы. «А мне десять с половиной давали!», – с трудом произнес он. Повисла долгая, гнетущая пауза, прерываемая скрипом пальцев Абдуллы, ожесточенно терзавшего свою слабую грудь, украшенную партийной символикой.