Почему либероиды, от большевиков-ленинцев до нынешних, так любят Петра I.

        Преображенское стало  новой столицей Петра. Немецкая слобода колыбелью его духовного развития. Петр ежедневно посещает Лефорта, который пишет в своем письме, что Царь со свитой "оказывает мне честь своими, более нежели, частыми посещениями; даже когда меня не бывает дома, они не преминут покурить и попить у меня, как будто я не отлучался". Так как для многолюдных собраний небольшой дом Лефорта не годился, то Петр приказал пристроить к нему большую залу и роскошно обставил ее серебряной посудой, картинами, зеркалами, коврами. В этой зале собиралась разнородная компания Петра, справлялись торжества и устраивались шумные пирушки. На этих попойках Лефорт поднимал тосты за короля Вильгельма III. По предложению Лефорта пили за процветание Женевской Республики и за Генеральные Штаты.

ВСЕШУТЕЙШИЙ СОБОР

       В этой же обстановке зародился и вырос "Всешутейший собор" с "неусыпною обителью" шутов и дураков. Друзья-протестанты во главе с Лефортом настраивают Петра против Православия.

      Петр охладевает к своей религии, "все симпатии переносит к протестантам". "Всешутейший собор" был попыткой организовать ритуал пьяных оргий в виде мистерий Бахуса. Пьяницы составляли правильную компанию, служившую Бахусу под главенством "патриарха". Первым "Патриархом" был Нарышкин, "муж глупый, старый и пьяный", по словам князя Куракина. Он умер в 1692 году и после него "Патриархом" стал Зотов. "Всешутейший собор" имел весьма сложную организацию и, конечно, был создан не русской головой.

         Идею собора и его организацию дали протестанты-масоны. Русские лишь были добросовестные исполнители. Это была грубая пародия сначала на католическое, а потом и на Православное архиерейство. Указание историков, что идея "Всепьянейшего собора" зародилась у Петра с целью высмеять Православное духовенство, которое якобы противодействовало его реформам, не может заслуживать никакого внимания. "Наше духовенство, - говорит историк Карамзин, - никогда не противоборствовало мирской власти, ни княжеской, ни царской". "Всешутейший собор" был создан тогда, когда Петр ни о каких реформах не думал, а проводил время в марсовых потехах и в кутежах со своей компанией.

       Наконец, это не было временным явлением, вызванным к жизни каким-нибудь обстоятельством, нет, это было постоянным убеждением Петра и признанием его необходимости. Яростные нападки на Церковь и глумление над обрядами Православной церкви, доходившие до открытого кощунства, Петр сохранил до самой смерти. Главою "Всешутейшего собора" был Никита Зотов - "всешутейший отец Иоанникит, Пресбургекий, Кокуйский и Всеяузский патриарх"; его сотоварищи носили название митрополитов, архиереев, дьяконов; Петр также был возведен в сан "диакона". Придумано было и соответствующее одеяние: "патриарх" носил на голове жестяную митру с изображением Бахуса верхом на бочке; его платье было обшито игральными картами; глиняная фляга с колокольчиками изображала панагию, а "евангелием" служил ящик в форме книги, внутри которой вмещалось несколько склянок с водкой. В Вербное воскресенье в потешном городе Пресбурге после обеда отправлялась церемония "шествия на осляти": "патриарха" садили на верблюда и вели в сад, что разбит был у реки Москвы, к погребу, где хранились фряжские вина; следовало обильное возлияние, и, только окончив попойку, расходились по домам. Поставленис в "патриарший" и "архиерейский" сан совершалось в том же Пресбурге в форме крайнего глумления и неприличия.

        "Первейшею заповедью ордена, - пишет Ключевский, - было напиваться каждодневно и не ложиться спать трезвым. У "собора", целью которого было славить Бахуса питием непомерным, был свой порядок пьянодействия, "служения Бахусу и честнаго обхождения с крепкими напитками", свои облачения, молитвословия и песнопения, были даже всешутейшие матери - архиерейши и игуменьи. Как в древней церкви спрашивали крещаемого: "Веруеши ли?" - так в этом "соборе" новопринимаемому давали вопрос: "Пиеши ли?" Трезвых грешников отлучали от всех кабаков в государстве, инако мудрствующих еретиков-пьяноборцев предавали анафеме. Одним словом, это была неприличнейшая пародия церковной иерархии и церковного богослужения, казавшаяся набожным людям пагубой души, как бы вероотступлением, противление коему - путь к венцу мученическому"*.

          Имея резиденцию в Пресбурге (почему "патриарх" и звался Пресбургским), говорит Платонов, "собор" действовал там и в слободе, а иногда выскакивал и на московские улицы, к великому соблазну православного народа. Вместе с ним Царь "играл святки", посещая на Рождество дома московских вельмож в шутовском маскарадном виде, целой процессией в несколько десятков, если не сотен, участников. Эта "игра" пьяных и самодурных людей по боярским домам "так происходила трудная, что многие к тем дням приготовлялися как бы к смерти"; "сие славление (праздника) многим было бесчестное и к наказанию от шуток не малому: многие от дураков были биваны, облиты и обруганы"**. Это учреждение вскоре приобретает характер учреждения официального.

* В. О. Ключевский. Курс русской истории. Ч. IV. С. 49-50.

** С. Ф. Платонов. Петр Великий. Л., 1926. С. 76-77.

          "Раз на масленице 1699 года после одного пышного придворного обеда, - пишет Ключевский, - Царь устроил служение Бахусу; "патриарх" - князь Никита Зотов, знакомый уже нам бывший учитель Царя - пил и благословлял преклонивших перед ним колена гостей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками, подобно тому, как делают архиереи дикирием и трикирием; потом с посохом в руке "владыка" пустился в пляс. Один только из присутствующих на обеде, да и то иноземный посол, не вынес зрелища этой одури и ушел от "православных шутов""*.

        В 1702 году на потешной свадьбе шута Шанского Зотов участвовал в свадебном поезде, одетый в костюм "патриарха". Перед Полтавской битвой Петр также занимался делами "Всешутейшего собора" и подготавливал самую затейливую церемонию.

        В 1715 году состоялась знаменитая женитьба "патриарха" Зотова в возрасте 70 лет. Молодых венчал 90-летний священник, специально вызванный из Москвы; свадебная процессия ехала в шутовских нарядах под дикий грохот медных тарелок, свистков и трещоток, при звоне церковных колоколов, на потеху толпы, которую Царь приказал поить пивом и квасом и, которая приветствовала новобрачных пьяными криками: "Патриарх женился!", "Да здравствует "патриарх" с "патриаршею!".

         Еще большим глумлением явились выборы в 1718 году, после смерти Зотова, преемника Бутурлина; это была сплошная пародия на церковный чин избрания "патриарха": Бахус, несомый монахами, напоминал образ, предшествуемый "патриарху" на выходе; речь князя-кесаря напоминала речь, "которую московские цари обыкновенно произносили при избрании Патриархов. Возгласы своей формой ясно показывали, на что они намекают. "Пьянство Бахусово да будет с тобою!" - намек на слова: "Благодать Святаго Духа да будет с тобою!""**

        С тех пор мы находим известия о довольно частых празднествах, устраиваемых Петром со своею "всепьянейшею коллегиею". В этих шутовских коллегиях не щадили ни преданий старины, ни народного чувства, ни собственного достоинства. Предметом глумления были Православная Церковь и церковная иерархия.

        Празднование Ништадтского мира в 1721 году ознаменовано было непристойнейшей свадьбой князя-папы, старика Бутурлина, со старухой, вдовой его предшественника Никиты Зотова; их приказано было обвенчать в присутствии двора при торжественно-шутовской обстановке в Троицком соборе.

* В. О. Ключевский. Курс русской истории. Т. IV. С. 50.

** Е. Ф. Шмурло. История России. Мюнхен, 1922. С. 318.

       В 1724 году на масленице толпа, состоявшая из офицеров, дворян, мещан и священников (например, духовник царя Надеждинский), расхаживала по улицам во главе с монархом, одетым в костюм матроса, кривлявшимся и делавшим гримасы. Эти люди, выбранные из среды самых отчаянных пьяниц и развратников, образовали нечто вроде правильного братства, называвшегося "беспечным собором", они собирались в определенные дни и предавались оргиям, продолжавшимся иногда 24 часа подряд*. Так продолжалось до самой смерти Петра.