Лев Новоженов: «Я связан с Америкой так же, как с Россией — духовно и кровно»

Игорь Свинаренко

Игорь Свинаренко давно задумал сделать интервью с Львом Новоженовым. Вооружившись распечаткой постов из Фейсбука и перцовкой, постоянный автор ТУТиТАМ пытал классика: мол, как так русский патриот, лоялист, Америку ругает, а дети при этом в ней, проклятущей, живут, работают и учатся.

«Я гордость еврейского народа. И моё имя золотыми буквами вписано в тору. А вот вы кто?» 

Лев Новоженов

Мы с Новоженовым часто выпиваем просто так, но можно ж и с пользой для общества иной раз. Для интервью. Которое есть не что иное как синхронный плевок в вечность.

Лев согласился. И вот мы пришли в одно окололитературное заведение, расцеловались с официантками, сели, взяли перцовки, я коротко изложил свой план, но Новоженов сразу меня осадил:

— С чего ты взял, что я Америку не люблю?

— Постой, но ты же ее все время поругиваешь! Недобро так. Не оставляешь в покое! У меня все ходы записаны.

Я достал выписки со страницы Льва на Фейсбуке. И пока я их доставал, бормотал старую совецкую цитату:

Пройдут года, заглохнет гласность,

придут другие времена,

И комитет госбезопасности

припомнит ваши имена.  

Фото из личного профиля Льва Новоженова на facebook.com

Вот так сейчас, небось, не один я аккуратно копирую чужие посты, чтоб сунуть их под нос человеку в жанре наезда обличения...

Ну вот:

«Не трогайте обаму! он болит!»

«Почему Америка на каждом шагу говорит, что она великая, великая, великая? Она что, начала в этом сомневаться?»

«...смотрел сериал «Американская история преступлений. Народ против О. Джея Симпсона». Хотел узнать, осудит ли его суд присяжных за убийство бывшей жены и её любовника. 10 серий. В десятой серии не осудил при наличии неопровержимых доказательств. В общем, это про американскую демократию.» 

«Ночью было -28. Утром после кофе прогревал машины. Одна машина не завелась. Японская. Возможно, было применено климатическое оружие США.»

«Из писем деду Морозу: "Дорогой дедушка Мороз! Сделай так, чтобы все, кого я назвал говном, сразу же в него превращались. И чтобы — наоборот. И тогда я буду, как американский президент.»

«Зусманович утверждал, что у каждого американца по три унитаза. Это неправда. У нас один унитаз. И утром это очень чувствуется.» (Это в съемной квартире, в поездке – ИС)

«Пока при мне собаки ещё ни разу не какали и не писали. Даже удивительно! Америка!!!!»

Пожалуйста — сколько сарказма! Одни эти вот четыре восклицательных знака чего стоят! Какие кукиши в кармане! Попробовал бы он так в мечети. Это прямо в жанре «собака крымский хан», вот так про большого государственного деятеля.

У меня была главная мысль такая: «Ну вот я и в Америке. Теперь больше не к чему стремиться.»

Хотя, особого антиамериканизма тут вроде и нету... Есть такой рядовой, обычный, бытовой. Но вроде же был такой воинствующий! Я что-то такое смутно припоминаю! Может, он самые крамольные свои посты потер — боясь, что ему не дадут визу, а он как раз недавно туда слетал... Или он переменил отношение к стране? Я стал задавать наводящие вопросы. Надо ж это дело прояснить.

Лев стал как бы отказываться от показаний. Ну допустим, он прав, а я нет. И что теперь, извиниться и уйти? Я ушел, то есть остался, как говорил в похожих случаях Довлатов.

Беседа так или иначе продолжилась.

По существу заданных мной вопросов Новоженов Л.Ю. сообщил следующее:

— Даже Максим Горький не отрицал, что Америка великая страна. Никто не говорил, что она ничтожная.  Ее критиковали, да — но и сами американцы тоже! Вообще Америка — это тема такая мутная... Я знаю ее со странной стороны. Я первый раз был в Америке лет 30 назад, уж и не припомню в каком году. В начале 90-х. Слетал я туда благодаря моему близкому другу, меценату и покровителю, который пригласил меня туда отмечать Новый год. Мог себе позволить! Не буду его называть на всякий случай. Это типичная история из девяностых годов, когда некоторые из наших старых друзей разбогатели. В то время как он был студентом 3 курса МИИТ и одновременно дворником на Сретенке, я был уже известным журналистом — работал в «Московском Комсомольце». И вот вечером 30 декабря я провел последний эфир «Времечка»...

Фото из личного профиля Михаила Белоцерковского на facebook.com

— Была такая передача! Куда они все подевались...

— ...а на следующий день «Дельтой» мы вылетели в Нью-Йорк. Первым классом! Было шикарно, мы попали просто в летучий ресторан. Новый год мы встретили в воздухе по московскому времени, а американский отмечали в одной из башен-близнецов, которой уже нет. А поселились мы в отеле St Regis, угол 5th Ave и 55th. Этот отель упоминается в книге «Это я, Эдичка». Лимонов там написал, что он, сидя на балконе в каком-то доме, ест из кастрюли борщ... 
— И, кажется, пьёт калифорнийское из пакета.
— Борщ он, по-моему, сам сварил. Он же из Харькова. И вот Лимонов с ненавистью смотрит на эту обитель капитализма. И не зря: отель шикарный! Там негры в ливреях свистом подзывают такси.  Сын на момент первой моей поездки еще в Америку, не уехал, иначе мы бы с ним там повидались. Честно говоря, у меня всё перепуталось — кто уехал, кто нет, и если да, то когда и куда. 
— Осыпает мозги алкоголь!
— Ха-ха-ха!

— Не вижу в этом ничего смешного, — холодно заметил я. — Тут не до шуток. Некоторые этого просто не замечают, а оно так и есть. Скажи, а что ты понял про Америку в первую поездку?
— У меня была главная мысль такая: «Ну вот я и в Америке. Теперь больше не к чему стремиться.» 

— А какая у вас тогда была программа?

— Ну какая программа, если ты в первый раз в Америке? Статуя Свободы, Wall street, обязательно Брайтон Бич и обязательно мюзикл на Бродвее. Правда, на мюзикле я заснул. И это не удивительно: мы там были все время под градусом. Так что Америка была вся как в бреду, в чаду. Про Америку я еще хочу сказать, что у моего дедушки был Willis, потому что он был офицер, прошел всю войну. У нас всегда было много американского! Я видел «Дуглас» не в кино, а наяву.

— Ну, ты и постарше меня.

— Да. Я даже застал то время, когда в Мавзолее лежали двое — Ленин и Сталин. Я сходил посмотрел на них, ради этого прогулял школу.

— Завидую тебе! Вряд ли такое повторится, чтоб двое... Однако вернемся к нашим баранам. К Америке. Ее сейчас модно ненавидеть.
— Да нет ненависти!
— Ага, привет, вон у нас кругом пиндосов ругают!
— Ну, разве это ругательство! Вон французов называют лягушатниками, итальянцев — макаронниками. Это всего лишь подтрунивание, а не ненависть.

— Нью-Йорк тебе понравился?

— Конечно. Прекрасный отель, там хороший кабак. Я очень люблю пережаренную грудинку, для меня лучшая еда — это яичница с колбасой. В Америке это национальное блюдо.
— С какой колбасой?
— Ну, это может быть и грудинка, лишь бы обугленная. Это в Америке мне понравилось.
— А больше ты ничего и не успел увидеть? Не удивительно, ты же был поддатый всё время.
— Ну, а что там смотреть? Ну Нью-Йорк, ну, небоскребы. 5th Авеню, шикарные улицы... 

Фото из личного профиля Льва Новоженова на facebook.com

— Так, а в этой поездке, прошедшей зимой, что у тебя было интересного?

— В Чикаго в эту поездку, конечно, мы пошли в институт искусств, — тот самый, знаменитый. Где собрана одна из лучших коллекций мировой живописи.
— А ты когда-нибудь думал о том, что, если повезет, твои дети будут жить в Америке? Мечтал ли ты об этом? 
— Нет, никогда.
— Даже не мечтал! Ты думал, что они будут всю жизнь с тобой в совке.
— Ты верно это подметил. 
— Думал, что они будут, как ты, работать в Брянске на заводе, потом поедут на целину в общагу, потом сбегут оттуда в общем вагоне и в пути будут жрать один хлеб, как ты тогда... Скажи, а ты поддавался Советской пропаганде или нет? Нас же учили, что Америка — вражеская страна... Или ты думал что это дружеская страна?
— Это были другие категории. Мы всегда воспринимали Америку через призму встречи на Эльбе.
— А не через призму Бориса Ефимова.
— Конечно! Я, кроме всего прочего, лично воочию пережил американскую выставку в Сокольниках! Это было очень знаковое событие для Советской истории. Туда так ломились! В том числе и я, школьник 13 лет.
— Ты выпил там впервые Coca Cola.
— Совершенно верно. Только это была Pepsi Cola.
— Она тебе понравилась?
— Нет, конечно. 
— А у нас потом, думаю, не без влияния этих кол, стали делать «Байкал» — похожий напиток.
— Да, мы им разбавляли водку.

Читайте также: Игорь Свинаренко в поисках американской Москвы

— Прям захотелось водки разбавленной. Но я взял себя в руки. Решительно не буду разбавлять. А что с джинсами?

— Это была мечта голубая. Когда показали фильм «Великолепная семерка», где ковбои в джинсах... Юл Бриннер в том числе... 
— Они там разве были в джинсах? Надо же! Не обратил внимания... А когда у тебя появились первые джинсы?
— Лет 40 назад. Но они были самопальные. На Смоленке был портной, еврей, но его фамилия была Иванов. Сейчас это даже не смешно.
— А где он брал деним?
— Была такая индийская ткань под названием «Техас». Он этот Техас кроил и шил такие расклешенные джинсы, простроченные цветными нитками. Конечно, материал этот вытягивался, пузыри появлялись на коленях... Но всё равно это была вещь! А первые настоящие джинсы появились у меня очень поздно — после 30 лет. Это какой-нибудь 76-й или 77-й. Wrangler.

— За 20 лет до твоей первой поездки в Штаты. Значит, получается, что Америка — это была симпатичная правильная страна, и ты тянулся к продукции. 
— Да. Это даже можно было назвать любовью. Американское — литература, музыка, кино...

— Тебя все спрашивали тогда — ну, как там в Америке?

— Да, бывало, человек съездит куда-то — и к нему приходили гости. Накрывался стол, люди выпивали, закусывали и слушали изложение впечатлений жанре «Клуб кинопутешественников». А сейчас все всё знают — где, что, как... Кому рассказывать? Хотя — тогда в каждый средней культурной семье был пятитомник Ильфа и Петрова, а там — «Одноэтажная Америка»... И стыдно было не знать Маяковского «Моё открытие Америки». Без этого было никак. 

Фото из личного профиля Дмитрия Манчева на facebook.com

— А как твой сын попал в Америку?
— Он уехал сначала в Израиль.
— Ну да, как все.
— Ему было уже 19 лет, и он поехал совершенно самостоятельно. В кибуц. Тогда выпускали уже нормально, это конец восьмидесятых. Тут у него были всякие проблемы: там не ладится, здесь не ладится, с друзьями, с девушками... У многих людей есть иллюзия, что где-то, где тебя нет, там лучше, чем здесь.
— А ты тоже так думал?
— Ну да. Вот почему я всё время разводился? Я думал: как же так, есть же еще женщины! 

— Их в одной только Москве 6 000 000 или даже 10. В стране же — и того больше, страшно даже подумать, сколько. 
— Им овладела постепенно охота к перемене мест. Это всё описано в русской литературе... 

— При том, что самого Пушкина не выпускали. А ты везде мотаешься. 
— Есть миф, что Пушкин очень хотел уехать. 
— Ну, это есть в письмах и мемуарах.
— Да мало ли что люди пишут... Из этого мифа творят легенды о том, что Пушкину было тут плохо, и он бы уехал из России.

— Ну да, конечно, ему было здесь зашибись. Вот, застрелили человека в юном возрасте. Щас в 37 даже считается, что жениться рано.

—...что он получил бы британское подданство и стал бы Байроном. Да, он хотел в Париж — ну а кто не хочет в Париж? Оттуда тогда везли обозами шампанское «Вдова Клико» — поездов же не было.

— Обозами – будто это мороженая рыба, с которой в Москву попал Ломоносов. Хотя, может, никакое шампанское из Парижа не возили, а делали его на Малой Арнаутской в гаражах. Кто у нас тогда в этом шампанском разбирался...
— Я не думаю о людях как о дураках, которые вообще ничего не понимает. Я, наоборот, думаю, что если я что-то понимаю, то и другие тоже должны понимать. И даже лучше меня. 

Читайте также: Игорь Свинаренко: Есть ли счастье в эмиграции?

— А ты подумывал вообще свалить?

— Понимаешь... Были, конечно, моменты... Это относится  к 60-м. Тогда были разговоры про евреев пархатых. Процентная норма была, на работу не устроиться на хорошую... А потом, в 72-м, стали выпускать. Хотя и со скрипом.

— А ты и языков не знал.
— Да, во-первых, я не знал языков. А мой сын уехал потому, что здесь ему ничего не нравилось и ничего у него не получалось. Он не мог найти себе здесь места. Мы были с его матерью в разводе, но виделись с ним эпизодически.
— А он с тобой советовался?
— Нет. Хотя он ко мне хорошо относился.  
— А ты денег давал ему?
— Платил алименты до его совершеннолетия. 
— Так, он туда приехал, устроился в кибуц. Ему понравилась?
— Он убежал из Израиля с криком: «Я не могу жить в этом тоталитарном государстве!» 
— И он вернулся в СССР.
— Нет, он поехал в Америку. Там уже была его мама. Моя бывшая жена. Которая получила там политическое убежище.
— И как же она его получила?
— Она предъявила американцам вырезку из газеты «Московский Комсомолец», про общество «Память», про антисемитизм. Что евреев притесняют. Американцы, они же наивные. Прочитали заметку — и дали ей статус политического беженца.

Фото из личного профиля Льва Новоженова на facebook.com

— Так, а чем начал заниматься мальчик в Нью-Йорке?

— Компьютерами. Он там нашёл себя, а в Москве не мог найти.

— А какие ты чувства испытал, узнав, что он уехал в Америку в эмиграцию?
— Да нормальные. Я долго думал про этот миф — что вот человек уезжает в Америку и там сам добивается успеха. Этот миф существовал очень долго. Он и сейчас имеет какую-то инерцию. Вокруг него идут споры и дискуссии. Есть такие персонажи в Фейсбуке, которые ведут это обсуждение. Вот, например, Зусманович — он живет в Сан-Франциско. Непростой человек, кстати говоря, повернутый на Америке. Его сын закончил медицинский получил лицензию там...
— Я давно заметил, что евреи особенно любят Америку. Кстати у тебя чисто американская внешность: ты — просто вылитый Киссинджер!
— Ой, мне это всё время говорят.

— Вот! Киссинджер похож на политического обозревателя Валентина Зорина, Зорин похож на Новоженова, а Новоженов — на Киссинджера. Круг замкнулся!

— В том-то и дело.

— А было такое, чтоб к тебе подходили на улице люди говорили: «Дайте нам автограф, товарищ Киссинджер, ну дааайте!»

— Со мной было вот что. Когда я уходил от третьей жены, я собрал свои пожитки в чемодан. Мне было очень грустно с ней расставаться, у нас были хорошие отношения. Всё-таки была любовь. Это всегда непросто. Я по любви от неё уходил, понимаешь? 
— По любви, но не к ней.
— Да. Была грусть, слезы на глазах, я сидел на заднем сиденье такси и тихо плакал. И тут шофер говорит: «Лицо ваше знакомое. Я вас видел». «А где?» «По телевизору вы про Америку рассказывали». И это было предсказание, потому что я тогда на телевидении не работал.
— Он тебе погадал как цыганка в те же деньги, что и вез.

— Да, Америка... Америка России подарила пароход.

Лирическое отступление.

Кого ни спроси, все знают одну вот эту строчку. Некоторые самые эрудированные — две: «Америка России подарила пароход, У него колеса сзади и ужасно тихий ход». Это из вполне забытой комедии «Волга Волга». Пароход, о котором речь, был вовсе не подарен. А сделан в России. Их тут начиная с 1881 года производил — слизав у бразильцев, которые в свою очередь позаимствовали идею у американцев — купец Альфонс Зевеке. Смысл этого новшества был в том, что, когда три палубы, то выручка больше чем когда одна, как у конкурентов. Зевеке умер, успев построить 13 заднеколесных пароходов. Конкуренты наследников покойного тоже построили несколько таких пароходов. Эти диковинные правсредства ходили по Волге аж до второй мировой, а один так и вовсе до ХХ съезда русской компартии (1956 г.). Один из таких пароходов и снялся в кинокомедии, под псевдонимом «Севрюга».

Лев, однако, не удовольствовался пароходом и выдал еще одну ассоциацию:

— Один американец засунул в жопу палец...

Видимо, он хотел этим сказать, что американцы — такие же люди как мы? И у них тоже есть жопа? Или что-то другое. Поди знай. Чужая душа — потемки!

были такие понятия, вот что мы и Америка — союзники, встреча на Эльбе, «Серенада Солнечной долины», рок-н-ролл

— Кстати, есть замечательный фильм, который ты должен найти и посмотреть, с девятого года по-моему он года с называется «Искатели счастья» — про евреев, которые приехали из Америки в СССР. Чтоб найти тут счастливую жизнь и творческий труд в самой справедливой стране мира.

— Да... А теперь только Депардье к нам приезжает в самую справедливую страну на ПМЖ, квартиру получать...

— Да много кто приезжает. Это вы все пытаетесь представить дело так, будто никто сюда не едет!

— Вроде и Стивен Сигал приезжал, да.

— Но ты вообще зря ты говоришь, будто я пишу что Америка никому не интересна.

— У меня такое впечатление от твоих постов сложилось. А, по-твоему, что ты на самом деле якобы пишешь про Америку?

— Я о ней много пишу, много думаю. Америка всегда присутствовала в моих мыслях. 
— Даже не знаю, про что ты пишешь чаще — про Америку или про евреев. 
— Я еще про женщин пишу. В основном же я пишу про себя.

Фото з личного профиля Льва Новоженова на facebook.com

— А я, как видишь, пишу не про себя, а про тебя. 
— У меня текст может быть про Америку, а на самом деле он про меня. Я связан с Америкой так же, как с Россией — духовно и кровно. Американская литература, американское кино... Мы все были воспитаны на Сэлинджере, на его культовой книге. 
— Кстати, почему «Над пропастью во ржи» стала культовой книгой? Мальчик сбежал из провинциальной школы, где учились дебилы, и ему никто не давал, и поехал в Нью-Йорк к подружке... Подумаешь!
— Это было попадание в точку. Переходный возраст подростковый, когда тебе кажется, что тебя никто не понимает в этом мире. Советских книг таких не было.

— Ну разве что «Школа» или «Судьба барабанщика» Аркадия Гайдара.
— Там было все замешано на идеологии. Я люблю Гайдара, очень люблю. Но это другая история.
— Я тоже люблю. Мне грустно думать, что он лежал в дурке...

— Сколько кругом сумасшедших! Тот же Веня  Ерофеев... А как люди в СССР рыдали, когда застрелили Кеннеди!
— Отчего они рыдали? Зачем советским людям Кеннеди? Ах да, наши люди привыкли рыдать из-за смерти Сталина. А в Америке тоже хоронили начальника. Ну и вот...

— Все-таки были такие понятия, вот что мы и Америка — союзники, встреча на Эльбе, «Серенада Солнечной долины», рок-н-ролл.

— А вот виски мы тогда не знали. Они его пили изо всех сил, а мы не могли их в этом понять. В, может, главном!

— Это — да...

любовь не обязательно выражается в поцелуях, объятиях и комплиментах

Мы вышли покурить на улицу. Точнее, Лев курил, а я за компанию мерз на улице. И дальше Лев рассказал, как в аэропорту JFK к нему подошел нерусский и сказал через переводчика, что у них в Америке курить нельзя.

— Да, невыносимые условия созданы для людей в Америке...
— До Нью-Йорка лететь 8 часов — и не курить! И в аэропорту нельзя! А в Вене — пожалуйста, курительная комната. 
— Я сам курил 20 лет. Но теперь смотрю на вас, курильщиков, и думаю: ну ладно, дикие лесные индейцы затягивались дымом из вонючей травы, но на то они и дикие! А вы? 
— Ты бы Черчиллю это сказал.

— С ним теперь затруднительно поговорить. Он от нас отправлен не на Соловки, а даже дальше. Индейцы курят — они даже не умываются и телевизор не смотрят, а ты-то в телевизоре даже работал! (Теперь вот жалуешься на Фейсбуке, что жена тебе не разрешает купить ТВ. Да она, может, и права, там такую ерунду показывают!)

— Черчилля не трогай! Он — лауреат Нобелевской премии по литературе! За, как известно, пятитомную историю второй мировой войны. Я этот пятитомник его читал, он был издан «Воениздатом» под грифом «Для служебного пользования». Ты хочешь меня убедить, что я не люблю Америку. А я ее люблю. 
— Ты ее любишь, но странною любовью. Недобро ее описываешь... Но я не намерен тебя привлекать к ответственности за антиамериканскую деятельность. У меня нет ни полномочий, ни желания. Пожалуйста, клевещи и дальше, есть есть охота.

— Мы с тобой взрослые люди, и в силу своей зрелости понимаем, что любовь не обязательно выражается в поцелуях, объятиях и комплиментах типа му-му-му, хи-хи-хи и тю-тю-тю. Она может выражаться в некотором притяжении, в повышенном внимании, в желании говорить о предмете любви. Я не обсирал Америку никогда!

— Может, у тебя как-то незаметно изменилось к ней отношение после того как ты пробыл в Штатах аж три недели? Ты ведь никогда прежде не был там так долго...

— Никогда. Меня Марина подписала под это дело. Вот что хочу тебе сказать: сам я глупый, зато у меня дочка умная. (Подробней про дочку не будем, она просила не писать про нее и не не говорить. Что я и делаю. — ИС)
— Ну, кто тебе сказал, что ты глупый?

— Разные люди говорят... Я же пишу, выступаю в соцсетях, и мне в ответ пишут: «Вы — дурачок, меньше пить надо и курить!» Вот они Черчиллю это написали бы!

Фото из личного профиля Льва Новоженова на facebook.com

— Да дался тебе этот Черчилль. Которого вообще нету на Фейсбуке. Как ему напишешь?

— Какое-то у нас получается сумбурно интервью.
— Ничего страшного. Жизнь — она ведь тоже сумбурная. Как правило...

— Помню, меня звал в Америку Эдик Успенский, который Чебурашка. Он туда ехал с концертами. И сказал мне: «Тебе ничего делать не надо, только будешь выходить на сцену и петь песню «В нашу гавань заходили корабли».»

— Неплохая работка! Я б согласился. Если надо, готов поучаствовать.

— Я посчитал, что заработаю 5 500 долларов. И вот я, собираясь в ту поездку в Америку, сижу играю в карты в казино «Мерлин Монро».

— Неслучайное название, о! Ты настраивался.

— Это на проспекте Мира. Играю я, значит, в игру «Техасский покер», — таки да, вокруг сплошные знаки и намеки.
— И в кармане у тебя доллары, а это тоже знак. 
— Да, точно, в кармане доллары. И тут звонит мне с телевидения шеф-редактор мой, Света, и говорит: «Ни в какую Америку вы не едете!» «Нет, Света я еду!» «Нет, не едете! Вы посмотрите телевизор и все поймете!» Я ей говорю: «Света, вы что угодно готовы придумать, лишь бы не работать». Но всё равно я подошёл к телевизору, смотрю, там идёт фильм-катастрофа, рушится башня, в которой я не так давно новый год справлял. И тут мне звонит Эдик (Чебурашка) и говорит: «Ты знаешь, там все концерты поотменялись в Америке, ну, почти все, и остался только один.»Я ему говорю: «Ты хочешь, чтобы я в Америку полетел за 500 долларов? Да я в Свиблово за 500 не поеду!»

Читайте также: Алексей Варламов: «Американцы – несчастные люди. В Европе люди счастливей»

— А сейчас бы с удовольствием поехал Свиблово за пятихатку, а?

— Да, сейчас бы поехал... Недавно я был в Таллине за 700 евро, я там выступал с лекцией «Евреи на Российском телевидении».

— А про что ты там рассказывал?

— Ну, если у тебя есть полтора часа свободного времени, я могу тебе повторить лекцию.

— Не, ну полтора часа жалко на такое дело. Давай лучше конспективно. Назови мне хотя бы 10 великих евреев русского телевидения, и я буду доволен. Во-первых, это Новоженов...

— Это Познер. Это жена Парфенова, Боровики — один и другой. Анатолий Малкин. Прошутинская. Ганапольский. Венедиктов, — можно считать, что он на телевидении?

— Можно, только он не еврей.

— Вова Соловьев. Леонтьев. Дальше продолжать? Правда, у меня плохая память...

— Они тебе там завидовали, что в Москве столько евреев на телевидении? А в Таллине их, небось, нету вообще...

— Там всего полторы тысячи евреев на всю Эстонию.

Фото facebook.com/stepan.chizhov

— Бедная страна! Как они там без вас? Да в одном только Останкино евреев больше, чем во всей Эстонии! Да мы сейчас выйдем из кабака и пройдемся с тобой по Большой Никитской, и на ней, даже не доходя до Бронных и не заглядывая в синагогу — увидим столько евреев!

— И не забывай, что тут рядом еврейский культурный центр. Зря говорят, что евреи уезжают сплошь.

— Так каков был пафос этой твоей лекции?

— Да какой уж тут пафос... Там просто было ежегодное собрание Еврейской общины, и приглашающая сторона спросила меня, на какую тему я хочу выступать. А надо было прочитать две лекции по полтора часа. Да мне и 15 минут тяжело выступать... Я понимал, что нужно что-то про евреев. Я знаю, есть специалисты по иудаизму, по истории Израиля, но я всего лишь на телевидении работал. И вот я решил им рассказать про евреев через призму моей личной истории. Было время, когда считалось, что евреев на телевидении не берут. Но это миф!

— Кругом мифы.

— У меня есть один друг в Америке, уехал из СССР, он там служит по линии Министерства обороны. И все время на Россию обижается. Он мне недавно написал, что такой страны как Россия — вообще не существует. Ну а зачем тогда НАТО? Если России нету? Когда началось это противостояние с Украиной, он стал слать мне фотографии из министерства обороны, где он в вышиванке... Я офигеваю! Ну, человек нашел новую родину и полюбил ее.

— Любовь, как известно, зла.

— Война — самое золотое время для военных. Кому война, кому мать родная. Когда угроза войны, офицеры востребованы...

С Игорем Свинаренко (слева). Фото facebook.com/dmitry.grankin

— Вот я думаю, отчего ж ты все-таки не уехал. Ты вот был женат первый раз на еврейке? Она должна была капать тебе на мозги — давай, поехали, все едут, бу-бу-бу!

— Нет, первый раз — на русской. Потом два раза на еврейках, и четвертый раз — на полукровке. 
— А пятый раз — на ком планируешь?
— Уже всё, поезд ушел.
— Ну, это ты, наверное, каждый раз так говорил. Типа поезд ушел. А потом херакс — и приходит новый состав! Знаем мы эти фокусы... Ты ж вряд ли думал, когда женился первый раз: «Вот поживу с этой, а потом еще непременно пару-тройку раз женюсь, ну или больше, как получится...»
— Нет-нет, с этим покончено. И нету уже охоты к перемене мест.
— Мест — в смысле частей тела, которые можно использовать для для секса?
— Что ты такое говоришь? Ты что, уже пьяный? 
— Какая разница, пьяный или трезвый! Я же не за рулем. 
— Кому интересно то, что мы говорим? Мне кажется, читателю это не нужно.
— Да пошел он нахер, этот читатель! И да, что мы все про Америку да про Америку. Лучше расскажи, когда ты первый раз поехал в Израиль. Который как бы такой полустанок на пути в Штаты.
— Это когда я стал писать для эстрады цель заработать. Такая халтура эстрадная.  Это восьмидесятые – начало девяностых. 
— Тебе понравилось там?
— Конечно. Мне вообще везде нравится. Я, когда выпью, мне сразу хорошо — где бы я ни был.
— В самом деле: если тебе нравится везде, то нет смысла сваливать. Чем покупать чемоданы и билет, лучше купить бутылку водки... Причем для этого даже не обязательно быть евреем.