Так все-таки аист или в капусте?

На модерации Отложенный

      Это вторая статья из серии «Соловьевские эксперты и законы истории».

      Изначально мы планировали комментировать только воскресные передачи Соловьева. Да и то только в той части, что касается исторического процесса. Но в среду 22 февраля Владимир Рудольфович решил помянуть столетие февральско-мартовской революции в России. А это тема – очень даже наша.

      Сначала – общее впечатление. Представьте, что на кон поставлен другой вопрос: «Откуда берутся дети?». Крупные специалисты, светила медицины, титаны мысли в области гинекологии, журналисты и почетные гости входят в раж. В результате мнение экспертов раздваивается. Одни живо доказывают, что детишек приносят аисты, а другие клянутся – малюток находят в капусте.

      Естественно, вопрос стоял несколько иначе. «В чем причины революции и можно ли было ее избежать». Но суть дискуссии – та же.

      – Революцию можно было избежать. Для этого необходимо было ввести карточную систему.

   

      С этим тезисом выступил… Кто бы вы думали? Директор института российской истории РАН – Юрий Петров.

      Здесь не выдержала душа даже директора «Мосфильма» режиссера Шахназарова.

      – Вы действительно считаете: если бы ввели карточки, революции не было бы?

      – Да, считаю.

      – Вы в этом уверены?

      – Да, уверен.

      И Петров стал дальше развивать свою мысль.

      – Тогда говорили, что Россия беременна революцией. Но не каждая беременность кончается родами.

      Тут уже не сдержался и сам ведущий:

      – Никогда не слышал, чтобы беременность могла рассосаться.

      Но Петрова уже понесло:

      – Если бы не война мы, возможно, жили бы в этой империи.

      Стоп! Маленькое технологическое отступление.

      Мы позволяем себе комментировать лишь историков-профессионалов. С писателей, режиссеров, политологов, одним словом, с любителей – какой спрос? А профи на этом шоу оказалось всего двое из восьми. И Ю. Петров – один из них. Причем, самого академического масштаба. По должности.

      Но, оказывается, в наше время можно быть доктором исторических наук и одновременно – глубоким невеждой в истории.

      Д.и.н. Петров умудрился попутно сказать, что февральская революция пришла внезапно. Нет, он не оговорился. Потому что стал доказывать на примере некоего городового, который не знал, что это революция.

      А вот теперь внимательно прочтем прогноз «неисторика» о русской революции. Курсив автора прогноза.

      “...Поскольку Россия -- последняя страна, захваченная развитием крупной капиталистической промышленности, и в то же время страна с весьма многочисленным крестьянским населением, потрясение, произведенное этим экономическим переворотом, может оказаться здесь гораздо более сильным и острым, чем где бы то ни было. Процесс замещения около 500 000 помещиков и около 80 миллионов крестьян новым классом буржуазных земельных собственников может быть осуществлен лишь ценой страшных страданий и потрясений”.

      Во-первых, «экономический переворот» – это переход страны от феодализма к капитализму, кульминацией чего и есть буржуазная революция. Отсюда, царя свергают не потому что он «всем изрядно надоел», а потому что он – знамя феодализма. Потому что пришло время нации менять старый кустарный способ производства на новый, буржуазный.

      Во-вторых, жестокость переворота, а следовательно, и жестокость революции четко аргументирована армией и помещиков, и крестьян. А это не сказки про городового.

      В-третьих, этот прогноз сделан за четверть века до 1917 года. Какая уж здесь внезапность революции. Разве что чем-то напоминающая «внезапность» 22 июня 1941 года.

      Приведенная характеристика будущего переворота в России дана Энгельсом. И она знакома всем историкам, кроме директора Института российской истории Российской академии наук.

      Кроме того, специалистам известно также, что всякая буржуазная революция не есть одноразовый акт. Она вполне напоминает тройной прыжок, который хоть и состоит из трех движений, но является единым целым.

      Первый акт – свержение феодальной власти. Февраль-март 1917 г.

      Второй акт – приход к власти ультралевых. Октябрь 1917 г.

      Третий – отстранение ультралевых от власти. Декабрь 1922 – июнь 1938 г.

      Таков материалистический взгляд на историю. И кому как ни директору Института российской истории разжевать это телезрителям в подробностях. Ан нет, Петров об этом ни гу-гу. А вот байку о городовом – пожалте.

   

      Вообще говоря, Петрова от понимания истории России отделяет глубочайшая пропасть. Нет, возможно, он достаточно хорошо знает ее отдельные детали, а вот процесса в целом не видит и не понимает. И заявлением о том, что революция могла не состояться, сам себя посадил в лужу.

      Мировая история знает уникальные случаи, когда переход от феодализма к капитализму действительно происходил полностью эволюционным путем. Такое произошло, например, в Швеции. В атмосфере уважения власти и населения к праву почти на генетическом уровне и в целиком правовом поле. Но такое состояние скандинавов было достигнуто – загибаем пальцы и сравниваем с Россией:

      – 800-летним юридически закрепленным разграничением полномочий центра и областей,

      – 800-летним незыблемым распределением обязанностей между королем и парламентом,

      – более чем пятисотлетней работой, реальной работой, четырехпалатного парламента.

      – 800-летней практикой судов присяжных.

      И вот эту, почти тысячелетнюю, пропитку народа и его слуг правом господин историк Петров предложит заменить введением карточной системы.

      Вот вам и аист, вот вам и капуста.

      На посиделках у Соловьева вторым историком – так представлен – был Армен Гаспарян. Он мрачно слушал жаркие споры и под конец выдал две, на наш взгляд, блестящие тирады. «За 100 лет мы не разобрались в том, что было» и «И февральскую, и октябрьскую революцию надо рассматривать как одно целое».

      И на том – спасибо. Пусть полшага, но полшага на пути к истине.

Бобер, Пчёлка