Сергей Миронов: «Голосовать за Путина – не буду»

Президент очень четко понимает, что мы оппозиционная партия и что наше право критиковать «Единую Россию» и ее лидера. Единственное, он искренне советовал никогда в критике не переходить на личности. Причем не только в этом конкретном случае, но и вообще. Мы с Путиным давно знакомы, и я к этому совету стараюсь прислушиваться.

– В 2018 году тоже будете за Путина голосовать, если он будет выдвигаться?

– Нет, я и мои однопартийцы, как и в 2012 году, будем голосовать за выдвинутого нашей партией кандидата.

– Убежденно считая свою партию оппозиционной, как вы относитесь к той оппозиции, которая не представлена в парламенте?

– Если оппозиция заключается только в лозунге «долой Путина», то это не оппозиция, а глупость. Помните 2011 год, когда было много шума и был такой Координационный совет? И где он сейчас? Сегодня, когда Навальный полемизирует с Лебедевым, это оппозиция? Это мелкотравчатость какая-то. Ну, говорят они: долой Путина, а люди в стране не считают, что долой. Из лидеров тех партий, которые не вошли в парламент, я лично знаю Григория Явлинского и уважаю его, хотя и не согласен с его позицией по Крыму. Тем не менее он представляет политическую силу, у которой есть история. Что касается других политических сил на либеральном поле, это какой-то междусобойчик уязвленных в политическом самолюбии людей, у которых ничего серьезного не было и не будет. Вот, мой бывший коллега по партии Геннадий Гудков в 2012 году, я очень хорошо помню, он говорил, что через четыре месяца он будет в Кремле. Где Кремль, а где он? Гена, ау? В общем, несерьезно все это.

– Должны ли представители несистемной оппозиции, как вы считаете, участвовать в президентских выборах? К примеру, Алексей Навальный, у которого есть определенное число сторонников, готовых проголосовать за него…

– Каждый кует свое политическое счастье сам. Я не знаю, чем закончится эта история, и меня это не очень интересует. На мой взгляд, чем больше кандидатов, тем лучше. Пусть у людей будет выбор. Однако то, что было на выборах мэра Москвы, где Навальный занял второе место, это одна история, там городской электорат. А на выборах президента он не наберет больше 5%.

– А у вас есть сейчас или были когда-нибудь президентские амбиции?

– Я профессиональный законодатель и 10 лет возглавлял Совет Федерации, был третьим лицом в стране и постоянным членом Совета безопасности. Как все у нас в стране устроено, я очень хорошо знаю и понимаю и считаю, что нам с президентом, с Владимиром Путиным, повезло, пускай работает и дальше. Сейчас президентских амбиций у меня нет.

– За те 10 лет, что вы возглавляли СФ, система парламентаризма была основательно перекроена. Обе палаты парламента воспринимаются сегодня, к сожалению, как штамповочные органы решений, принимаемых правительством или администрацией президента…

– Что касается Госдумы нового созыва, ситуация меняется, мы это видим по опросам. Позорной ситуации, как мы это называли, «игры на рояле», когда депутат бегал и нажимал кнопки при голосовании за всю фракцию, больше нет, сейчас парламентарии действительно находятся в зале заседаний и работают.

– Главное для депутата – сидеть на месте?

– Главное – работать. То, что отношение людей к парламенту критическое, – давайте вспомним, что у нас парламентаризму всего 25 лет. И люди только начинают понимать, что от того, как проголосуют депутаты, будут зависеть их пенсии, тарифы ЖКХ, цены и все остальное. Мне часто пишут: товарищ Миронов, вы у себя в правительстве что думаете? То есть по большому счету людям все равно, кто принимает решения. Да и вообще, если работа властей устраивает общество, ею мало кто интересуется. А вот если начинает сбоить, то тогда и высказывают претензии.

– Ваша партия достаточно часто, в особенности по ключевым вопросам, голосует так же, как и «Единая Россия», которую вы постоянно критикуете. Не видите ли в этом противоречия?

– Мне часто об этом говорят. Ведь все дело в конкретике. Вот, взять, например, главный закон страны – бюджет, мы – единственная партия, которая голосует против и предлагает свой, альтернативный вариант. Примерно 80% других инициатив, которые рассматривают, носят технический характер, и там возражать нечего. Иногда все четыре партии единогласно голосуют.

– Но, например, так называемый закон Димы Яковлева, запрещающий усыновление российских сирот американцами, который СР поддержала.

– А здесь все еще проще: мы изначально, еще в 2012 году выступали против ратификации соглашения об усыновлении детей гражданами США. Мы не хотим, чтобы наших детей отдавали за океан. В Европу – пожалуйста, в Америку не надо. Так что это «Единая Россия» поменяла свое мнение, а не мы.

– Мы недавно смотрели статистику, из которой следует, что дети, которые могли бы обрести американских родителей, из-за этих законодательных запретов остаются в детских домах. Почему вы не хотите, чтобы у ребенка была семья, пусть и за океаном? Лучше, чтобы он оставался сиротой, хотя и в России?

– В Европе детям, которых усыновляют, дают возможность учить русский язык и помнить, что они из России, а в Америке другой менталитет, там все, жизнь начинается полностью с чистого листа. По статистике, все-таки ситуация такова, что тех детей, которых не усыновили русские, их усыновляют европейцы. Основная проблема, насколько я понимаю, с детьми-инвалидами. Эта проблема есть. Тем не менее мы остаемся при своем мнении: Америка – это чуждая нам среда, корни теряются.

И вообще, давайте начнем от печки. Откуда отказники появляются? Женщина отказывается от ребенка, потому что его не на что ни обуть, ни одеть, ни прокормить, ни образование дать. Дайте нормальное пособие по уходу за ребенком, возможность зарабатывать нормально, родительскую зарплату, как мы предлагаем, и чтобы уход за ребенком засчитывался в трудовой стаж.

– Так тогда на Крым, Донбасс и Сирию денег не останется…

– На Крым деньги останутся. Это сказка, что Крым у нас много забирает. У нас много забирает воровство на госзакупках. Точно так же, как на таможне. В год 2,2 трлн руб. украли, мы об этом трубили, пока главу Федеральной таможенной службы Андрея Бельянинова не сняли. Вообще, говоря о доходах, у СР есть план по привлечению дополнительно 1,5 трлн руб. Для этого надо ввести госмонополию на производство этилового спирта и прогрессивную шкалу налогообложения. Причем затронет прогрессивная шкала только зарплаты выше миллиона рублей, то есть среднему классу бояться нечего. Но когда мы предлагаем запретить возврат НДС экспортерам нефти и газа, которые вывозят необработанное сырье из страны и получают налоговый вычет, правительство нас не слышит. А это позволило бы привнести в бюджет еще полтора триллиона рублей. Так что деньги есть, была бы политическая воля.

– Почему, несмотря на все упомянутые вами разногласия с правительством и «Единой Россией», за эти годы ваша партия так и не превратилась в серьезную оппозиционную силу, которая могла бы повлиять на расклад в парламенте и сказать уже «нет» партии власти?

– ЕР, будучи искушенной в политике, живет по принципу «разделяй и властвуй». Когда принимался закон о выборах, мы с КПРФ предлагали разрешить создавать избирательные блоки и объединения. «Единая Россия» костьми легла, чтобы этого не допустить, пусть, мол, СР отдельно и коммунисты отдельно. А на этих выборах в бюллетенях появились еще 8 партий-спойлеров, которые отнимали у нас голоса и 15% утянули. На любых выборах, на которых можно было бы создать избирательный блок КПРФ и СР, «Единая Россия» сразу окажется на втором месте. Но ведь все законодательство каждый год латается под ЕР, они уже не знают, что придумать. Нужно менять законодательство, и тогда мы увидим другие пропорции в Думе. Кроме создания блоков надо запретить досрочное голосование и открепительные. Порога явки все равно нет, не можешь голосовать, ну и ничего страшного.

– Какие законодательные инициативы готовит «Справедливая Россия» в новом созыве?

– Введение прогрессивной шкалы налогов, отмена ЕГЭ, обязательная индексация пенсий дважды в год на уровень инфляции, почасовая оплата труда и ликвидация МРОТ, запрет на возврат НДС экспортерам нефти и газа, реальная бесплатность здравоохранения, ликвидация Фонда обязательного медицинского страхования и запрет на частные страховые компании в сфере здравоохранения, освобождение от земельного налога владельцев участков до восьми соток, отмена транспортного налога, увеличение стипендий до прожиточного минимума. Из политических – обязательная выборность мэров всех городов, отмена муниципального фильтра на выборах губернаторов, выборность членов Совета Федерации.

– Чем можете объяснить падение рейтинга СР, которое за последние годы зафиксировали социологи и которое привело к четвертому месту на выборах?

– Опросам ФОМа, ВЦИОМа и Левада-Центра я не верю, это сказки, которые начинают рассказывать перед выборами. У нас есть свои опросы с другими цифрами. На этих выборах мы получили 6,2% голосов, в то время как данные одной независимой социологической службы, которую я не хочу называть, давали нам 12–14%. Получили мы вдвое меньше. Почему? Главный фактор – это прямая поддержка президентом партии «Единая Россия». Если бы президент за три недели не включился в предвыборную кампанию, ЕР с треском провалилась бы. Однако была нижайшая явка, потому что люди заранее знают результат. На такой низкой явке несложно получить большинство. Свою роль сыграл крымский консенсус. Но реальный уровень нашей поддержки – он выше. Люди нам верят. В сентябре на региональных выборах государственная машина так включаться в кампанию не будет, и мы увидим другие рейтинги поддержки и другой результат на выборах. Ну а самые главные наши победы, они впереди.

– Если КПРФ, как вы говорите, партия вчерашнего дня, то какой образ будущего вы видите для себя?

– Образ справедливого общества, где впереди интересы человека и общества, а все остальные интересы вторичны. Во главе угла должна стоять безопасность, чтобы детей на улицы не страшно было выводить, чтобы люди дольше жили, повышалась рождаемость, смертность уменьшалась. В общем, чтобы люди жили достойно.

– При нынешнем режиме это возможно?

– Все возможно без революций. Для этого нужна политическая конкуренция. Возьмем даже телеэфир – формально, допустим, и у ЕР, и у СР по шесть часов на федеральном телеканале эфирного времени. Только у ЕР это в прайм-тайм, а нас, допустим, в час ночи допускают до телеэфира, лидер партии выступает 45 минут, и это транслируют. Все возможно сделать без революций, для этого нужна политическая конкуренция. Формально все справедливо, а по сути – издевательство.

– Придется повторить вопрос: как при нынешней системе добиться изменений, о которых вы говорите?

– Систему менять не нужно, нужно менять законодательство – и налоговое, и избирательное, и закон о партиях надо менять. Это делается эволюционно, через большинство в парламенте.

– Не кажется ли вам, что крайне низкий результат «Справедливой России» на выборах-2016 стал следствием предательства избирателей? В 2011 году третье место эсэров во многом было обусловлено протестным голосованием. А вы все эти протестные лозунги дезавуировали, и многие ваши однопартийцы, такие как Дмитрий Гудков, Илья Пономарев, Оксана Дмитриева, в итоге были вынуждены покинуть партию?

– А я встречный вопрос задам: а где Дмитриева и Гудков? Они депутаты Госдумы? Где их избиратель? После 2011 года, когда мы получили 13%, мы провели серьезную аналитическую работу – вклад тех, кого вы перечислили, в результат партии – не более 2,5%. Остальные 11% голосовали за программу нашей партии и социалистические идеалы. Так что партия никого не предавала. Это Пономарев – предатель, который поставил крест на своем будущем в России. Ну и пусть сидит в Киеве с бандеровцами.

– Гудков тоже предатель?

– Нет, его я предателем не называл. Но где те москвичи, которые должны были на руках отнести его в Госдуму, и где избирательный успех? Нет. Все!

– А Мизулина, кстати, почему ушла?

– Она испытывала дискомфорт из-за того, что представляет в Совете Федерации губернатора-единоросса. Это ее личное решение, о котором она меня оповестила заранее. Могу только подчеркнуть, что я считаю ее суперпрофессионалом и блестящим законодателем, но ничего страшного в ее уходе нет, я спокойно и с уважением к этому отношусь.

– В Европе ротация для руководителей, включая и партийных лидеров, – обычный процесс. Как вы относитесь к сменяемости власти в целом и в вашей партии в частности? Рассматриваете возможность ухода с поста председателя и назначения преемника?

– Этот вопрос у нас решает съезд. В прошлом году он продлил мои полномочия на 2,5 года. Как этот срок пройдет, будем решать. Что касается сменяемости власти в целом, в принципе это вопрос нормальный, но никогда не надо делать из принципа некий фетиш. Сменить толкового человека непонятно на кого, чтобы страна вразнос пошла? Нормы для губернаторов есть, для президента есть, я считаю, они вполне нормальны. Сменяемость должна быть, но без фанатизма.

– Многие политологи видят отсутствие ресурса думских партий в России в том, что не происходит обновления внутри, а во главе долго находятся одни и те же люди…

– Вы, видимо, настолько похоронили нашу партию, что даже не следите за нашими новостями. На нашем съезде в Центральный совет (ЦС), состоящий из 100 человек, были введены 22 представителя молодежи в возрасте до 28 лет. На сегодняшний день в Крымском, Тульском, Белгородском региональных отделениях руководители – это молодые ребята, прошедшие через программу кадрового резерва. Такой программы нет ни в одной партии. Управление аппарата партии по молодежно-кадровому резерву также возглавила молодая девушка Настя Павлюченкова. Так что обновление кадров идет, здесь все нормально.

– Когда вы спрашиваете молодежь, зачем они к вам пришли, что они отвечают?

– Большинство видят возможность личностного роста и социального лифта через партию. Молодежный кадровый резерв, из которого 22 человека вошли в ЦС, а трое стали руководителями отделений, для них, кстати, очень хороший пример. Я лично читаю анкеты молодых и могу сказать, что многие вступают, так как разделяют нашу идеологию. Им нравятся социалистические идеи, что мы за справедливость для всех. Приведу пример: руководитель отделения в Белгородской области Сергей Бочарников, он был без высшего образования, рабочий-стропальщик. Мне он сразу понравился, простой, искренний парень. После прохождения курса кадрового резерва в СР он написал мне письмо, в котором рассказал, что у него полностью поменялась жизнь. Он женат, у него ребенок, сейчас вот второй родился. В вуз поступил. У него жизненные ценности появились.

– А если тем, кто к вам приходит, нравится социализм, но не нравится Путин, вы их принимаете в партию?

– Ну что значит нравится – не нравится, это же президент страны. Им же не детей с ним крестить. Если они считают, что Путин что-то не так делает, мы начинаем разговаривать. Часто молодежь формирует мнение о нем, прочитав что-то в Интернете. Я же могу объяснить, верная у них информация или нет: я с Путиным знаком в 1994 года и очень многое о нем знаю. Больше, чем написано в Сети.

– А как произошло ваше первое знакомство и какое впечатление на вас произвел Путин?

– В 1994 году я был избран депутатом Заксобрания Санкт-Петербурга. Депутатские удостоверения вручал тогдашний мэр города Анатолий Собчак, а рядом стоял Владимир Владимирович. Тогда я впервые его и увидел. Через четыре месяца меня избрали первым заместителем председателя Заксобрания, а Путин был первым замом Собчака, курировавшим Заксобрание. Мы стали каждый день общаться либо по телефону, либо лично. И тогда я увидел в нем те качества, которые знаю сейчас: умение слушать и слышать, глубокое погружение в мельчайшие детали. Анатолий Собчак, царство ему небесное, был человеком авторитарного склада характера. Было много споров, когда он, допустим, пытался фактически заставить депутатов принимать закон, в котором было много неясностей. И только я понимаю, что стоило Путину убедить Собчака, что какие-то депутаты с чем-то не согласны… Причем он сознательно выбрал именно такой стиль работы, хотя понимал, что можно просто работать с каждым депутатом индивидуально и просто продавливать закон.

– Вряд ли вам тогда могло прийти в голову, что это наш будущий президент?

– Да, конечно. Но когда в 1996 году, после проигрыша Собчака, вся команда ушла из Смольного, Путин ушел первым. И Собчак приказал двоим остаться в команде нового губернатора Яковлева – Михаилу Маневичу, которого потом убили, и Дмитрию Козаку, просто чтобы не бросать город. Путин после этого некоторое время был безработным, потом уехал в Москву. Ну, а дальше вы знаете.

– Исходя из вашего прошлого опыта общения с Путиным, считаете ли вы, что он должен оставаться президентом так долго, как сможет?

– Я не случайно сказал: дай бог ему здоровья, дальше загадывать не буду. Пока здоровье позволяет и есть ориентир – выборы 2018 года, Конституция это позволяет, и я уверен в его победе. Люди его поддержат. Когда была думская кампания, я посетил 34 региона и видел абсолютно реальную поддержку Путина.

<hr/>