Ксения Собчак о так называемой ''либеральной общественности''

20.01.17

Размышления об истории Петра Павленского и всех его предшественников

Фото: Alexander Utkin/AFP

Есть такой тип американских сериалов, где каждая серия представляет собой совершенно законченный сюжет со своими законами. Произошло преступление, Шерлок Холмс находит улики, полиция ему не верит и всячески путается под ногами, но в финале гениальный сыщик выводит убийцу на чистую воду... чтобы в следующей серии опять начать все сначала. Второстепенных героев приобретенный опыт, кажется, ничему не учит: они опять готовы попасться в каждую расставленную злодеями ловушку, и лишь проницательный Шерлок в конце концов спасает их от конфуза.

Примерно это, кажется, происходит и с нашей «либеральной общественностью». В каждой новой серии она демонстрирует всю наивность, на которую способна, и в финале непременно садится в лужу, чтобы через некоторое время повторить все это на «бис». Ощущение дежавю нахлынуло, когда я увидела в сети ролик камеры видеонаблюдения, иллюстрирующий сложные отношения художника Петра Павленского и актрисы Анастасии Слониной. Не то чтобы я немедленно составила окончательное мнение об этой истории — скорее, пожалела, что слишком легко и беззаботно составляла и высказывала свое мнение раньше.

Конечно, защита всех невинно посаженных, запресованных и замученных зловещим полицейским государством, — дело благородное. Социальная группа, известная сегодня под тошнотворным собирательным названием «силовики», вызывает рефлекторное желание защитить от нее всех и вся, кто вольно или невольно оказывается с ней в конфликте. И уж Петр Павленский, с его доведенной до высшего артистизма уязвимостью перед страшной машиной государства, практически гарантированно получал от «либеральной общественности» лучи любви и сострадания. Он ведь совсем голый, а они с дубинками.

А потом перспектива меняется. Был, помнится, у нас ресторатор и герой тусовки, у которого в багажнике машины нашли расчлененный труп жены. И еще безумный художник, лауреат премии, судимый за иснасилование. А также один из вдохновителей протеста, конкурент Навального, оказавшийся информатором. Показательно, что мне понадобился Google, чтобы вспомнить, как их звали. А теперь вот еще и Павленский.

Начиналось все одинаково: максимальный репост! Остановим произвол! Доколе?! В финале — стыдливые посты Ксении Лариной в фейсбуке. Процитирую лишь ее реакцию на последнюю серию этого сезона: «Какой пошлый финал! Опять нас развели, как лохов».

Помните, что четыре года назад писали о Pussy Riot? Прогрессивная публика говорила в один голос, что это новое слово в искусстве, практически второй Джефф Кунс. Они открывали концерты на Madison Square, и Мадонна ходила в их майке. Что от этого осталось? Да, девичий рок-концерт на солее — это было смело (хотя тут мнения расходятся). Да, девушки невинно пострадали, и протест против неправого суда — дело, несомненно, благое. Но это отнюдь не делает Надежду Толоконникову, Екатерину Самуцевич и Марию Алехину нашими кумирами навек.

Помочь невинно гонимым — обязанность нормального человека. Прочить каждого пострадавшего от власти в президенты земного шара — смехотворная наивность, инфантилизм и эмоциональная незрелость.

Каждый раз, разбираясь в деталях, мы обнаруживаем, что реальный мир гораздо сложнее, чем лубочная картинка, на которой светлые и лучезарные «наши» сошлись в смертельной схватке с мрачными силами зла. Чтобы понять, что мы не так уж лучезарны, даже не надо вникать в сложные изломы души Петра Павленского — достаточно подойти к зеркалу. Что вы там увидите? «Все сложно...» — это максимум, на что можно рассчитывать. Зная об этом, возможно, в следующий раз мы не станем оголтело бросаться на очередного героя арт-перформансов, тащить его на площадь и делать из него памятник в фонтане. Вполне может быть, что у него тоже «все сложно». Лучше бы нам помнить, что на любую историю можно взглянуть под разными углами, и как лягут тени при другом ракурсе обзора, заранее предсказать невозможно.

А может оказаться и так, что кто-то научился использовать так называемую «либеральную общественность» гораздо лучше, чем эта общественность использует их. Вот герой бесстрашно противостоит власти, вот власть обрушивает на него свою карающую руку, и мы точно знаем, что в подавляющем большинстве случаев обвинения несправедливы. Было бы даже странно, если бы ни один манипулятор ни разу не попытался выжать из этой ситуации максимум пользы для себя.

Никого нельзя сажать в тюрьму на основе сфабрикованных улик — ни гениальных художников-акционистов, ни совсем никудышных дилетантов. Никого нельзя судить с грубым нарушением процессуальных норм — ни лидеров народного движения, ни психопатов с криминальным менталитетом. Никого нельзя отдать под суд за свободное выражение своего мнения — ни талантливого журналиста, ни недалекого блогера-графомана. Выступая на стороне слабых и притесняемых, мы ни за что не окажемся в ситуации, когда потом нам придется стыдиться своих поступков и заявлений. Но это не значит, что мы должны ручаться честью и жизнью за каждого, кто входит в клинч с государством. Давайте хоть постепенно, по чуть-чуть разбираться в том, что хорошо, а что плохо.

Мне надоело брать слова «либеральная общественность» в кавычки, поскольку под этим термином мне приходится понимать двадцать боевых п*****ов из фейсбука, готовых на любой кипиш кроме голодовки. Одно дело — поддержать притесняемых, совсем другое — поднимать по каждому поводу гневно-восторженный шум, безоговорочно отождествляя себя с пострадавшими. Принимая на себя коллективное поручительство за очередного героя, эта самая «либеральная общественность» могла бы задуматься, какое выражение она придаст лицу, когда герой нагадит у кого-нибудь под дверью, пойдет насиловать или убивать. Стоит ли разменивать наши гордые имена, чистые помыслы и благородные порывы на первую подвернувшуюся движуху? Может быть, имеет смысл делать паузу и действовать чуть-чуть мудрее? Поверьте, от этого наше мнение приобретет куда больший вес, а наши действия принесут более значимый результат. И кавычки в словосочетании «либеральная общественность» когда-нибудь станут не нужны.