Чудовищный язык закона и суда

Наша организация пожаловалась в Конституционный Суд РФ на закон. Точнее на нелепый, а потому неправый судейский язык, к которому приводит пункт 3 статьи 61.1 главы III.1 «Оспаривание сделок должника» Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». Этот пункт позволяет судам называть сделками совсем не сделки, признавать действительное недействительным и требовать назад законно полученные деньги на том основании, что их получение недействительно (?). Кому интересны подробности нашего дела, смотрите здесь.


Отправляя жалобу в Конституционный Суд РФ, я полагал, что

• если назвать вещи своими именами: действия судебного пристава-исполнителя по взысканию денег действиями, а не сделками,
• если проверить законность этих действий, а не их действительность, которая очевидна и не нуждается в проверке,

то наша правота станет очевидной, и никто не потребует от нас вернуть законно полученные в исполнительном производстве деньги.

Вчера получили определение Конституционного Суда РФ за подписью его Председателя – В. Д. Зорькина. В определении Конституционный Суд РФ отказал нам в рассмотрении нашей жалобы. Конституционный Суд не увидел ничего неконституционного в том, что арбитражные суды:

• назвали действия судебного пристава-исполнителя по списанию денег с банковского счёта должника в нашу пользу сделкой, а не просто действием;
• признали эту сделку недействительной, хотя пристав-исполнитель реально списал эти деньги с банковского счёта должника в нашу пользу и законность его списания никто не оспорил;
• применили последствия недействительности сделки, обязав нас вернуть списанные деньги на банковский счёт должника, ставшего банкротом.

Главное, полагает Конституционный Суд РФ, что всё в судебных актах арбитражных судов направлено на предоставление «равных правовых возможностей при реализации экономических интересов» всем кредиторам, а не только избранным, получившим предпочтение.

Конечно, кредиторы, которые незаконно получили свои деньги с должника, обязаны вернуть свои незаконно полученные деньги в конкурсную массу банкрота. Но законность получения денег с помощью судебного пристава-исполнителя, судами не проверялась.
Вместо этого проверялась странная действительность этого получения, которая была признана недействительной (?). На основе этой недействительности и без проверки законности нас обязали вернуть законно полученные деньги в конкурсную массу должника, признанного банкротом.

Отчего Конституционный суд не был потрясён судейским языком, которым изъяснялись судьи в нашем деле, и не признал его негодным, неконституционным? Думаю, дело в привычке к плохому языку, на котором очень трудно принимать правые решения.
Язык нашей Конституции не лучше, а чаще хуже, чем язык законов, конституционность которых проверяет Конституционный Суд. Потому не всегда помогает Конституционный Суд. Не помог он и нам в нашем деле, поскольку был больше озабочен «равенством правовых возможностей», чем правом.