Хочу замутить

- не горит, сынок, а сияет.

- мама, мама! шторы сияют!

И глядит, едва дыша.

Он бы смерти не боялся,

Если б знал, что есть душа.

Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту:

— Он печальными глазами

На диван бросает взгляд,

Где с ножами, топорами

Вивисекторы сидят.

Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на «вивисекторах» лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта.

— Вот палач к нему подходит, — пылко воскликнула я. —

И ощупав ему грудь,

он под рёбрами находит то,

что следует проткнуть!

В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова «На смерть поэта», оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет.

— Всё в прошедшем, — обречённо вздохнула я, —

боль, невзгоды. Нету больше ничего.

И подпочвенные воды вытекают из него.

Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребёнка?

— Там, в щели большого шкапа,

Всеми кинутый, один,

Сын лепечет: «Папа, папа!»

Бедный сын!

Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание.

Зал потрясённо молчал вместе со мной.

Но и это был ещё не конец.

— И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, —

с мрачной ненавистью сказала я.

— Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.

— Ты, подлец, носящий брюки!

— выкрикнула я в лицо чьему-то папе. —

Знай, что мертвый таракан

— это мученик науки! А не просто таракан.

Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу.

— Сторож грубою рукою

Из окна его швырнёт.

И во двор вниз головою

Наш голубчик упадёт.

Пауза. Пауза. Пауза. За окном ещё желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но всё было кончено.

— На затоптанной дорожке, — скорбно сказала я,

— возле самого крыльца будет он задравши ножки

ждать печального конца.

Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки:

— Его косточки сухие

Будет дождик поливать,

Его глазки голубые

Будет курица клевать.

На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, похлопали по щекам потерявших сознание, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки.

— Почему? — гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже «Майн Кампф», хуже бы не стало. — Почему ты выучил с ребёнком именно это стихотворение?

— Потому что «Жука-антисемита» в одно лицо декламировать неудобно, — с искренним сожалением сказал дедушка.

будет курица клевать..."

Бляха...."Шлюпки, Джек..."

Ржу))))

Вспомнила, как учила свою дочь декламировать стихи в детсадовском возрасте. У нас, конечно, не было такого драматического материала, у нас был "Зайчик" Блока, но дети тоже плакали.

Комментарий удален модератором

Комментарий удален модератором

Комментарий удален модератором

Комментарий удален модератором

да низачем. просто

-- Ну и что? У тебя всё -равно рак...

Комментарий удален модератором

больница, палата, больные на койках, от одного к другому ходят врач и санитар с бензопилой дружба:

врач - левую руку, бзззззз - санитар отрезает руку

врач - правую ногу, бззззз - нет правой ноги

врач - левую руку, бзззззз - я сказал левую, бзззз - я сказал руку....

Комментарий удален модератором

я сразу выставляю на торги распиздяйство свое, недорого - за 6 тыров

Комментарий удален модератором